Покоренная поцелуем - Донна Валентина

Она слышала, как Филипп назвал Уолтера даже отцом.

Но, может, она ослышалась? Скорее всего. Ее глаза и уши все время подводили ее: то ей показалось, что отец Бруно неверно произнес имя Ротгара во время брачной церемонии, то что она увидела Фена, то была уверена, что аббатиса не доверяет Уолтеру. Может, если бы она оказалась на месте Филиппа, лежала лицом вниз, дрожа от страха, что ей удалось так легко отделаться, то и ее обращенный к Уолтеру призыв на помощь мог показаться чем-то похожим на слово «отец».

Наконец Филипп встал на ноги, отряхиваясь.

— Когда ходишь, не болят кости? — поинтересовался Уолтер сиплым голосом.

— Чепуха! Только царапины. — Филипп протянул ему обе руки, на ладонях были заметны какие-то пятна, то ли кровь, то ли грязь. — Не о чем беспокоиться, Уолтер.

«Не о чем беспокоиться», — упрекала себя Мария, весьма довольная тем, что не осмелилась спросить у Уолтера, как именно его назвал Филипп. Он подошел к тяжело дышащей, вздрагивающей всем телом лошади, присел на корточки возле ее головы. Ловким, быстрым движением руки он перерезал ей ножом горло. Только лезвие сверкнуло при лунном свете.

— Жаль, конечно, этого мерина, — пробормотал он сквозь зубы, снова присоединившись к ним.

— Подойди поближе, Мария. Мы поедем верхом вместе.

Волна отвращения окатила ее:

— Эта кобыла слишком хрупкая, у нее тонкие кости, и ей не выдержать двух седоков.

— Но не идти же мне пешком?

— Забирайте в таком случае кобылу, а я пойду пешком. — Мария лихо соскочила с седла. Лучше идти одной, чем чувствовать обнимающие талию противные руки Филиппа.

— Но ты не сможешь дойти… очень далеко.

— Вы только что уверяли, что совсем близко от монастыря.

— Садитесь за мной, миледи, — Уолтер похлопал ладонью по широкому заду своего коня. Глубокое боевое седло прогнулось под тяжестью фигуры Уолтера, и на нем оставалось совсем немного места, лишь чтобы уцепиться, но если положить позади луки свернутую тунику, можно будет удержаться на спине животного.

Сжав протянутую руку Уолтера, Мария, почувствовав ее надежность, легко взобралась на лошадь.

— Черт бы тебя побрал, отвратительное вонючее дерьмо! — рычал Ротгар. Стоя в стременах, он изо всех сил пытался остановить вырывавшуюся из-под него, хрипевшую лошадь, чтобы не задавить выросшее перед ним, молча стоявшее бездомное существо. Вероятно, недовольный тем, что он выжил при первой стычке со смертью, Фен кинулся наперерез коню Гилберта, который, вскрикнув от неожиданности, чуть не вылетел из седла. Фен стоял посредине дороги между ними. Вытянув руки, он прикоснулся к животным, пощекотал им ноздри, давая себя обнюхать. Вскоре лошади успокоились и стояли смирно.

— Отойди в сторону, Фен. — Ротгар с трудом подавил в себе желание переехать через мальчишку. — Мы ужасно спешим. Леди Марии угрожает опасность.

Фен махнул рукой в сторону леса. Лошади, как по команде, повернули туда головы, заинтересованно запрядали ушами.

— Ну-ка прочь с дороги, ты, чудовищный каприз природы! — заорал Гилберт. Рука его нащупала меч.

— Погоди!

На лице Фена ничего не отразилось. Трудно было понять, оценил ли он по достоинству заступничество со стороны Ротгара. Он пошел в сторону леса, потом оглянулся на них. Он делал какие-то бессмысленные жесты, которые в конечном итоге убедили Ротгара в том, что Фену все известно о монахинях, рыцарях, об опасности, о Марии.

Она доверила ему жизнь Хью. Фен снова поманил их. Теперь он лихорадочно размахивал руками. Никогда прежде он не был так похож на лесного эльфа, за которого некоторые его принимали. Кто же мог лучше лесного эльфа знать, как найти его возлюбленную?

— Поедем через лес, — сказал Ротгар.

— Какого черта мы там не видели, ты, сакский идиот! Монастырь находится в стороне. Кроме того, в густую лесную чащу почти не проникают солнечные лучи. Мы никогда оттуда не выберемся.

— Но нас поведет Фен. — Задрав голову, Ротгар издал громкий боевой сакский клич и, пришпорив коня, бросился за Феном.

— Будь ты проклят, вонючий сакс, прекрати и возвращайся на дорогу!

— Отправляйся по ней сам, норманн, ты потеряешь лишь время на кружной путь, — бросил Ротгар через плечо. — Меня ждут неотложные дела, и я не намерен попусту тратить время. — Ротгар лишь улыбался, слушая доносившиеся до него сзади отборные ругательства. По стуку копыт коня Гилберта, он понял, что тот едет за ним следом. Вслед за Феном они въехали в густой лес. Он вел кобылу Ротгара, она послушно, вытянув морду, шла за ним. Конь Гилберта шел рядом, почти тычась носом ей в хвост.

В этом непроницаемом мраке не пробивался ни один луч света. Темные расплывчатые тени, которые могли быть деревьями, казалось, кружились перед глазами Ротгара, сбивая его с толку. Когда наступила полная темнота. Фен увлек их в непроглядную тьму.

Они словно ослепли. Кроме этого неприятного чувства мозг сверлила настойчивая мысль, что, судя по всему, они удалялись от монастыря, что их путешествие впотьмах уводило их все дальше от Марии. Черт подери, ему следовало бы послушаться норманна.

Он почувствовал безотчетное желание наброситься с мечом на эту кромешную темноту, сразиться с этим неуступчивым, непроницаемым мраком.

Вдруг неожиданно гнетущая темнота слегка рассеялась. Фен пошел быстрее, лошади побежали за ним легкой трусцой. Их манило к себе открытое поле, с узкой лентой дороги.

Несколько человек стояли, освещенные луной. Один из них, довольно грузный, пытался вдеть ногу в стремя, но лошадь поддавалась, ходила вокруг него кругами. Другой уже сидел верхом, позади на дополнительном седле восседал еще один всадник. Фен жестом показал на них, а сам тут же растворился в темноте. Подул резкий ветер.

— Мария!

Ротгар вогнал шпоры в бока лошади. Гилберт ускакал вперед, а ему приходилось, крутясь на месте, пресекать попытки этой сухопарой, горбатой кобылы сбросить его на землю. Ему удалось все же подчинить упрямое животное своей воле, но за это время Гилберт уже преодолел половину расстояния, отделявшего их от Марии. Ротгар ударил поводьями кобылу по шее, чтобы резким броском догнать норманна. Теперь и у него, и у норманна появился шанс. Неважно, кто из них первым доберется до Марии, важно, чтобы она в полной безопасности стояла в сторонке, пока они будут разбираться с этими предателями — Уолтером и Филиппом. Гилберт направил своего коня прямо на Уолтера с Марией, словно хотел протаранить лошадь Уолтера.

Глаза у нее широко раскрылись при виде Гилберта. Она, порывшись рукой у себя на поясе, вытащила ее и вскинула вверх. Лунный свет отразился от острого лезвия кинжала, украшенного драгоценными каменьями. Она была готова всадить его глубоко-глубоко в горло приближавшегося к ней норманна.