Таинственный остров (перевод Игнатия Петрова) - Жюль Верн

«Дункан» продолжал путь вдоль тридцать седьмой параллели. Между тем жена Гленарвана задалась целью сломить сопротивление Айртона. После долгих усилий она добилась своего, и Айртон предложил Гленарвану рассказать всё, что ему известно о судьбе капитана Гранта, если тот пообещает высадить его на какой-нибудь пустынный островок Тихого океана, а не сдавать английским властям.

Гленарван согласился на это условие.

Тогда Айртон рассказал всю свою историю. К общему разочарованию, оказалось, что после того, как капитан Грант списал его на берег, никаких сведений о судьбе его у Айртона не было. Тем не менее Гленарван решил сдержать данное им слово. «Дункан» продолжал свой путь вдоль тридцать седьмой параллели и дошёл до острова Табор. Там решено было высадить Айртона. Там же по счастливой случайности был найден капитан Грант и двое его товарищей.

Айртон, таким образом, должен был заменить их на этом пустынном острове. В ту минуту, когда он покидал борт яхты, Гленарван обратился к нему со следующими словами:

— Айртон, здесь вы будете жить вдали от обитаемой земли, без общения с людьми. Бежать отсюда вы не сможете. Вы будете одиноки, но, в отличие от капитана Гранта, о вашем одиночестве люди будут знать. Хотя вы этого и не заслуживаете, но люди будут помнить о вас. Я знаю, где вас найти, Айртон, и никогда не забуду этого!

После этого «Дункан» поднял якорь и ушёл. Это произошло 18 марта 1855 года[32].

Айртон остался в одиночестве на острове. Но он был в изобилии снабжён оружием, всякого рода орудиями и продовольствием. Он мог поселиться в домике, выстроенном капитаном Грантом. Жизнь его была обеспечена, и ему оставалось только вспоминать на досуге о своих преступлениях и раскаиваться в них.

И, смею вас заверить, он раскаялся… Он был очень несчастен… Он сказал себе, что, когда люди приедут, чтобы забрать его с острова, он должен быть достойным этой милости.

Так прошли два или три года. Айртон, измученный одиночеством, проглядевший все глаза в поисках паруса или дымка на горизонте, невыносимо страдал. Он чувствовал, что дичает в одиночестве, что сходит с ума от горя и стыда…

В конце концов он превратился в того зверя, которого вы нашли и подобрали…

Думаю, что и без слов ясно, что Айртон, Бен Джойс и я — одно лицо…

Сайрус Смит и его товарищи встали в конце рассказа. Трудно передать словами, насколько они были взволнованы. Картина безысходного горя и непереносимых страданий, развернувшаяся перед ними, растрогала их до глубины души.

— Айртон, — сказал Сайрус Смит, — вы были великим преступником, но страданиями и раскаянием искупили свои преступления. Вы прощены, Айртон! Хотите теперь стать нашим товарищем?

Айртон попятился.

— Вот моя рука! — сказал инженер.

Айртон подбежал и пожал протянутую ему руку. Крупные слёзы скатились по его щекам.

— Хотите жить с нами? — спросил инженер.

— Мистер Смит, позвольте мне хоть несколько времени пожить одному в корале! — попросил он.

— Как хотите, Айртон, — ответил инженер. — Но скажите, друг мой, если вы так стремитесь к одиночеству, зачем же вы бросили в море записку, которая помогла нам найти вас?

— Я не бросал никакой записки, — ответил Айртон. И с этими словами, поклонившись, он вышел из комнаты.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Бедняга! — воскликнул Герберт.

Юноша подошёл к выходной двери и увидел, как Айртон, скользнув вниз в корзине подъёмной машины, исчез во тьме.

— Он вернётся! — сказал Сайрус Смит.

— Мистер Смит! — воскликнул Пенкроф. — Что бы это могло значить? Айртон не бросал записки в море! Кто же в таком случае бросил её?

Вопрос Пенкрофа был как нельзя более уместным.

— Он сам бросил записку, — ответил Наб, — только несчастный уже тогда был полусумасшедшим и потому не запомнил…

— Правильно, Наб, — подтвердил Герберт, — он сделал это бессознательно.

— Иного объяснения быть не может, — чересчур охотно согласился инженер. — Понятно также, каким образом Айртон мог точно указать местоположение острова: предшествующие события вполне объясняют это.

— Однако, — возразил Пенкроф, — если он бросил записку в море до своего одичания, то есть семь-восемь лет тому назад, то как случилось, что записка совершенно не пострадала от воды?

— Это доказывает только, что Айртон потерял рассудок значительно позже, чем он сам думает.

— Да, это единственное, что можно предположить, — сказал Пенкроф. — Иначе эта история была бы совершенно необъяснимой.

— Да, — рассеянно подтвердил инженер, видимо, тяготившийся этим разговором.

— Но сказал ли нам Айртон всю правду? — спросил Пенкроф.

— Да, — ответил журналист. — Всё, что он нам рассказал, — чистая правда. Я отлично помню, что в газетах был помещён точно такой же отчёт об экспедиции Гленарвана.

— Не сомневайтесь, Пенкроф, — сказал Сайрус Смит. — Айртон говорил правду, ибо он не щадил себя. Когда люди так беспощадны к самим себе, они всегда говорят правду.

На следующий день, 21 декабря, взобравшись на плоскогорье Дальнего вида, колонисты не нашли там Айртона: видимо, он ещё накануне ночью отправился в кораль. Они решили не докучать ему своим присутствием, предоставив времени залечить раны, которые не излечивались дружеским вниманием.

Герберт, Пенкроф и Наб вернулись к своим обычным занятиям. Инженер и Гедеон Спилет возобновили прерванную последними событиями работу по добыванию соды.

— Знаете ли, дорогой Сайрус, — сказал журналист, — что данное вами вчера объяснение происшествия с бутылкой совершенно неудовлетворительно? По-моему, нельзя допустить и мысли, что этот несчастный написал записку и бросил бутылку в море, не сохранив об этом никаких воспоминаний.

— Да я и не думаю, что это он бросил записку, — ответил тот.

— Как, вы считаете…

— Я ничего не считаю… Я ничего не знаю! — прервал его инженер. — Я и это происшествие заношу в список таинственных событий, которые я не в силах объяснить…

— Как ваше спасение, ящик, выброшенный на песок, приключения Топа и так далее? Вы об этом говорите? Да, это действительно загадочно! Найдём ли мы когда-нибудь ключ к разгадке этого ряда тайн?

— Найдём! — решительно заявил инженер. — Найдём, хотя бы для этого пришлось перерыть весь остров до самых глубоких недр!

— Может быть, случай раскроет эту тайну?