Во имя Ленинграда - Василий Голубев

Звук авиационного мотора оборвал поток мыслей. Ла-5 с ходу, не делая круга над аэродромом, заходил на посадку. Это оказался Куликов.

Я пулей выскочил из кабины самолета.

- Ну вот, нашелся еще один, - сказал я ожидавшим у самолета Ройтбергу, Безносову, Николаеву и Каткову.

Куликов зарулил на стоянку, быстро выскочил из кабины, мокрый от пота и возбужденный, торопливо доложил:

- Товарищ командир! Задание выполнено. Вели бой с шестеркой "сто девяностых", сбили два. В одной из атак капитана Кожанова подбили - самолет начал гореть, но большого пламени не было. Летчик дотянул до Ленинграда. Самолет посадил на фюзеляж на Комендантском аэродроме. Выскочил из кабины, а пламя полностью охватило самолет. Я решил на остатке горючего все же долететь сюда и доложить, что командир эскадрильи жив. Он стоял в стороне от самолета и махал рукой.

- Спасибо, товарищ Куликов, сейчас позвоним на тот аэродром. Пока еще нет пары Творогова. Пишите письменный доклад и приложите схему боя вашей пары.

В это время произвели посадку два звена Васильева. Судя по докладам с воздуха, боев они не вели.

Прошел 1 час 20 минут с момента нашего взлета. Может быть, Творогов и Мартыщенко сели на аэродром восточнее Ленинграда?

Начштаба бригады подошел ко мне, вид у него был опечаленный и виноватый.

- Василий Федорович, поедем в штаб, там доложишь командиру. А потом мы по прямому проводу переговорим с воздушными постами фронта и корректировщиками артиллерии флота.

Ехать в штаб бригады нам не пришлось. Над аэродромом появился самолет Мартыщенко. Сердце мое начало стучать, как будто я пробежал несколько километров. Если он где-то вел бой, то горючее давно должно кончиться. Но вот он здесь...

- Товарищ подполковник, капитан Мартыщенко вернулся с выполнения боевого задания.

- Что вы мне докладываете! - не дал ему говорить Катков. - Докладывайте командиру группы.

- Я докладываю по уставу - старшему по должности и званию, срывающимся голосом продолжал Мартыщенко.

У меня терпения не хватило.

- Где Творогов?

- Творогова в начале боя на пикировании сбил ФВ-190, а на выходе из пике я немца сбил. Самолет Творогова и "фокке-вульф" упали рядом, западнее небольшого озера. Потом меня сверху атаковали два ФВ-190. Отбиваясь на малой высоте, я потерял ориентировку. С трудом вышел на Неву. Хотел сесть на Карельском перешейке, но понял, что дотяну до Кронштадта.

- У какого озера упал самолет?

- Мне кажется, это Порзоловское. Давайте слетаем - я могу точно показать место, оба самолета на земле горели.

Когда Мартыщенко назвал место падения самолета и сообщил, что они оба горели, я с трудом удержался, чтобы не ударить его по лицу. Ведь названное им озеро находится более чем в сорока километрах западнее! Этот лжец нагло смотрел на всех присутствующих.

- Сколько раз стреляли по противнику? Мартыщенко помолчал, потом ответил:

- Дал три очереди по ФВ-190, который сбил Творогова. Иные вопросы задавать было бесполезно. Нужно ждать сообщения наземных наблюдательных постов...

- Товарищ Николаев! Срочно готовьте самолет Мартыщенко, мой и пару капитана Цыганова. Полетим к месту падения самолетов. Капитан Мартыщенко пойдет ведущим, покажет озеро и место падения самолетов. Ведомым пойду я. Лететь будем на высоте триста метров.

На лбу инспектора выступили крупные капли пота. Лицо его побледнело, он едва выговорил:

- Это же за линией фронта! На такой высоте любой зенитный пулемет может сбить.

- Летали же вы более часа на малой высоте - вас не сбили...

Едва мы вошли в землянку командного пункта, как адъютант позвал меня в комнату командира и тихо сказал:

- Вас просил срочно позвонить Тарараксин, сейчас соединю по прямому.

Я взял телефонную трубку.

- Слушаю, Алексей Васильевич! Какие есть данные с постов и соседних аэродромов?

- Самые радостные, - ответил начштаба. - Кожанов жив и даже не ранен, немного обжег лицо и правую руку, а главное, нашли Творогова, сел на фюзеляж прямо на нашем минном поле у больницы Фореля - это в южной части Ленинграда. Саперы принимают меры, чтобы вывести летчика с минного поля. Потом его привезут на аэродром, а если ранен, то в ближайший госпиталь. Я с командиром батальона держу связь.

- Спасибо, Алексей Васильевич, это всем нам награда за пережитое. Но, кроме командира бригады, об этом больше никому... Понял? Через пятнадцать минут приеду на КП полка...

- Товарищ адъютант, - сказал я, положив телефонную трубку, - вызовите инженера эскадрильи Бороздина, врача полка Званцова и летчика связи Цаплина. О разговоре по телефону - ни слова.

Вернувшись в оперативную комнату КП, я сказал:

- Прошу внимания! Будем еще раз слушать доклад капитана Мартыщенко о потере ведущего.

Мартыщенко продолжал сидеть, как будто сказанное его не касалось.

- Встаньте и докладывайте, товарищ Мартыщенко! - стараясь сдержать гнев, повторил я приказание.

Он встал, и слово в слово повторил свой рассказ.

- Значит, Творогов сбит? Упал недалеко от озера? - переспросил я еще раз.

- Да, сбит, и там же сбит ФВ-190, - последовал уверенный ответ.

На КП вошли адъютант, инженер и летчик связи Цаплин.

Настал момент раскрыть подлинное лицо человека, так упорно рвавшегося на боевое задание в качестве моего ведомого.

- Товарищи! Сегодня на ответственное задание с нами летал капитан Мартыщенко. Он только что доложил о гибели капитана Творогова...

Сделав паузу, я взял трубку полевого телефона, крутнул ручку.

- Начальника штаба!

Пока Тарараксин шел к телефону, я смотрел на сидевшего в оцепенении инспектора. Он, видимо, чувствовал, что вот-вот над его головой грянет гром.

- У телефона майор Тарараксин, - раздался все тот же радостный голос.

- Алексей Васильевич! Какие данные из Ленинграда? - спросил я начштаба.

- Все идет хорошо, Творогов сейчас у командира пехотного батальона. Имеет легкие осколочные ранения в ногу. Через двадцать - тридцать минут его отвезут на аэродром. Можно послать У-2 и вместе с Кожановым привезти их в Кронштадт.

- Хорошо, давайте заявку на перелет двух У-2. Пошлем туда врача и двух инженеров. Я им задачу поставлю, - ответил я начальнику штаба.

Мой разговор всех озадачил: присутствующие поняли, о чем речь.

- Товарищи! Творогов жив, посадил самолет на фюзеляж в расположении наших войск.

Мартыщенко вскочил и, заикаясь, закричал:

- Я, я не позво... не позволю издеваться над офицером из старшего штаба... Я сейчас полечу прямо к командующему, буду жаловаться.

- Садись! Никуда ты, Мартыщенко, не улетишь и с командного пункта не уйдешь, мы еще тебя послушаем, как только привезем Творогова, а инженеры посмотрят, какими снарядами подбит самолет. Товарищ Цыганов! Возьмите инженеров и на самолетах У-2 вылетайте в Ленинград. Привезите Кожанова и Творогова. Вам, товарищ Бороздин, срочно добраться до места приземления самолета, осмотреть и результаты доложить по телефону, а потом эвакуировать самолет в мастерские для детального обследования каждой пробоины в нем. Капитан Мартыщенко, положите на стол оружие! Вы арестованы!