Шелкопряд - Роберт Гэлбрейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он знал моего дядю. Они вместе служили в армии, – сообщил Фэнкорт. – Когда я, неоперившийся выпускник Оксфорда, написал свой первый роман, «Белафрон», бедный дядюшка, желая составить мне протекцию, отослал рукопись Пинклмену – единственному писателю среди своих знакомых.
Фэнкорт говорил размеренно, как будто под невидимую стенограмму. Его рассказ казался – и, наверное, не зря – хорошо отрепетированным: давать интервью было ему не внове.
– Пинклмен – в то время автор нашумевшей серии книжек «Большое приключение Банти» – не понял ни слова, – продолжал Фэнкорт, – но, чтобы только не обижать моего дядю, переправил рукопись в «Чард букс», где она по счастливой случайности легла на стол к единственному во всем издательстве человеку, способному понять, что же я написал.
– Повезло, – заметил Страйк.
Официант принес вино для Фэнкорта и стакан воды для Страйка.
– Значит, – сказал детектив, – вы оказали Пинклмену ответную услугу, когда порекомендовали его своему агенту?
– Верно. – Фэнкорт с покровительственным видом кивнул, как учитель, похваливший внимательного ученика. – Пинклмен в то время сотрудничал с агентом, который регулярно «забывал» переводить ему потиражные. Можно что угодно говорить об Элизабет Тассел, но она честная… в деловых вопросах она честная, – поправился Фэнкорт и отпил немного вина.
– Она, конечно, придет на чествование Пинклмена? – спросил Страйк, наблюдая за реакцией Фэнкорта. – Ведь она до сих пор представляет его интересы?
– Меня мало волнует, придет она или нет. Неужели она воображает, что я до сих пор держу на нее зло? – с характерной кислой улыбкой спросил Фэнкорт. – Да я о Лиз Тассел, бывает, годами не вспоминаю.
– Почему все-таки она не захлопнула двери перед Куайном, когда вы ее об этом попросили? – спросил Страйк.
Он счел вполне возможным пойти в лобовую атаку на человека, который в первые же минуты знакомства заявил о своих корыстных интересах.
– Я никогда не просил, чтобы Лиз Тассел захлопнула дверь перед Куайном, – все с той же неспешной четкостью, как под запись, ответил Фэнкорт. – Я лишь объяснил, что не смогу пользоваться услугами ее агентства, если там останется Куайн, и ушел.
– Понимаю, – сказал Страйк, которого трудно было удивить подобной казуистикой. – А как вы думаете, почему она позволила вам уйти? Вы же рыба куда крупнее, правда?
– Скажу без ложной скромности: против меня Куайн был что уклейка против барракуды, – самодовольно хмыкнул Фэнкорт, – но дело в том, что Лиз Тассел с ним спала.
– Надо же. А я и не знал. – Страйк выдвинул стержень шариковой ручки.
– Лиз тоже поступила в Оксфорд, – начал Фэнкорт, – кровь с молоком, отчаянная девица, которая до этого ездила с отцом по северным фермам и помогала холостить быков. Только и ждала, чтобы кто-нибудь на нее польстился, но желающих не находилось. Она и на меня имела виды, причем очень серьезные: мы с ней выбрали один и тот же семинар, и пикантные елизаветинские интриги как будто были специально придуманы для возбуждения девушек, но даже я в своем альтруизме не заходил столь далеко, чтобы лишить ее девственности. Мы с нею так и остались друзьями, – продолжил Фэнкорт, – а когда она открыла литературное агентство, я привел к ней Куайна, который всегда отличался, условно говоря, непритязательным вкусом. Неизбежное произошло.
– Захватывающая история, – сказал Страйк. – Неужели это всем известно?
– Вряд ли, – ответил Фэнкорт. – Куайн к тому времени успел жениться на своей… на своей убийце… полагаю, сейчас уже можно так ее называть? – задумчиво спросил он. – Думаю, при описании близких отношений «убийца» звучит эффектнее, чем «супруга»? И Лиз, по всей вероятности, угрожала ему расправой, если он, в силу своей врожденной бестактности, начнет сплетничать об их специфических интимных забавах и тем самым вконец отвратит меня от ее неугасшей страсти.
Что это, спросил себя Страйк: слепое тщеславие, констатация фактов или и то и другое?
– Она поедала меня своими большими коровьими глазами, ждала, надеялась… – с кривой усмешкой продолжил Фэнкорт. – После смерти Элли до нее наконец дошло, что я даже с горя не лягу с ней в постель. Думаю, для нее была невыносима мысль о предстоящих годах воздержания, вот она и стояла горой за своего единственного мужчину.
– Уйдя из агентства, вы хоть раз общались с Куайном? – спросил Страйк.
– В первые годы после смерти Элли он пулей вылетал из любого бара, если туда входил я, но со временем осмелел и мог остаться сидеть в одном со мной ресторане, бросая в мою сторону нервные взгляды. Нет, по-моему, с тех пор мы не общались, – равнодушно заключил Фэнкорт. – Вас, наверное, ранило в Афганистане?
– Угу, – ответил Страйк.
Возможно, на женщин это действует, размышлял Страйк, этот расчетливо-пристальный взгляд. Возможно, Оуэн Куайн завораживал Кэтрин Кент и Пиппу Миджли таким же голодным, вампирическим взглядом, когда обещал включить их в «Бомбикс Мори»… и каждая с волнением предвкушала, что частица ее личности, ее жизни навеки останется в янтаре его прозы…
– Как это случилось? – спросил Фэнкорт, указывая взглядом на ногу Страйка.
– Самодельное взрывное устройство, – ответил Страйк. – А что насчет Тэлгарт-роуд? Вы с Куайном были совладельцами недвижимости. У вас не возникало потребности обсудить какие-нибудь детали? Вы не сталкивались в том доме?
– Никогда.
– И не наведывались туда с проверкой? Ни разу за… сколько лет вы им владеете?
– Лет двадцать – двадцать пять или около того, – безразлично сказал Фэнкорт. – Нет, после смерти Джо ноги моей там не было.
– Вероятно, следователи задавали вам вопросы в связи с тем, что одна свидетельница якобы видела вас восьмого ноября возле этого дома?
– Задавали, – скупо ответил Фэнкорт. – Она ошиблась.
Сидевший рядом актер не умолкал.
– …Ну, думаю, все, капец: ни фига не вижу, в глазах песок, куда бежать – непонятно…
– Значит, вы не входили в дом с восемьдесят шестого года?
– Не входил. – Фэнкорт начал раздражаться. – Вообще говоря, и Оуэну, и мне этот дом был в тягость.
– Но почему?
– Потому что в нем очень тяжело умирал наш общий друг Джо. Он ненавидел больницы, отказывался от лечения. К тому времени, как он впал в кому, дом пришел в жуткое состояние, а сам Джо, который при жизни был настоящим Аполлоном, превратился в мешок костей, кожа просто… Кончина его была страшной, – выговорил Фэнкорт, – да еще Дэниел Ча…
Лицо Фэнкорта застыло. Он пожевал губами, словно в буквальном смысле съел остаток фразы. Страйк выжидал.
– Интересная личность Дэн Чард, – проговорил Фэнкорт, с ощутимым усилием выдвигаясь из тупика, в который сам себя загнал. – Я считаю, то, как он описан в «Бомбиксе Мори», – это самый большой промах Оуэна; впрочем, грядущие поколения вряд ли будут обращаться к «Бомбиксу Мори» как к источнику тонкого психологизма, вы согласны? – коротко хохотнул он.
– А как бы вы описали Дэниела Чарда? – спросил Страйк.
Фэнкорт, похоже, удивился такому вопросу, но, с минуту подумав, ответил:
– В моем окружении Дэн – самый несостоявшийся человек. Он занимается делом, которое знает, но не любит. Его влечет молодое мужское тело, но он ограничивается изображением его на бумаге. У него масса внутренних запретов и самопридирок, чем, собственно, и объясняется его преувеличенная, болезненная реакция на эту карикатуру. Дэном всегда помыкала мать, чудовищная особа, светская львица, одержимая патологическим желанием передать сыну семейный бизнес. Мне кажется, – сказал Фэнкорт, – я бы мог сделать из этого интересный сюжет.
– Почему Чард отклонил книгу Норта? – спросил Страйк.
Фэнкорт опять пожевал губами, а потом сказал:
– Знаете, я неплохо отношусь к Дэниелу Чарду.
– У меня сложилось впечатление, – заметил Страйк, – что в какой-то момент между вами пробежала черная кошка.
– С чего вы так решили?
– На юбилейном фуршете вы сказали: «Признаюсь, не ожидал когда-нибудь вновь оказаться в издательстве „Роупер Чард“».
– Вы там присутствовали? – резко спросил Фэнкорт, и Страйк кивнул. – С какой целью?
– Я разыскивал Куайна, – ответил Страйк. – По поручению его жены.
– Но, как теперь нам всем известно, она прекрасно знала, где он находится.
– Нет, – сказал Страйк. – Это вряд ли.
– Вы в самом деле так считаете? – спросил Фэнкорт, склонив набок свою большую голову.
– Да, именно так, – ответил Страйк.
Вздернув брови, Фэнкорт пристально разглядывал Страйка, словно музейный экспонат за стеклом.
– Значит, вы не осуждали Чарда, когда он отклонил роман Джо Норта? – Страйк вернулся к основной теме.
После короткой паузы Фэнкорт признался:
– Вообще говоря, осуждал. По какой причине Дэн передумал издавать эту книгу, может объяснить только Дэн, но мне видится так: в прессе пошла волна по поводу состояния Джо, обыватели всколыхнулись из-за того, что в его готовившейся к публикации книге даже не пахло раскаянием, и Дэн, который прежде не понимал, что у Джо настоящий СПИД, пришел в панику. Он не хотел, чтобы его имя ассоциировалось с банями и со СПИДом, а потому сообщил Джо, что по зрелом размышлении решил его не издавать. Это был низкий, трусливый поступок, и мы с Оуэном… – Еще одна пауза; как давно Фэнкорт не объединял себя с Куайном? – Мы с Оуэном считали, что это и убило Джо Норта. Он едва удерживал ручку, он практически ослеп, но отчаянно пытался завершить книгу. Мы чувствовали, что только работа дает ему жизнь. И тут Чард присылает письмо, в котором сообщает, что контракт аннулирован; Джо прекратил работу и через двое суток умер.