Наследство последнего императора - Николай Волынский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Тобольск прибыли к вечеру. Скакали без передышки, постоянно меняя аллюр – с рыси на галоп и снова на рысь. Хуже всех досталось Гончарюку, сидевшему на лошади второй раз в жизни, и Новосильцевой, севшей в седло впервые. Но если матрос нашел в себе силы самостоятельно сойти с коня, то Новосильцеву, совершенно застывшую и окаменевшую, снимать с седла пришлось двум солдатам.
В гостиничный номер Гончарюк внес Новосильцеву на руках. Уложил на постель и долго растирал ей руки и ноги своими жесткими, словно просоленными в морской воде ладонями. Она немного стала оживать и даже слегка всхлипывать от боли. Матрос улыбнулся, подмигнул и вытащил из кармана плоскую серебряную фляжку.
– Милости прошу, откройте ваш ротик, товарищ Колобова!..
Она тоже улыбнулась – сквозь слезы, вспомнив их первую встречу на Гороховой.
– А если я не открою?
– Тогда… – печально вздохнул Гончарюк. – Тогда я… – он таинственно выдержал паузу, – я ждать не буду! Пожалеете!
И он решительно поднес фляжку к ее губам. Она сделала два глотка и откашлялась.
– Что это? Немного на водку похоже.
– Похоже?! – поразился Гончарюк. – Только, похоже? И все?
Он понюхал фляжку. Сам сделал глоток, отдышался.
– Нет, вроде все в порядке.
– А что это?
– Чистый продукт! – сообщил он. – Чистейший! Как раз для таких случаев, как наш.
– Так что же?
Вместо ответа он протянул ей фляжку.
– Попробуйте еще.
Она сделала еще два глотка и чуть задохнулась.
– О, Господи… Медицинский спирт! А я сначала не почувствовала.
– Еще бы! Как вы могли почувствовать, если вы совсем ничего чувствовали! – успокоил ее матрос Гончарюк и завинтил крышку фляжки.
– А вы?
– Мне пока не нужно, – ответил матрос. – Я пока держусь лучше, чем на лошади. Кому рассказать – не поверят: комендор, старшина второй статьи боевого крейсера «Аврора» – и скачет на коняке! Хлюп-хлюп!
– А я? – от души засмеялась Новосильцева. – А я-то? Кто? Амазонка в большевистской куртке! Видел бы меня сейчас полковник Скоморохов!
– Какой полковник? – удивился Гончарюк.
– Ну – ну, этот… – «Господи! – ужаснулась Новосильцева. – Я же совершенно пьяна!» – Скомороха, который изображал… – она пьяненько покрутила пальцем у виска, – Александр Васильевич…
– Полковник Александр Васильевич? – насторожился Гончарюк.
– Ну-у… – она сделала вид, что опьянела окончательно, – ну не то, чтобы полковник… а… ну… этот, смешной старичок, в парике таком… Он еще водку редькой закусывал. Редька воняла, а императрица Екатерина все равно редьку ему подавала в Зимнем дворце… А-а-а! Вот, вспомнила – Кутузов… Нет… Кто? – с пьяной требовательностью спросила она Гончарюка. – Отвечай же, Павел Митрофанович!.. А то напоил меня, а сам отвечать не хочет… Я комиссару пожалуюсь… Кто это был с редькой? Не числом, а уменьем!..
– Суворов, наверное? – с надеждой спросил Гончарюк.
– Вот! Именно он… Но ты – не Суворов, и тебе на пьяную женщину, хоть молодую и красивую, смотреть нечего! Иди к своему генералиссимусу!.. – потребовала она.
– К кому? – обескуражено спросил матрос.
– Ну, к этому… Который такой добренький ко всем, только с близкими людьми недобренький!.. Уходи!
Матрос был очень смущен. «Нельзя бабам пить! – подумал он. – А хорошим – тем более! Мозги сразу навыворот. И зачем я дал ей спирту? И так бы отогрелась, а теперь будет стыдиться, злиться… Ну, все!»
Ни слова не говоря, он только кивнул и торопливо ушел. Новосильцева подбежала к двери, задвинула ригель, и дала себе волю. Слезы текли в два ручья без перерыва минут десять. Но странно: она при этом не чувствовала ни обиды, ни горя, ни усталости. Наоборот, с каждой минутой, душа оттаивала, как тает около печки ледышка, и когда Новосильцева снова глянула в зеркальце, она увидела там довольно милое личико, с дерзко-пьяненьким прищуром глаз и вызывающей улыбкой.
– Вот теперь ты настоящая профессионалка с Лиговки! – сказала она особе, глядевшей из зеркальца. – А вообще-то, пора уходить со службы, – ее охватил запоздалый страх. – Хорошо, что Гончарюк меня слышал, а не Росляков. Этот эсер – еще та штучка. Вцепился бы, пока не выяснил, что за Суворов-Скоморохов объявился в русской истории… Второй раз Господь в таких случаях не выручает. Все, со службой покончено! Скорей бы с этими разобраться, а там можно и ехать. Через Финляндию можно. Можно через Польшу. Скомороховская агентура наверняка там осталась – не разбежались же они все по большевикам… Так: даю себе шестьдесят минут. Команда: глубокий отдых, полный отдых – сон!..»
Она прилегла, закрыла глаза и тут же провалилась в пропасть – уснула, даже не успев это осознать.
Ровно через час глаза открылись сами. Она оглядела номер, все вспомнила, оделась, ополоснула лицо ледяной водой из-под крана. Чувствовала себя Новосильцева превосходно.
Выйдя, в гостиничный коридор, огляделась. Видно, революция не совсем дошла сюда: ковры на полу – не разворованы, не изрезаны. Шторы, белые, свежие, явно шелковые. Тоже почему-то не приглянулись ни одному революционеру. А ведь хороший подарок любой женщине – мануфактуры в России тоже нет. А тут белый шелк. Недолго ему висеть нетронутым.
Новосильцева вдруг поймала себя на мысли, что она рассматривает шелк так, как будто примеряет его на себя. «Совсем с ума сошла! – упрекнула она себя. – Наверное, в самом деле, надо резко менять жизнь. Тем более что она, жизнь, сама хочет измениться, не дожидаясь моего решения…»
Сойдя на второй этаж и увидев одной из дверей двух часовых с винтовками, на которых холодно поблескивали русские трехгранные штыки, она поняла, что штаб Яковлева здесь.
Войдя в номер, увидела, что здесь все командиры. Они расположились в креслах кругом, а посредине на стуле сидел незнакомый солдат без шапки, в гимнастерке с расстегнутым воротом, взъерошенный и раскрасневшийся, видно, только что с мороза. Он о чем-то говорил – медленно и обстоятельно. Увидев Новосильцеву, замолчал и вопросительно посмотрел на Яковлева.
– Помощник комиссара по общим вопросам – Глафира Васильевна Колобова. Она же эксперт по криптологическим проблемам, – успокоил солдата Яковлев. – Я попрошу вас, Василий Алексеевич, повторить то, что вы уже нам рассказали. Очень важно, чтобы Глафира Васильевна услышала с самого начала.
Новосильцева кивнула солдату:
– Да, будьте добры! – а сама подумала недовольно: «Хоть бы заранее предупреждал, по каким вопросам я у него эксперт… Хотя все правильно – по тайным. И пусть каждый сам догадывается, какие у нас с ним тайны…»
– Все с начала? – удивился красноармеец.
– По возможности, – ответила Новосильцева.
– С самого начала, – повторил Яковлев. – Товарищ Колобова – наш военспец. Для нее важна каждая деталь. Да ведь вы только начали. Глафира Васильевна, знакомьтесь: это товарищ Неволин, рабочий Верхне-Исетского завода, большевик и мой старый друг. Он пулеметчик в отряде Заславского.
Неволин кивнул.
– А где сам Заславский? – спросила Новосильцева.
– На выходе из города – в сторону Омска.
– В казармах отдельного жандармского корпуса, – добавил Яковлев. – Прошу, Василий Алексеевич, продолжайте.
– Ну что ж, начнем сначала, – вздохнул красноармеец и заговорил – спокойно и обстоятельно. – Значит, вчера вечером приходит начальник штаба – Бусяцкий у нас такой, и заявляет: «С рассветом выступаем. В четыре утра быть на станции». Вашего бронепоезда еще не было. Вы приехали позже – в десять утра.
– В девять, – поправил матрос Гончарюк.
– Не важно, – сказал Неволин. – Значит, тут пассажирский стоит, пыхтит, на Омск собрался. Высадили из поезда пассажиров, прицепили теплушки для лошадей – пятьдесят голов погрузить надо…
– Пятьдесят? – удивилась Новосильцева. – Разве не сто? Сколько человек в отряде?
– Сто, – ответил Неволин. – Еще полсотни лошадей были приготовлены в Тюмени.
– Прошу вас, продолжайте. Постараюсь больше вас не перебивать, – сказала Новосильцева.
– Ну отчего же, барышня? Перебивайте, – добродушно разрешил Неволин. – А то потом забудете, что такое хотели спросить… И перед посадкой нам начальник штаба говорит: «Советская власть красного Урала поставила перед нами не сильно трудную, но очень важную задачу: доставить в Екатеринбург одного человека. Живым или мертвым!» Натурально, люди спрашивают, зачем целую сотню отправлять? Он ответил, что если бы мог, то отправил бы и две сотни – такое важное задание. Ну, тут нам все стало ясно. Знаем мы, кто тут в Тобольске сидит важный… Хорошо, что со мной племянник был – сестра послала проводить. Вот как мы уехали, он дождался Пашу Зенцова и все рассказал.
– За это огромное вам спасибо, товарищ Неволин, – сказал Яковлев.
– Ладно-ладно, не перебивай, Костя, – недовольно отозвался Неволин. – Ты же знаешь, я этого не люблю…
– А ты не задерживай, не томи душу нашего военспеца, – сказал Яковлев.