Воскресное утро - Михаил Алексеев

Шупейкин поднялся из своего окопа. И задумчиво посмотрел на буквально срытый бруствер. За три недели войны он еще ни разу не попадал в такой переплет. Если б не удар с тыла – немцы раскатали бы их максимум за 15 минут. Без вариантов. Из соседних окопов так же отряхиваясь, выбирались солдаты и матросы. Кто-то стонал, бежали штатные санитары. К некоторым окопам народ подходил, снимая пилотки, каски, фуражки, береты, бескозырки и молча, стоял над погибшим своим товарищем. Больше всех погибло пулеметчиков. Они на поле боя среди пехоты самые заметные и по ним больше всего стреляют. Подошел к такой группе и Шупейкин. На дне неглубокого окопа лежал разорванный солдат. Очередь спаренной двадцатимиллиметровки не убивала. Она разрывала человека на части. Все дно окопа было залито кровью. На солдате лежал красный от крови и только местами голубой берет. Тут же валялся искореженный пулемет, неизвестной Володе конструкции.

— Он успел один расчет флаков снести, прежде чем его… — проронил рослый десантник. — Второй расчет погранец завалил. Вон он, — и он кивнул в сторону другой группы без головных уборов, стоявшей метрах в 50 – и два расчета – «снайпера сделали».

Сзади зарычало, и зашумела вода – через реку перебиралась БМП разведбата.

— Где лейтенант Борисов? — требовательно окликнул бойцов крепкий подполковник, сидящий верхом на броне. Через минуту подбежал лейтенант Борисов.

— Командир 907-го разведбата подполковник Акимов. Доложите о потерях и наличии личного состава, — потребовал подполковник, пожав лейтенанту руку.

— Убитых 36, раненых 66, в строю – 195 человек и 2 танка БТ-7.

— Неплохо. Я думал, будет хуже.

— Если б не ваш батальон, товарищ подполковник – закатали бы нас тут немцы в асфальт.

— Если бы у бабушки были бы … — она была бы дедушкой. Если б нас здесь не было бы – вам был бы приказ сваливать отсюда по-быстрому. А так…

— А на марше вы их не могли, товарищ подполковник?

— Не могли. Запереть их на дороге нельзя. Нам самим эта дорога нужна. Сейчас задачу буду ставить – поймешь почему. Броней засаду не сделать – дистанции не было. Нашу броню ты знаешь. Один выход был – дать им возможность повернуться спиной и освободить нам место для маневра. Минометчиков и зенитчиков мои разведчики сняли из стрелкового, ну а потом КПВТ – решили все дело. Задача: берешь «Ганомаги», если водителей не хватит – сажаешь немцев. Кто будет отказываться – в расход. Нам такие пленные не нужны. Мы за крупной птичкой идем. Так вот, кто согласится – за руль. Под присмотром конечно. Свою пехоту – в немецкие БТР. И оставшиеся 2 танка – твои. Разворачиваемся, и на Житковичи. Точнее, на дороги западнее города. Согласно последним сведениям – наши давят и уже в десяти километрах от города. Думаю, Гудериан с минуты на минуту драпанет. Если уже не свалил. Ну, если он задержался – это наш шанс. Раненых оставь под присмотром здесь – через час придут вертолеты. Оставь им своего радиста. Я тебе своего выделю. Вопросы?

— Никак нет!

— Выполняй!

А краснофлотец Шупейкин ходил среди бойцов и техники батальона, пришедшего им на помощь, и удивлялся. Оружие странное – короткие карабины с большими магазинами, связанными по два изолентой. Каски – обычные, нового образца. На каждом солдате жилеты-безрукавки. Подошел, спросил – сказали бронежилет. Пожал плечами. На груди у каждого непонятная конструкция из брезента с множеством карманов под магазины. Снова спросил – сказали лифчик. Вообще непонятно. Но подумав, понял – удобно. Но самое удивительное – у всех были погоны. И командиров их называли «офицерами», а бойцов – «солдатами». Причем штабные «офицеры», без бронежилетов, лифчиков и касок – были практически классическими офицерами. Только что погоны не золотые. Техника – вообще странная. В каждую по отделению пехоты входит. Говорят, даже плавает. Посмотрел внутри – удобно и крыша над головой. Зимой, сказали – тепло. Башенки маленькие, но стволы будь здоров! Сам видел, как они рвали немцев. Посмотрел и их «легкие» танки – плавающие. Пушка совсем не от легкого танка. И башня тоже маленькая. Как они там в них управляются? Лейтенант-танкист оказывается, кого-то из них знает – какие-то солдаты с ним обнимались и один из них говорил слова, которые Володька даже запомнить не смог. Но по всему было видно – рады они встрече. Чего ж не радоваться? У танкистов за три боя 2 танка уцелело из 10 и 5 экипажей. Остальные сгорели.

Через полчаса остатки сборного батальона были построены и распределены по «Ганомагам». До посадки в БТР – перед строем роты появился особист. Приказал всем забыть все, что они тут видели и уж точно никому ничего не рассказывать, иначе… Тут он попытался потрясти кулаком, но раненая рука ему этого не позволила. Он только застонал и сморщился от боли. После этого при помощи ротного он организовал подписку о неразглашении на бланках, предусмотрительно захваченных им еще на базе флотилии. Там был описан стандартный набор кар и всего прочего, если кто-то не сможет сдержать обещание.

Раненые были отнесены в укрытие, с ними оставили легкораненых. Их особист не остался и поехал вместе с ротой. Это можно было принять как его страх перед своим командованием, если бы Шупейкин сам не видел, что и в рукопашном бою, и в этом, он не прятался за спины и воевал как все. Владимир в глубине души зауважал его. После расстрела двух наиболее упертых водителей-нацистов, с остальными удалось быстро договориться, и они укомплектовались водителями. Доверять им не доверяли, но решили использовать. Рядом с каждым посадили по толковому и шустрому бойцу. Впереди колонны стали оставшиеся две БТшки лейтенанта Смирнова. После доклада командиров подразделений подполковнику Акимову – колонна, вытянувшись длинной змеей, тронулась и начала вползать в лес. Впереди был 30-километровый марш по лесной дороге и переправа через речку, подобной той, на берегах которой только что гремел бой. Шупейкин и его товарищи по роте еще не знали, что это будет их последняя операция в рядах морской пехоты.

11 июля 1941 года. Житковичи. Штаб 3 ТГр

Генерал-полковник Гудериан нервничал. Русские танки, ведомые «монстрами» как их прозвали те, кто их видел – приближались. Все, что смог Гудериан сделать – это всего лишь замедлить их темп. Мосты, восточнее и севернее Копцевичей, его саперы взорвали. Но выиграли на этом всего лишь два часа – речка была небольшая и русские смогли быстро организовать переправу. Минные поля ликвидировались тралами. Попытка остановить русских крупнокалиберной артиллерией тоже не удалась – авиаразведка русских работала безупречно – немецкие батареи в засадах обходились с флангов и уничтожались. Сейчас русские были уже менее чем в 5 километрах восточнее Житковичей. Они буквально разрезали всю вторую танковую группу на всю глубину. А тут еще, что-то непонятное творилось с подразделениями, посланными за сбитым русским самолетом. Гудериан имел все основания считать, что захваченный его Группой самолет смягчит гнев Фюрера за неудачу в наступлении. Командир первой прибывшей к месту падения самолета группы доложил, что, несмотря на серьезное противодействие русской авиации и понесенные потери, его подразделение дошло до цели, и он видит самолет. Минутами позже он сообщил, что самолет обороняет до двух взводов русской пехоты. Гудериан не видел в этом угрозы – даже ослабленный разведывательный батальон Вермахта, несомненно, справится с двумя взводами русской пехоты. Однако больше командир разведбата на связь не выходил.