Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

Тринадцатого января наш отряд пересек железнодорожное полотно Киверцы — Ровно и пошел по новому, еще неизведанному маршруту в направлении Бродовского района. Необходимо было преодолеть свыше двухсот километров. Переход усложнялся тем, что чуть ли не во всех населенных пунктах, встречавшихся на пути, хозяйничали предатели украинского народа — бандеровцы, мельниковцы, подразделения дивизии СС «Галичина», шуцманы.

Эскадрон Семенова первым врывался в село или местечко и разгонял бандитов, захватывая трофеи, оружие, продовольствие или ценные документы.

В одном из сел нас встретили шквалом автоматных и пулеметных очередей, и вдруг все затихло. Хоть, казалось, из села никто не бежал, наши попытки обнаружить предателей были тщетными.

Командир поручил мне с Шевчуком выяснить, кто нас обстреливал. От крестьян мы узнали, что по приказу немецких властей в каждом селе образованы группы, которые должны оказывать сопротивление советским партизанам и регулярным войскам.

Медведев распорядился создать специальную оперативную группу для выявления националистических гнезд и их подземных хранилищ. В эту группу входили почти все городские разведчики — я, Миша Шевчук, Коля и Жорж Струтинские, возглавил группу Лукин. Теперь нам хватало работы. Отдыхали во время пути только на подводе.

Кавалерия Валентина Семенова, врываясь в село, заставляла бандитов прятаться в подземельях, а потом наша оперативная группа выкуривала их оттуда. В националистических тайниках мы находили запасы материальных средств: оружие, амуницию, печатные станки и пишущие машинки, ротаторы, бумагу, одежду, продукты питания, а также советские паспорта и другие документы. В одном из укрытий были спрятаны два легковых автомобиля.

Самым большим мастаком выискивать бандеровские тайники и выкуривать из них бандитов считался Михаил Шевчук. Вход в один из таких тайников мы нашли с ним под печью. Спустились в подземелье, долго блуждали узкими, зигзагообразными коридорами, но не могли ничего найти.

— Пошли обратно, — предложил я.

— Не верю, что их тут нет, — ответил Шевчук и начал обстукивать стенки. Наконец мы натолкнулись на дощатую стенку, тщательно обмазанную глиной. Михаил со всей силой ударил по ней автоматом. Она рухнула, и мы увидели просторную комнату, обставленную комфортабельной мебелью. В углу комнаты притаились перепуганные бандиты, — как впоследствии оказалось, члены районного «провода» во главе со своим вожаком.

— Прошу встать, господа! — скомандовал Шевчук. — Вас ждут наверху. Оружие — на стол… А теперь выходите.

Бандеровцы один за другим покидали свою «ставку». Это был небезопасный момент: ведь случалось, что эти фанатики в критические минуты шли на самоубийство, подрываясь на гранатах.

Нередко оуновцев из укрытий приходилось выкуривать в полном смысле этого слова — дымовыми шашками.

На нашем пути в Галицию лежало село Берлин (сейчас оно переименовано в Хмелевое). В штабе стало известно, что там расположен немецкий гарнизон, и командир приказал овладеть им. Но прежде чем занять Берлин, мы разгромили гитлеровцев в Бордуляках. Когда мы заняли село, я зашел в школу, где еще недавно находился штаб немецкого гарнизона. В комнате дежурного стоял телефон. Он безудержно звонил. Подняв трубку, я услыхал:

— Вер ист да? Вер ист да?

— Вер шприхт миг мир?

В трубке послышалось:

— Шприхт Берлин, шприхт Берлин. Вер ист да?

Поскольку я больше ничего не мог сказать такого, что бы не выдало меня, то крикнул:

— Дас ист партизан! Ферштеен?

— Ферштеен… — послышалось в ответ, и фриц повесил трубку.

Села Берлин и Бордуляки были соединены между собой телефонной линией. Для нас это было новинкой, так как на Полесье, где хозяйничали партизаны, телефонная связь не работала даже между областными центрами.

В дальнейшем мы начали перерезать телефонные провода, чтобы это средство связи фашисты не использовали против нас.

Очередная остановка была запланирована в Нивицах. Прибыли мы туда в полночь. Довольно быстро расположились на отдых. Меня вызвал Медведев.

— Что-то меня беспокоит тишина в этом селе, — сказал он. — Всюду нас встречали градом пуль, а тут — мертвое спокойствие.

— Полночь, все спят, — ответил я.

— Как бы не так, — не согласился Медведев. — Немедленно разведайте с Шевчуком и Струтинским обстановку, поговорите с людьми…

Мы разбрелись по селу. Не успел я пройти и сотни метров, как подошел ко мне какой-то мужчина и тихо произнес:

— Я хочу вам что-то сказать…

— Слушаю.

— Нет, тут не годится, пане-товарищ. Давайте куда-нибудь отойдем.

— Ладно, — согласился я, и мы свернули за ближайший сарай.

— Я еще несколько дней назад узнал, что идет советская партизанка. Сам при польских панах сидел в Бригидках[5]. Они меня преследовали за подпольную деятельность. А когда пришли фашисты, мне все время приходилось прятаться. В Станиславчик, откуда я родом, боюсь и нос показать. А в Нивицах у меня близкие родственники, и я живу у них полулегально. Имейте в виду, в селе до черта бандеровцев, мельниковцев, галицких эсэсовцев. Они как услышали, что идет советская партизанка, поудирали в соседнее село Троицу. Там есть фашисты, и они готовятся на вас напасть. Остерегайтесь. Они хорошо подготовились, чтобы вас разгромить… Имеют много оружия и амуниции, сам видел ручные пулеметы, карабины, пистолеты и ручные бомбы… Расскажите об этом вашему командиру… Я должен идти, чтобы никто нас не заметил…

Он пожал мне руку и исчез в темноте.

Прежде чем возвратиться в штаб, я решил еще походить по селу. Но вдруг автоматные и пулеметные очереди разорвали тишину. Партизаны выскакивали из хат и занимали позиции для обороны. «Кто стреляет? Откуда?» Эти вопросы доносились со всех концов.

Я бросился к штабу. Здесь шла яростная перестрелка. Увидел Бориса Сухенко. Рядом с ним — партизан Абрагим Дарбек, он ведет огонь из автомата.

Я спросил у парней:

— Где командир?

— Нет его здесь, ушел куда-то.

В ночной темноте все же можно было разглядеть, что по мокрому снегу в направлении штаба перебегали черные фигуры, стрелявшие из автоматов. Наши автоматчики заставили их залечь.

— Братья, не стреляйте, — послышалось издали, — мы свои…

Было ясно: бандиты хитрят. Снова загремели выстрелы. Дарбек приподнялся и крикнул: «Там, кажется, командир». В тот же миг автоматная очередь скосила его.

Сухенко дернул меня за рукав:

— Смотри, смотри, кто-то ползет прямо на нас. Сейчас я его гранатой…

— Погоди, Борис, я его сейчас…

И начал целиться в того, кто подползал, чуть не нажал на спуск, как вдруг донесся голос Медведева:

— Ребята, это я, а за мной — бандиты.

Услыхав голос командира, партизаны, словно по команде, с криком «ура!» дружно бросились в атаку. От автоматного огня бандиты не находили спасения…

Пленные рассказали, что мы имели дело с молодчиками из так называемой дивизии СС «Галичина». Сговорившись с немцами из гарнизона, расположенного в Топорове, они хотели уничтожить наш отряд. В первую очередь решили напасть на штаб, когда изнуренные переходом партизаны уснут. К рассвету на помощь украинским эсэсовцам должно было прибыть из Топорова моторизованное подразделение гитлеровцев. Поэтому по приказу командира мы отошли в лес.

Утром оккупанты без боя овладели юго-западной частью села, надеясь застать здесь недобитых партизан.

Мы же за короткое время обезоружили и арестовали немало бандеровцев, которых заперли в сарае. Отступая, оставили их там. Гитлеровцы, заняв эту часть села, приняли бандеровцев за партизан и жестоко с ними расправились: свыше полусотни бандитов были сожжены живьем в сарае…

…Медведев склонился над раненым Дарбеком. Тот, ощутив дыхание командира, приоткрыл глаза. На его бледном лице засветилась улыбка. Он еле промолвил:

— Командир, ты живой? Не ранен?

— Живой и не ранен, — успокоил партизана Дмитрий Николаевич.

— Очень хорошо, очень хорошо, а я так за тебя боялся, — сомкнув веки, прошептал Дарбек. А потом снова открыл глаза, посмотрел на командира, на Бориса Сухенко и на других товарищей. — Я умираю… Умираю… Отомстите за командира и за…

Дмитрий Николаевич попытался его утешить:

— Абрагим, ты будешь жить. Мы еще поедим твою болтушку по-казахски, как в сорок первом в Брянских лесах…

Дарбек уже не смог ответить. Перестало биться сердце этого отважного бойца. Сын казахского народа погиб на украинской земле, не дождавшись конца войны. В мирное время он работал трактористом, часто говорил нам, что мечтает стать агрономом…

После похорон Дарбека я зашел к командиру.

— Что, хочешь рассказать о сегодняшнем приключении? — спросил он.