С небес об землю - Ли Дэн

— Мы на границе Упорядоченного, — сказала Клара. — Дальше только первородный Хаос. Туда нам хода нет.

Внезапно островок качнулся, и на противоположном конце показалась темная фигура. Серая мгла смазывала ее очертания. Фигура сделала несколько шагов, и перед путниками появился козлоногий.

— Я ждал вас, черви, — проревел он, — и вы пришли. Вы еще можете спасти ваши жалкие жизни. Уйдите в сторону и не стойте на нашей дороге. Этот Мир наш и он будет включен в Великий Путь, по которому пройдет Пославший нас. Вы бессильны перед нами. Склонитесь и уйдите в сторону. Иначе вы будете уничтожены!

— Ты слишком много болтаешь, — Клара выхватила шпагу.

— Ты хочешь сражаться? Мы не боимся боя. И сколько бы вы ни убили, нас не становится меньше. А погибшие возвращаются в Лоно и снова возрождаются. Трепещите, черви, перед нашей мощью.

Он сделал движение когтистой лапой, как будто отдергивал занавес. В серой мгле появилась тонкая черная щель, а затем занавес раздвинулся, и взорам путешественников предстало бескрайнее, уходящее в бесконечность пространство, заполненное козлоногими, над которыми реяли существа, похожие на морских скатов с длинными шипастыми хвостами. И глаза козлоногих, и глаза скатов одинаково горели ненавистью. Чудовищный рев вырвался из их глоток.

Козлоногий, стоящий на островке, взревел, взмахнул когтистой лапой и приготовился броситься на своих врагов, как вдруг раздался тихий неясный звук, услышанный каждым, несмотря на неистовый рев стада, заполнившего собой все бесконечное пространство перед островком.

И серая мгла упала тяжелым занавесом, отрезав нападающих.

Пропала тропинка. Пропал сам островок. Осталась только серая мгла, окутавшая путешественников.

Козлоногий, на мгновение опешив, прыгнул во мглу, пытаясь скрыться, но мгла не пустила его, отбросив назад, как резиновая стенка.

Сбоку появилась неясная фигура и спокойный уверенный голос произнес:

— Ночной Дозор. Всем выйти из сумрака.

Часть 3. Дозором обходит владенья

Мир не меняется. Только блохи становятся все более кусачими.

Глава 1. Иной — он тоже человек

Если хочешь быть счастливым, будь им.

Лежа на диване я смотрел как Светка прихорашивается у зеркала.

— Хватит валяться, — сказала Светка, почувствовав мой взгляд. — Встал бы зарядку сделал. А то ты, кажется, начинаешь полнеть.

— Это у меня генетическая предрасположенность, — сказал я. — Кому Боги дали осиную талию, а кому и ослиную. И с чего ты взяла, что я стал полнеть? И так ношусь как угорелый львиную долю светового дня, да и темновой ночи тоже.

— Не львиную долю, а львиную дулю ты носишься, — сказала Светка, нанося тушь на ресницы.

— Светик, — сказал я, — ты же на занятия идешь, а не на встречу с пьяными каманчами. Для чего так тщательно рисовать личико? Зачем тебе эта боевая раскраска?

Она молча проигнорировала мой выпад.

— Да, — сказал я. — Перефразируя классика можно сказать:

Умом мне Светку не понять,Ее аршином не измерить.У ей особенная стать,Особенно, когда у двери.

— Поэт ты мой непризнанный, — сказала Светка, — прямо Пушкин с Лермонтовым в одном флаконе. Да еще в блоке с Блоком.

— Ну, вот. Об ей высоким штилем. Или об ее, как правильно? А она тэйблом об фэйс. Да еще фигурально. О, сколько прекрасных строк посвящено вам, а вы все чем-то и как-то. Вспомни Пушкина. Вспомни, как нежно, как трогательно он пишет в сказке о Золотой рыбке: «Аль ты, баба, белены объелась?». Или эти, исполненные глубокого чувства и щемящей печали незабываемые строки Шекспира: «О, жены, порожденья крокодилов. О, женщины, вам имя вероломство».

— А ты вспомни, как страстно говорит Джульетта своему возлюбленному: «Ромео, шел бы ты подальше».

— А как трагичны слова товарища Оттеда: «Мавр! Сделал свое дело, помоги товарищу!».

— Трепло, лучше бы почитал бы что-нибудь.

— Чего изволите? Мой репертуар широк, богат, разнообразен. И где-то даже необъятен в некоторых местах. Хотите — народный эпос.

На стене висят часы,А под ними клизма.По Европе бродит призрак,Призрак коммунизма,

— спел я частушку.

— Желаете одесский шлягер? Их есть у меня.

Держа ее, как держат ручку от трамвая,Сказал он: «Роза, моя крошка дорогая,Я вас прошу, нет, я вас просто умоляюСплясать со мной прощальное танго,

— пропел я на мотив старинного танго.

— Желаете сказочку? Пожалуйста! И даже известных авторов.

А ткачиха с поварихой,Сватьей бабой БабарихойТак отплясывали лихо,Что румяная Луна в небе задрожалаИ на бедного слона кубарем упала.Вот была потом заботаИз болота тащить бегемотаИ гвоздями к небесам приколачивать.

— Желаете высокую классическую поэзию? Пожалуйста. Некрасов и Лермонтов в одном флаконе. Прошу. Два в одном.

Однажды, в студеную зимнюю поруСижу за решеткой в темнице сырой.Гляжу, поднимается медленно в горуВскормленный в неволе орел молодой.

И шествуя важно в спокойствии чинномМой старый товарищ, махая крылом,В больших сапогах, в полушубке овчинномКровавую пищу клюет под окном.

— Здорово, парнище!— Ступай себе мимо.Клюет, и бросает, и смотрит в окно.— Откуда дровишки?— Из лесу вестимо,Как будто со мною задумал одно.

— Желаете идущие от сердца пламенные строки об моей тяжелой жисти? Прошу.

Стреножен конь — на пастбище пасется.Корова в стойле молоко дает.И, променяв свободу на довольство,Собака службу на цепи несет.

Тепло в хлеву. И сытно у кормушки.Заплыли жиром. Взяли лишний вес.И кормят нас за то, что мы послушны.И нас едят с приправою и без.

А дичь стреляют — нет у ней хозяев.Живет надеждой, не имея прав.И потому и травят, и гоняют.Иль жизнь отдай, или сломай свой нрав.

На небе тучи силы набирают.Трудна дорога. И нелегок путь.И от орлов, которые летают,Привет орлам, которые клюют.

Солнечный луч, пробившийся сквозь облака, окутал Светкины волосы золотистым сияньем, и я умолк, невольно залюбовавшись этой картиной.