За кулисами. Москва театральная - Марина Райкина

Тишина. Спектакль вот-вот прервется. Какой-то человек с первого ряда тихо говорит актрисе: «Товарищ Козырева, вы не имеете права прерывать сцену». – «Но мы тоже люди, поймите», – прикрыв рот рукой, отвечает ему Козырева. И в наступившей тишине голос с балкона:

– Товарищ Самойлов, вы не имеете права так разговаривать со зрителем.

Юрий Ершов:

– Что тут началось – 5 минут свиста, аплодисментов. Артисты ждали, пока воинская часть затихнет, а потом продолжили. Настроение после спектакля было страшно испорчено. Но еще страшнее оказалось то, что на следующий день в газете «Культура» появилась разгромная статья на спектакль, и Самойлову пришлось приносить через газету извинения.

Недооценивать силу зрителя нельзя. Зритель легко может как поднять, так и опустить спектакль

Байка

И все-таки… финал любого спектакля, если поинтересоваться у публики, предпочтительнее комический, чем трагический. Кто не хочет хэппи-энда, познав всю или почти всю правду про театр и господ актеров? Лучше, чем они, никто над собой не может посмеяться. Актерские байки – тому доказательство. У актера и режиссера Бориса Львовича давняя страсть к театральным историям. За всю свою жизнь он собрал огромную коллекцию баек из закулисной жизни, которые даже не удосужился пересчитать. Он просто готов рассказывать их сутки напролет без угрозы повторов. Достаточно произнести название театра, фамилию, явление – и вы получите свою законную байку. Как он их все помнит – совершенно непонятно. Помнит про все. И про то, что

Народные артистки на дороге не валяются

Немирович в ногах Станиславского – Дзержинский играл «на автопилоте» – Овечка для Сталина

Коллекция Бориса Львовича началась с мхатовской байки – про то, как мирились Станиславский с Немировичем-Данченко. Легенда гласит, что однажды актеры решили помирить отцов-основателей, которые друг с другом годами не разговаривали и даже имели свои отдельные дирекции. Все задумывалось так: после спектакля публике объявляли, чтобы она не расходилась, и под торжественную музыку Станиславский и Немирович, выходившие из разных кулис, должны были встретиться точно посреди сцены, пожать друг другу руки и молча разойтись. Таким образом могло произойти историческое примирение. Более того, идея понравилась и Станиславскому, и Немировичу. В назначенный день все шло по задуманному сценарию. Публика задержалась, открылся занавес, соратники двинулись навстречу друг другу из разных кулис. Но… поскольку Станиславский был очень высокий, он быстрее дошел до условленного места, а Немирович, намного меньше его ростом, заспешил, споткнулся о ковер и упал аккурат в ноги Станиславскому. Тот, будучи человеком наивным, принял это за чистую монету и, отыскав глазами организаторов примирения, произнес: «Ну зачем же уж так-то, господа?!» Больше основатели МХАТа не разговаривали никогда.

Существует классификация баек – по театрам, актерам. Есть эстрадные, писательские и музыкальные истории. Имеется особый раздел баек про актерских детей. И немереное количество связанных с выпивкой. И баек опохмелительного характера.

Однажды дирекция небольшого театра в глубинке России предупредила артиста: «Все, старик, твои пьяные дела нам надоели. Если еще раз завалишь по пьянке спектакль, сразу приходи и подавай заявление об уходе. Сумеешь удержаться – работай, не сумеешь – сам виноват». Артист решил, что и впрямь пора завязывать.

Но тут начались елки, пошли деньги, образовалась компания. Артист честно посчитал, что следующий спектакль у него будет 3 января, а на дворе было 25 декабря. «Успею», – решил артист и пошел в загул.

Просыпается как-то, смотрит на календарь, а там 4 января. Понял, что вчерашний спектакль он завалил. Ну, привел себя в порядок и поплелся подавать заявление об уходе. Видит, ребята стоят у доски объявлений. Спрашивает:

– Ну что, ребятки, как вчера?

– Да ничего, – отвечают.

– Спектакль-то отменили?

– Почему отменили? Сыграли.

– Сыграли? А кто Дзержинского-то играл?

– Как кто? Да ты и играл.

Про каждого ли знаменитого артиста слагались байки – законный вопрос. Ответ – далеко не про каждого. Рассказывают прежде всего про остроумных. Вот, например, великий мхатовец Борис Ливанов. Вспоминают такой его блистательный экспромт. Хрущев только что разоблачил антипартийную группу Маленкова-Молотова-Кагановича. Кагановича, к слову, звали Лазарь Моисеевич, а Молотова – Вячеслав Михайлович. Так вот, ректор Школы-студии МХАТ представляет труппе молодых артистов. Называет фамилию одного, другого, третьего.

– А вот это Вячеслав Михайлович Невинный.

И Ливанов забасил из зала:

– Вячеслав Михайлович – невинный? А Лазарь Моисеевич в таком случае?

Борис Ливанов обожал издеваться над другим великим мхатовцем, Леонидом Леонидовым. Все действия, совершенные Леонидовым без тени юмора, тут же вызывали реакцию Ливанова.

Например, Леонидов повесил на двери гримуборной табличку: «Народный артист СССР, лауреат Государственной премии, профессор Леонид Миронович Леонидов». А Ливанов несмывающимся клеем приклеил под табличкой бумажку:

«Ежедневный прием от 500 до 800 грамм». И Леонидов на глазах у всего театра отдирал это. Или рассказывают, что Леонидов из поездки по Скандинавии привез очень красивый свитер, синий с белыми полосками: одна полоса – на уровне шеи, другая там, где живот переходит в грудь. Он всем показывал заграничный свитер – редкость по тем временам, а за ним ходил Ливанов и громким шепотом комментировал: «Это линия налива – до спектакля, после спектакля».

Много баек про Утесова. Он был из тех одесситов, что старались не пропустить ни одного повода для репризы. Но однажды его перешутили. Таким шутником, посягнувшим на репутацию остроумца Утесова, оказался рижский портной по фамилии Беринбаум, у которого шил костюмы сам Аркадий Райкин. Он-то и дал телефон портного Утесову, отправившемуся на гастроли в Ригу. И вот Утесов приходит к мастеру со всей своей свитой.

– Месье Беринбаум, вот у меня два отреза. Я хочу два костюма – песочный и серый. Только я здесь на гастролях две недели, так что по-стахановски.

На что Беринбаум очень серьезно ответил:

– Мосье Утесов, мы ваших стахановских методов не знаем. Так что через три дня придите заберите оба.

Окружающие затихли.

Утесов был откровенно уязвлен: портной его явно перешутил. Тогда он сказал:

– Месье Беринбаум, вы, наверное, меня не поняли, мне нужны хорошие костюмы. Как вот этот, который на мне.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});