Бунт Хаус - Калли Харт

тускнеет. Я спускаюсь вниз, скользя по краю коридора, прижимаясь спиной к стене, и парни из Бунт-Хауса проталкиваются сквозь толпу, все еще захваченные разговором, который они вели, когда пришли. По крайней мере, двое из них. Рэн все еще стоит в другом конце коридора, остановившись напротив меня. Проходит напряженный момент, когда мы смотрим друг на друга через море суетящихся тел, наша линия видимости то чиста, то перекрыта потоком студентов, когда они проходят мимо нас.

Почему никто другой на это не реагирует? Как они могут не чувствовать электричества в воздухе? Почему все остальные так слепы, глухи и немы к давлению, которое нарастает вокруг них, пока мы с Рэном Джейкоби разделяем этот мучительный сюрреалистический момент?

— Забыла дорогу?

Я поднимаю глаза и вижу там Карину, прижимающую к груди свою школьную сумку, одетую в безупречно белую футболку и клетчатую юбку такую короткую, что она должна быть запрещена законом.

— Что, прости?

— Ты чего застыла? У тебя такой вид, будто ты увидела привидение, — смеется она.

— О. Ничего. Прости.

— Я думала, ты собираешься пойти и занять нам место. Пошли. Если мы не поторопимся, кто-нибудь другой захватит наш диван.

Я поднимаю взгляд — Рэн исчез.

Когда мы с Кариной входим, доктор Фитцпатрик уже стоит у входа в свою комнату.

— Ну же, девочки. Вы же знаете наказание за опоздание, — говорит он, ухмыляясь.

— И какое наказание? — шепчу я.

Карина хватает меня за руку и тянет к дивану.

— Тебе лучше этого не знать.

Как только мы садимся, я достаю из сумки блокнот и нервно верчу ручку в пальцах, оглядывая комнату. Я смотрю на каждого ученика в классе, прежде чем сдаюсь и позволяю своему взгляду скользнуть (так небрежно, как только могу) к потрепанному кожаному дивану на противоположной стороне комнаты.

Рэн там, где ему и положено быть... но сегодня он не развалился на спине, сердито уставившись в потолок. Он сидит прямо, как обычный человек, глаза прикованы к рукам, волосы падают ему на лицо, а темные брови слегка нахмурены. Дэшил и Пакс сидят на полу под окном, но сегодня они не подкалывают друг друга. Похоже, они оба исподтишка наблюдают за Рэном, что-то бормоча себе под нос. Дэш, должно быть, почувствовал, что я смотрю на него. Он резко вскидывает голову и смотрит прямо на меня.

Подождите. Нет. Не на меня. На Карину.

— Придурок, — ворчит она. — Каким же надо быть больным ублюдком, чтобы ухаживать за кем-то, лишить его гребаной девственности, унизить самым ужасным способом, какой только можно себе представить, а потом пялиться на него при каждом удобном случае? Чего он пытается добиться, глядя на меня вот так?

Он ничего не пытается добиться. Он проживает все заново. Прокручивает все это в своей голове, наслаждаясь каждой секундой, когда вспоминает, как раздевал Карину и трахал ее до бесчувствия. Я знаю, потому что узнаю этот взгляд. То же самое ошеломленное, отстраненное выражение появлялось на моем лице по меньшей мере десять раз с субботнего вечера.

Я ему не писала.

Он мне не писал.

Что это значит? Неужели мы оба ждали, что другой протянет руку первым? Неужели мы оба были так упрямы и глупы, слишком поглощены собственной гордыней, чтобы даже общаться друг с другом? Или я все неправильно поняла? Или он просто доволен тем, что заполучил меня? Может я дала ему то, что он хотел, и теперь могу рассчитывать, что никогда больше не заговорю с ним?

— Я бы с удовольствием подошла прямо туда и шлепнула этого злобного придурка. Он, наверное, не думает, что я это сделаю. Хотя раньше я занималась кикбоксингом. Я могла бы ударить его достаточно сильно, чтобы оставить синяк. — Карина не замечает моей нарастающей паники.

Я не хочу быть той девушкой — девушкой, которая бесится из-за парня, подвергая сомнению каждое свое движение и переоценивая все до безумия. Я принимаю решение прямо здесь и сейчас: я не буду этой девушкой.

— Он, наверное, жалеет о том дне, когда испортил все с тобой, Карина. Не переживай. Он отвернулся.

— Класс. Мне очень не хочется делать это с вами. Я уверен, что вы все боялись этого момента весь семестр, но это снова то самое время...— Доктор Фитцпатрик смеется, и по комнате разносится хор стонов.

Я наклоняюсь вперед, щурясь на красивого учителя, пытаясь получше его рассмотреть. Что-то не так. Что-то…

— Карина?

— Ммм?

— У доктора Фитцпатрика разбита губа? Черт, похоже, у него на лице косметика.

Моя подруга тоже наклоняется и щурится, тихонько посмеиваясь.

— Вау. Ага. У него на подбородке синяк. Кто бы мог подумать? Я бы никогда не подумала, что Фитц — драчун.

А я почему-то не удивлена. Я почему-то вижу это в нем. Скрытое, тайное насилие, которое любит время от времени выплескиваться наружу. Я понимаю, что пропустила его объявление, пока говорила, и теперь не понимаю, почему весь класс очень громко ворчит, швыряя в доктора скомканные бумажки. Он поднимает руки, защищаясь от безобидных снарядов, и смеется, когда большинство других учителей бы теряли голову.

— Ладно, ладно. Ну, хватит, спасибо. Это не от меня зависит. Учебная программа предписывает такие вещи. Вы должны выполнить командные проекты, чтобы научиться работать вместе. А как еще вы будете знать, что делать, когда покинете это прекрасное заведение и начнете свою знаменитую карьеру в качестве поваров в ресторанах быстрого питания, а?

При этих словах раздается шумная насмешка. Очевидно, отсутствие веры в нас у доктора Фитцпатрика скорее забавляет, чем беспокоит.

— Вы знаете правила, — говорит он. — Ну что, вы будете разбиваться на пары, как взрослые, спокойно и разумно, или мне снова придется вытягивать имена из шляпы?

Разражается хаос, тела летают по комнате, друзья ищут друзей, люди ссорятся из-за того, кто с кем будет. Я не двигаюсь с места. Очевидно, что мы с Кариной будем партнерами в любом ужасном проекте, который нам