Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

На одном из толстых ивовых стволов, лежащем прямо на земле, они устроились отдохнуть, положив рядом охапки срезанных веток. Рядом текла река, а длинные ветви склонялись над ними, образуя нечто вроде крыши. И впервые за все это время Сэла почувствовала себя наконец-то свободной: ведь лес не знает, кто на воле, а кто в плену.

– Береза – это дерево Богини, а дуб – ее священного супруга, Рогатого Бога, – рассказывала ей Дер Грейне. – Ива посвящена смерти, а ель – возрождению. Рябина – это дерево волшебства, яблоня – любви, яблоневых веток мы потом с тобой возьмем из сада, когда они подсохнут. Орешник несет мудрость, а боярышник – чистоту.

– А у нас многое иначе, – отвечала Сэла, совсем уже не уверенная, что ее принесенные из дома представления верны. – У нас Одину посвящен ясень. Ель у нас означает радость и обретение способности к ясновидению. Рябина защищает, ива – дерево женщин, яблоня – дерево красоты и знаний о потустороннем. Почему у нас все не так?

– Большой разницы нет. Если подумать, то в каждом дереве – Мировое Древо, а в нем – все силы и все знания вселенной. Все деревья – воплощение Мирового Древа, как все боги – воплощения единого Бога.

– Это еще как?

– Бог и Богиня существовали всегда, еще когда не было людей. Им поклоняются все народы, хотя и называют их разными именами. Кроме Одина, есть только Тор, Тюр, Фрейр. Все остальные – это иные его воплощения. Разные лики той же сущности, но – многогранной. И Богиня имеет много разных ликов. Она – жизнь, и тогда ее имя Фрейя. Но она же – смерть, и тогда ее имя – Хель. Смерть – это лишь отдых души, это преображение, при котором старое обновляется и снова делается молодым и полным сил. Умирая, человек возвращается в свою мать землю и вскоре опять выходит из нее юным, готовым к росту и процветанию. Это как зимний солнцеворот, при котором солнце умирает только для того, чтобы тут же возродиться и начать набирать силу. И человек – как солнце, он умирает, чтобы возродиться. Его рождение, становление, умирание и возрождение идут по кольцу – нельзя ведь сказать, что эта сторона кольца – хорошая, а та – плохая. Они едины. Сила Богини течет из света в тьму, из жизни в смерть, а потом из смерти в жизнь. Потому она и Фрейя, и Бат, богиня-битва, богиня-смерть. У нас есть сказание, как Богиня спускалась в подземелье к Господину Тьмы и там постигла, что смерть не враждебна жизни, а составляет с ней единое целое. Господин Тьмы, повелитель умерших, несет такое же благо, как и Богиня, мать всего живого. Без смерти не было бы рождения, понимаешь? Младенцу время расти, старику – тлеть. Естественный порядок вещей – благо. Зло начинается, когда он нарушается. А значит, Бог, дающий смерть, несет такое же благо, как Богиня, дающая жизнь.

И само слово «смерть» в ее устах звучало мягко и тепло, как имя мудрого, доброжелательного друга.

– Я понимаю, – неуверенно отвечала Сэла, взволнованная этим рассуждением, не в силах сбросить манящее обаяние бездны. – Значит, зла самого по себе не существует?

– Зло существует как деяние. Умышленное причинение вреда любому живому существу есть зло. Война есть зло, неправедное убийство есть зло. Несправедливость есть зло. Но нет зла вообще, есть только по отношению к кому-либо. Творец вселенной не создал в ней ничего лишнего. Даже то, что губительно одному, несет процветание другому. И силы, которые нам представляются, быть может, злыми, всего лишь участвуют в движении, которого мы пока не понимаем. А может, не поймем никогда.

– Да уж это точно! Кому, скажите, принесло процветание то, что ваши напали на Аскефьорд! – воскликнула Сэла с таким возмущением, будто эта мудрость пыталась лично ее оскорбить. – Фрия Эрхина – Богиня, пусть так, но кому стало лучше оттого, что она убила Гунн и еще тридцать человек, она ранила моего деда и…

Сэла прикусила язык, чуть было не сказав «и моего отца». А ведь «ее отец», Торбранд конунг, погиб за три месяца до того.

– И я не могу чувствовать к ней благодарности, что она приблизила мою подругу Гунн к возрождению! – гневно продолжала Сэла. –  Мне она причинила зло! Она оскорбила моего брата, она натравила своих кабанов на Аскефьорд, а мы ни в чем перед ней не провинились! Кто дал ей право убивать наших людей! Она самовлюбленная и мстительная, как тысяча троллей! И я очень рада, что она никогда не будет нашей кюной… женой Торварда конунга, моего брата. Какое право она имела?

Дер Грейне помолчала.

– Право… – задумчиво проговорила она, следя за прозрачными струями речки, которые на камнях казались желтоватыми. – Богиня едина в своей сути: добро и зло, тьма и свет, жизнь и смерть – ее правая и левая рука, делающие одно дело. Рождение и смерть – ее вдох и выдох, которые никак не бывают по отдельности. Знак единства – ее ожерелье. И фрия, как лицо Богини на земле, имеет право нести смерть в той же мере, в какой дарить жизнь.

– Ну уж нет! – потише, но так же непримиримо возразила Сэла. – Жизнь Гунн дала не она, а Хроллауг и фру Инглинд.

Но Дер Грейне только отмахнулась:

– Я же говорю о Богине, а она дала жизнь и Гунн, и ее родителям, и всем предкам до Аска и Эмблы. Эрхина имела право выбирать, жизнь или смерть дать смертным. Дело здесь в другом. На фрию при ее выборе не должны влиять земные страсти. Делая выбор Богини, она должна была забыть все человеческое. И вот здесь она ошиблась. «Глаз богини Бат» не справился, она не смогла забыть человеческое, забыть себя… То есть, пойми… – Дер Грейне даже зажмурилась, с усилием подбирая слова, понятные простой непосвященной девушке. – Она не сумела забыть себя-земную, чтобы услышать себя-высшую, себя-истинную, то есть Богиню. Она ошиблась… Она считала, что твой брат оскорбил ее-высшую, то есть Богиню в ней. А на самом деле он оскорбил всего лишь земную женщину, которая…

– Возомнила себя Богиней! – сурово подхватила Сэла.

– Ну, забыла, что Богиня – не она, а в ней ! – смягчила Дер Грейне. – Твой брат Торвард конунг оскорбил женщину, отказавшись считать ее Богиней. Он увидел разницу, которую сама она видеть не желает. А ведь для этого ей и был дан «глаз богини Бат»! Ведь наша бабка Эрхина обладала даром предвидения.

– «Глаз богини Бат» – что это? – нетерпеливо воскликнула Сэла, чутьем ощущая приближение чего-то очень важного. – Тот черный камень, который у нее на груди?

– Да. Его подарила ей наша общая бабка, фрия Эрхина Старшая, еще когда она была ребенком. Эти камни родятся из подземного огня и служат для того, чтобы поглощать зло человеческой души. Эрхина умна, она может быть благородна, дружелюбна и милосердна, но только если при этом она может смотреть на людей свысока. Она добра к тем, кто ниже ее. Но если появится тот, кто способен с ней соперничать, она становится тщеславна, ревнива, завистлива, самовлюбленна, мстительна, гневлива, вспыльчива, упряма. Если бы «глаз богини Бат» не поглощал все это зло ее души, она не смогла бы править туалами. Она родилась в Месяц Мертвых, за несколько дней до Самхейна. В ней много огня, но это дурной, темный огонь. Если дать ему волю, он сожжет ее, а вместе с ней и остров Туаль. Ведь пристрастный и несправедливый правитель – горе страны! При таком поля не родят и коровы не дают молока. Когда она обиделась на твоего брата, зло ее души оказалось больше, чем мог вместить черный камень, и оно выплеснулось наружу. И я думаю… Нет, я знаю, что это зло еще вернется на Туаль. Его пыталась предотвратить наша бабка, когда заклинала этот камень. Но не все в судьбе можно исправить. У иных поступков такие глубокие корни, что если выкорчевать их, то само дерево не устоит.