Запоздалая оттепель, Кэрны - Эльвира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэрны лежала голодная, злая. Она слышала, как во дворе возились щенки и волчата, какие не принимали участие в потасовке — были запряжены в нарты. Им и собакам хозяин вынес еду, а ей ничего не дал. Даже голой кости не кинул. Одно дело, когда она сама отказывалась от пищи. Но не кинуть ей ни кусочка… Полукровка, зализывая потрепанные бока, прислушивалась к каждому звуку. Вот вожак упряжки подошел к сараю, где сидела Кэрны, помочился на дверь. Вроде пренебрежение всей своры на Кэрны вылил. Та зарычала, но как трепануть, унизить вожака, если отнята свобода…
Только на следующий день хозяин кинул ей юколу. Совсем немного. И снова потащил к нартам. Кэрны легла опять. Человек пнул ее ногой, полукровка ощерилась и… опять была заперта в сарай…
Вечером к человеку пришел его сын: Кэрны определила это по запаху и по голосу. Живя отдельно, он иногда навещал отца. Хозяин жаловался на волчицу. Говорил, что нет от нее никакого проку. И сын посоветовал выгнать полукровку в тундру иль пристрелить, чтоб волчат потом не сманила.
— Легко тебе говорить. А я столько мяса на нее истратил! Нет, пусть отработает. Только не знаю, куда ее приспособить? Может, ты возьмешь, а? Приучишь.
— Нет. Она — не волчонок. Эту не приручить. В тундре вольной жила. В упряжке ходить не будет. А без этого на что она мне нужна? Нет. Не надо, — отказался сын наотрез.
Дальше их разговор Кэрны не слышала — они вошли в дом. Другой звук привлек ее внимание. Она насторожилась. Кто-то царапался около задней стены сарая. Волчица, затаившись, увидела, как из небольшой дыры появился мокрый, острый нос, потом и голова. Чуть погодя лиса вся пролезла в сарай и, не обращая внимания на волчицу, быстро шмыгнула к мешку с юколой. В момент порвала его. Схватив несколько рыбешек, метнулась к дыре. Кэрны такая наглость удивила и разозлила. Она голодной лежала, но не притронулась к мешку. Тут же… одним прыжком Кэрны нагнала лису. За хвост втянула ее из дыры в сарай, прихватила за горло. Прокусила насквозь. На шум вошел хозяин. В темноте не сразу приметил, что к чему. Когда зажег спичку и увидел лису, позвал сына.
Оба долго смеялись. Потом вдруг хозяин смолк. Задумался. Внимательно смотрел на волчицу, будто только что увидел ее, и сказал неизвестно кому:
— Вот и нашлось… Само. Каждому нынче работа имеется. Нет бездельников. Будет теперь и у меня на охоте свой помощник. Любой капкан заменит…
Подойдя к Кэрны, он дал ей юколы вволю.
Утром он не тащил ее к упряжке. Молча, ни слова не говоря, снял ошейник. Сел в нарты. Поднял ездовиков. И позвал за собою Кэрны. Та послушно бежала позади нарт, налегке.
Вот упряжка выскочила за село, помчалась по тундре. Кэрны успевала за ней легко. Да и как не бежать, если четверо ее волчат, впряженные вместе с собаками, везут в тундру человека, которого полюбили, его стали бы защищать, забыв о себе. А она — их, значит — и хозяина… Ну да, видно, ничего не поделаешь. Уж так по неказистому коряво сложилась ее собачья, в волчьей шкуре, жизнь.
Вожак, громадный, черный пес с белым носом, белой грудью, вел упряжку по тундре, обегая топи и коряги, пни и кочки. Это он за нею, полукровкой, увивался. Но не потому что умен — не из-за сильного потомства, какое она могла бы принести ему, старому, а от того, что весна наступила. Настоящая. Теплая. Вон даже тундра расцвела. Вот и вожак о жизни вспомнил. У него по зиме не было желаний носиться по сугробам за сучками. Холодно. Да и возраст не тот… Но едва ей вздумалось поперечить человеку, припугнуть его, вожак и про весну забыл враз. Ее тепло не кормит. А вот человек… И любовь свою собачью на сытость брюха тут же променял. Да и какой с него спрос? Собака — не волк. Векует с человеком. Вся жизнь в лямке и страхе за своего кормильца. И все из-за малой толики внимания хозяйского, какую тот скупо дарит ездовикам.
Что понадобилось в тундре человеку? Кэрны не знала. Не понимала, зачем он позвал ее. Конечно, здесь сейчас любого зверя, кроме медведей и волков, любую птицу — хоть голыми руками бери. От нор со слабыми, неокрепшими детьми, от гнезд с неоперившимися птенцами — далеко не уйдешь и не улетишь. Это знает вся тундра. Верно, о том догадывается и человек. Потому так торопит упряжку… Волчица наскоро обнюхала кочку, по какой совсем недавно пробегал заяц, и, увидев, что ездовики уже умчались далеко, тут же убежала от притягательного, манящего запаха.
Волчица заметила, что хозяин не остановился возле болота, где утки, сменив перо, не могли улететь от гнезд, а утята пушистыми комочками вылезали чуть ли не под лапы собак. Полукровка не удержалась и поймала троих. Тут же проглотила. Как ни хороша юкола, брюхо волчье живого мяса просит. Теплого, с кровью. Чтоб досыта. От юколы сытости не жди. Сколько ни ешь — в животе все равно от голода сосет. Его не обманешь…
А вот и куропатка. В выводке много птенцов. Все серые, пушистые. Хап! То-то. Не любоваться ими выходят в тундру волки. Всякому свой век и своя пора. Умей защитить иль спрятать выводок, коль мать. Для тебя они дети, для волка — добыча. Не попадайся и сама на пути. Кричи не кричи — этим не поможешь! Коль в тундре живешь — знай свое место: ты ведь для того и кормишься, чтоб самой кормом стать.
— Кэрны! Кэрны! — кричит человек, подбегая к полукровке. Крик, ругань летят из его рта. С чего это он? Завидует, что не ему досталось? Пусть сам поймает. Она это место не метила — мешать не станет…
Взяв в руки оставшихся птенцов куропатки, охотник отнес их к болоту, выпустил всех. Погрозил волчице кулаком. Та в ответ облизнулась. Помешал прикончить выводок. И сам не съел. Жаль, конечно, уходить, да человек велит. Кэрны нехотя, трусцой бежит за нартами.
Человек теперь чаще оглядывался. Следил за волчицей. И той поневоле приходилось все реже останавливаться. Хозяин вскоре повернул упряжку к реке, подвел собак к лодке, усадил их и, дождавшись Кэрны, переправил на другой берег всех. Там он вытащил лодку на сушу. Собаки, а с ними и полукровка, побежали следом за ним к небольшой избушке, стоявшей одиноко, как старая волчица, изгнанная стаей. Кэрны старалась держаться поближе к волчатам.
Вскоре из трубы избы закурился в небо сизый дымок, а ездовики, радуясь отдыху, носились по берегу, задрав хвосты, рыча толкали друг друга боками, играли. Лишь старый вожак лежал у крыльца человечьего дома. Ждал подачку или стерег от беды хозяина? Об этом знал лишь сам пес…
Кэрны знакомилась с новым местом. Поняла: здесь они пробудут долго. Ведь человек привел собак к своему новому логову. А от логова даже зверь далеко не уходит. Хотя у хозяина оно не одно. Но ведь и волки иногда имеют по нескольку логов. На всякий случай. Но человеку кого бояться? У него кроме своры есть железная сосулька. Кэрны видела, как он спрятал ее под свою шкуру. Видела и ту палку, какая убивает волков на расстоянии громом. У хозяина нет малышей-детей. Он один живет. И все ж имеет убежище про запас. Значит, хитер как зверь…
Кэрны вяло обнюхивает тундру. Оглядывается на избушку. Но человек не выходит. Видно, забыл о ней, о своре. И полукровка решила сама найти себе еду… Вдруг загривок ее ощетинился. Следы… Этих она всегда боялась. В опасном соседстве придется жить Кэрны. И не только ей, но и волчатам. Да и доведется ли вообще жить, если здесь эти следы? Но боится ли их человек?
Полукровка всмотрелась в медвежий след. Крупный зверь. Шаг большой, торопливый. Значит, голоден. Пробку из себя выкинул. Сейчас ему все равно, чем брюхо набить. Волчицу и волчат он, положим, не станет жрать, собак — тоже. А вот человека… Видела однажды в тундре такое. Но стоит космачу подойти к человеку, как его бросятся защищать не только собаки, но и ее волчата. И вот тут-то… Голодный медведь страшен. Всю свору изувечит. И волчат в злобе порвать может. Хоть и велик космач, а проворен.
Волчица забеспокоилась, заметалась вокруг следов. Метнулась к двери избы. Она была открыта. Полукровка впервые села у порога. Завыла просяще, давая сигнал опасности хозяину. Тот лишь кинул ей кость. Кэрны даже не глянула на нее, продолжая выть все протяжней. Человек прикрикнул на волчицу. Тогда Кэрны подбежала к лодке, призывая хозяина уйти отсюда. Он опять не понял. Полукровка, одолеваемая беспокойством, схватив одного из волчат за загривок, потащила его, упиравшегося, к лодке. Но охотник принял это за игру и ушел в избу.
Кэрны даже растерялась от такой непонятливости и тут же решилась на последнее. Она подскочила к вожаку ездовиков и увлекла его за собой к следам медведя.
Вожак учуял. Понял. Зарычал, заскреб лапами след и бросился в избу. Кэрны обрадовалась. Вожака хозяин выделял изо всех собак и нередко разговаривал с ним. Значит, они понимали друг друга. Может, ее волчат не тронет медведь. Человек поймет и уйдет отсюда. А это главное… Вожак влетел в избу, залаял, беспокойно закружился у ног человека, вертя башкой, звал за собой. Но недогадливый хозяин выгнал пса из избы и закрыл дверь. Кэрны разозлилась. Любой волк стаи понял бы ее. Даже собачий вожак уразумел. А до человека не дошло… Потому и носит с собой железную сосульку и гремучую палку. Но они не заменят волчьего чутья. Зверь сам по себе выживает в тундре. Его выручают и нюх, и осмотрительность. У человека этого нет… Так вот для чего он взял ее, Кэрны, с собой в тундру! И даже снял ошейник. Что ж, ничего не поделать, ей тоже придется защищать человека. Ради безопасности волчат. Но ведь и сила без осторожности — слепа… Полукровка отчаянно скребанула лапой в дверь. Человек открыл ее. Хотел было турнуть Кэрны. Но та опередила. Ухватила хозяина за пахнущую оленем шкуру на ноге и потащила из избы. Человек вначале упирался. Даже прикрикнул. Но свора не шелохнулась, чтоб отогнать полукровку. И человек, удивленный этим, пошел за ней. Кэрны привела его к следу. Охотник долго разглядывал. Вот он, распрямившись, повернул к избе. Кэрны готова была обрадоваться. Но… хозяин явно не собирался покидать логова. И полукровка понуро отошла от избы, недоумевая, почему человек не боится космача?