Конан из Киммерии - Роберт Говард

В комнате с золотыми сводами король, мучимый пароксизмами ужасной боли, вскрикнул еще раз. Его голос был так же слаб и далек. Деви наклонилась над ним, дрожа от ужаса, вызванного чем-то иным, нежели страх перед смертью.

— Жазмина! — раздался вновь этот приглушенный, полный страдания крик из темноты.— Помоги мне! Я так далеко от дома! Колдуны завлекли мою душу в исхлестанную вихрем темноту. Они пробуют порвать серебряную нить, связывающую меня с умирающим телом. Клубятся вокруг. Их руки, словно когти, их глаза красны, как огни, тлеющие во мраке. О, спаси меня, сестра! Их прикосновения жгут меня, как огонь! Они уничтожат мое тело и погубят душу! Что их привело ко мне? Ох!

Слыша безграничный ужас в его голосе, Жазмина пронзительно вскрикнула и в отчаянии прижалась к его груди. Тело короля вздрогнуло от ужасных судорог, с исказившихся уст его хлынула пена, а судорожно сжатые пальцы оставили след на плече девушки. Но глаза короля потеряли стеклянное выражение, словно бы ветер на мгновение развеял подернувшую их мглу, и король взглянул на сестру.

— Брат! — заплакала она.— Брат...

— Спеши! — крикнул он, а его слабеющий голос звучал вполне осмысленно.— Я уже знаю причину моей гибели. Я проделал долгое путешествие и все понял. Это колдуны из Химелии напустили на меня чары. Они извлекли мою душу из тела и унесли ее далеко, в каменную комнату. Там они пробуют порвать серебряную нить жизни и заключить мою душу в тело ужасного чудовища, которого их заклятья извлекли из ада. Ах! Я чувствую их силы! Твой плач и пожатие твоих пальцев вернули меня, но только на минуту. Моя душа все еще держится в теле, но эта связь все слабеет. Скорее, убей меня, прежде чем они навсегда поместят мою душу в эту тварь!

— Не могу,— рыдала она, ударяя себя в грудь.

— Скорее, приказываю тебе! — В слабеющем его шепоте послышались прежние повелительные интонации,— Ты всегда слушалась меня, послушайся и моего последнего приказа! Отправь мою чистую душу в лоно Асуры! Спеши, иначе обречешь меня на вечное пребывание в теле ужасного чудовища. Убей меня, приказываю тебе! Убей!

С ужасным криком Жазмина вырвала из-за пояса украшенный драгоценными камнями стилет и погрузила его по рукоятку в грудь брата. Король выпрямился, его тело ослабело, печальная улыбка искривила помертвевшие губы. Жазмина бросилась на застланные камышом плиты, ударяя по ним сжатыми кулаками. За окном рычали раковины и гремели гонги, а жрецы ранили свои тела медными ножами.

2

ВАРВАР С ГОР

Чундер Шан, губернатор Пешкаури, отложил золотое перо и внимательно перечел письмо, которое только что написал на пергаменте с печатью своего ведомства. Он правил в Пешкаури давно, благодаря тому, что взвешивал каждое слово, прежде чем сказать или написать его. Опасность порождала осмотрительность, и только осторожные люди долго жили в этом диком крае, где раскаленные равнины Вендии соседствовали с потрескавшимися скалами Химелии. Часа езды на запад или на север было достаточно, чтобы пересечь границу и оказаться в горах, где правит закон кулака и ножа.

Губернатор был в комнате один. Сидя за искусно сделанным столиком из красного дерева с инкрустацией, он видел через широкое, открытое для прохлады окно квадрат темно-синего неба, усеянного большими белыми звездами. Зубцы крепостной стены, доходящей до окна, еле видимой темной полосой вырисовывались на фоне темно-синего неба, а дальние бойницы и амбразуры как бы растворялись в нем. Крепость губернатора стояла вне стен города, охраняя ведущие к нему дороги. Ветерок, шевелящий на стенах гобелены, доносил с улиц Пешкаури слабые отзвуки жизни — обрывки песен или тихий звон цитры.

Губернатор медленно прочел то, что написал, бесшумно шевеля губами, заслоняя ладонью глаза от света латунного светильника. Читая, он слышал топот конских копыт за сторожевой башней и резкое стаккато голоса стражника, спрашивавшего пароль. Занятый письмом, он не придал всему этому значения. Письмо было адресовано вазаму Вендии на королевском дворе в Айодии, и после традиционных восхвалений в его адрес шло следующее:

«Пусть Вашей милости будет известно, что я точно выполнил приказ Вашей милости. Тех семерых горцев запер в хорошо охраняемой тюрьме и непрестанно шлю вести в горы, и теперь жду, что их вождь лично прибудет для переговоров об их освобождении. Но он до сих пор не предпринял никаких шагов, за исключением распространения слухов, что, если их не выпустят, он сожжет Пешкаури и — прошу прощения, твоя милость,— покроет свое седло моей кожей. Он способен предпринять такую попытку, поэтому я утроил стражу на стенах. Этот человек не гулистанского происхождения. Я не могу предсказать, что он предпримет. Но поскольку все же это приказ Деви...»

Губернатор сорвался с кресла и в мгновение ока оказался у сводчатых дверей. Схватился за кривой меч, лежавший в изукрашенных ножнах на столе. Воздев его в приветствии, застыл.

Особа, которая так неожиданно вошла, была женщиной. Ее муслиновые одеяния не могли скрыть дорогих украшений, равно как и гибкости стройного молодого тела. К ее волнистым волосам, охваченным тройной косичкой и украшенным золотым полумесяцем, была приколота прозрачная вуалька, падающая ниже груди. Черные глаза смотрели сквозь вуаль на ошеломленного губернатора, а белая ладонь решительным жестом прикрывала лицо.

— Деви!

Губернатор преклонил колено, но удивление и замешательство испортили эффект от этого торжественного жеста. Движением руки она приказала ему встать. Он поспешно проводил ее к креслу из слоновой кости, все время находясь в глубоком, почтительном поклоне. Однако его первыми словами были слова упрека:

— Государыня! Это в высшей степени безрассудно! На границе неспокойно. Постоянные нападения с гор. Государыня, надеюсь, ты прибыла с достаточно большой свитой?

— Большой кортеж меня сопровождал до Пешкаури,— ответила она.— Там я оставила своих людей и поехала в крепость со своей придворной дамой по имени Гитара.

Чундер Шан охнул от страха.

— Деви! Ты не осознаешь опасности. В часе езды отсюда в горах полно варваров, которые грабят, убивают. Случалось, что на дороге между городом и крепостью похищали женщин и убивали мужчин. Пешкаури — это не южная провинция...

— Все же я здесь, цела и невредима,— нетерпеливо прервала его Деви.— Я показала мой перстень с печатью стражнику у башни и тому, кто стоит перед твоими дверьми, они разрешили мне войти без доклада, не зная меня, но подозревая, что я — тайный курьер из Айодии. Не будем терять время. Есть у тебя какие-либо известия от вождя варваров?

— Никаких, кроме угроз и проклятий, Деви. Он осторожен и подозрителен. Считает, что это ловушка, и, пожалуй, его трудно за это винить. Кшатрии не всегда сдерживали свои обещания, которые давали людям гор.

— Он должен принять мои условия! — прервала его Жазмина, сжимая кулаки так, что побелели пальцы.

— Не понимаю,— губернатор покачал головой.— Когда мне удалось поймать этих семерых горцев, я сообщил, как положено, об их поимке вазаму, и тогда, прежде чем я успел их повесить, мне пришел приказ не торопиться и договориться с их вождем. Так я и сделал, но он, как я уже говорил, не торопится. Эти люди принадлежат к племени афгулов, но их вождь прибыл с запада, и зовут его Конан. Я передал ему, что завтра повешу их на рассвете, если он не придет.

— Прекрасно! — воскликнула Деви.— Хорошо задумал. Я отвечу тебе, почему я отдала такой приказ. Мой брат...— проговорила она сдавленным, прерывающимся голосом, и губернатор наклонил голову, по традиции почтив тем самым память умершего короля,— король Вендии пал жертвой колдовства. Я поклялась, что посвящу свою жизнь мщению убийцам. Умирая, брат навел меня на след, которым я и иду. Я прочла Книгу и разговаривала с безымянными отшельниками из пещеры Иелай. Я узнала, кто и как его убил. Это сделали Черные Колдуны с горы Имш.

— Боже! — побледнев, прошептал Чундер Шан.

Она пронизала его взглядом.

— Боишься их?

— Кто ж их не опасается, государыня,— ответил он,— Это демоны, живущие в безлюдных горах за перевалом Забар. Но предания утверждают, что они редко вмешиваются в дела простых смертных.

— Не знаю, почему они убили моего брата,— сказала она.— Но я поклялась на алтаре Асуры, что уничтожу их. Мне сейчас нужна помощь горцев. Без них кшатрийская армия не пройдет на Имш.

— Да,— буркнул Чундер Шан,— Чистая правда. Нам пришлось бы сражаться за каждую пядь земли, а волосатые горцы сбрасывали бы на нас булыжники с каждого пригорка и рвали бы нам глотки в каждой долине. Когда-то туранцы прорвались через Химелии, но сколько их вернулось в Хорусун? Лишь немногие из тех, кто ушел от кшатрийского меча, когда король, твой брат, разбил их конницу над рекой Юмда, вновь увидели Секундерам.

— Поэтому мне необходимо подчинить приграничные племена,— сказала Деви.— Люди, знающие дорогу на Имш...