Брат-чародей - Евгения Горенко

Юз терпеливо дождался окончания её прощания.

— Следующий раз больше не надо так, — впервые за всё время их знакомства по-настоящему заговорил он. В наступившей тишине его ровный голос звучал особенно требовательно. — Мне не нужна ничья помощь. А теперь — до свидания.

…Уже на улице, когда холодный дождь немного остудил её лицо, Дженева вспомнила только что миновавшую сценку… Вспомнила его и свои интонации; вспомнила мелкие детали, которые прежде ускользнули от неё; оценила её всю целиком и полностью — и нервно засмеялась.

Ну и расклад, однако, вышел — за полученный только что от мальчишки выговор ей же потом придётся отдать старухе два мешочка настоящего вейхорского чая!…

Дженева уже тише досмеялась — и зашагала дальше, по своим так неудачно прерванным делам.

Хоть и с большим опозданием, но до ренийского Круга дошли вести о смерти Ясоты.

За круглым столом, освещаемым старинным золотым светильником, в молчании сидели чародеи. Дождь бился в оконные стёкла.

Чень достал пыльный сосуд. Распечатал, наполнил тёмно-бордовой жидкостью четыре крохотных чаши. Чародеи сделали по глотку.

Потом, вставая по очереди, выплеснули остатки вина в огонь камина. Каждый раз из глубин пламени с шипеньем взлетало и таяло облачко пара.

Дождь без устали бился в окна…

Первым тишину нарушил Айна-Пре.

— Оставим наших мёртвых во вчерашнем дне. Нас требует сегодняшний день.

— Ты говоришь о тех, как ты тогда сказал — о голодных бунтах? — обернулся к нему Чень. Тягостное молчание минуло. Сейчас предстояла обычная работа. Так было много легче.

— И о них тоже, — кивнул чародей. — Хотя и в меньшей степени. Волнений не миновать, это да… Но и соломки подстелено уже достаточно. И если в провинциях не наломают дров…

— Надо проследить за этим, — прервал его Кастема. — Я еду в Бериллен. Кто в Вешкерию?

— Подожди с Вешкерией. Похоже… это сейчас и есть самое важное, — и, поймав недоумённые взгляды, поправился. — Я не имею в виду саму провинцию. М-м… Подождите. Давайте с самого начала.

Айна-Пре крепко положил расправленные ладони на стол и, после глубокого вдоха, медленно и методично заговорил.

— Вспомните то, что каждый из нас видел насчёт этой войны и всего, что с ней связно. Честно говоря, я не помню, когда бы у нас ещё был такой разброс. Это раз. Второе — и это выяснилось только по прошествии времени — нами было пропущено много важных вещей. Слишком много. И это крепко сказалось на реальных результатах. Что мы видели? Победу. А что вышло на самом деле? — Айна-Пре сделал многозначительный жест

— Да, точно. Я сама удивляюсь, как это у нас получилось.

Чародей коротко кивнул. По нему сейчас было видно, как он с напряжением ищет нужные слова.

— По-моему… нам немного… «помогли» в этом.

— Ох! Что ты говоришь! — возмутилась Кемешь. — Кто это мог сделать? Кто может встать между Кругом и его хозяином?

— Не знаю. Только другого ответа я не вижу. Попробуйте иначе объяснить те зияющие дыры, которые оказались в наших сведениях; те разнобои, которые сопровождали нас всё время.

Все замолчали, обдумывая услышанное. Айна-Пре медленно продолжил.

— Кто-то хорошо поработал. Не мы. Не местанийские чародеи. Да и не чародеи Дольдиса. Но это был чародей… Или чародеи. Я пока точно не знаю, сколько их.

— Ф-фух, — тяжело вздохнул Кастема. — Предположим, что это так. Предположим, что есть ещё один чародей… — он обвёл глазами полутёмную комнату, словно выглядывая его здесь. — Только причём здесь Вешкерия? Может быть, это кто-то из наших учеников… хм… невзначай балуется?

— Ты что-то чувствуешь насчёт них? — ответил вопросом на вопрос Айна-Пре.

— Нет, — после паузы покачал головой тот.

— А ты? И ты? — по очереди обратился Айна-Пре к другим чародеям и, получив от них отрицательный ответ, добавил. — И я тоже — нет. Зато когда я был в Вешкерии, что-то такое чувствовал.

— Ты имеешь в виду, что там есть сильный потенциальный чародей? Который ещё не вступил на дорогу в Круг… но уже имеет к нему доступ?

— Может быть. Очень даже может быть…

— Подождите, — вмешалась Кемешь. — Есть ещё один вариант. Вешкерия — она ведь последнее приобретение хозяина. То есть когда-то чужое тело теперь уже стало твоим. Но всё ли здесь до конца… переварилось, что ли? Да, все чародеи вешкерийского Круга тогда погибли. Но, может быть, кто-то из их учеников… кто-то из их бывших учеников теперь вмешивается? Возможно, даже не зная об этом.

— Вот я о чём и думаю последнее время, — буркнул Айна-Пре. — И хорошо, если он… или они… делают всё это неосознанно. Не понимая всего. Тогда закрыть нечаянную пробоину будет нетрудно. А если он… или они… прекрасно знают, что делают? Тогда это не помеха. Это враг.

Все замолчали, обдумывая услышанное. Дело было странным. Все чародеи в той или иной степени были способны видеть развитие событий. И чаще всего их прогнозы различались разве что в мелких, несущественных деталях. Изредка случались и не очень серьезные несостыковки. В этом случае они сводили вместе только то, что совпадало. Картина получалась нечёткой, но в целом верной.

А вот нынче что-то произошло не так. То ли они сами, все вместе, сплоховали, то ли и правда вмешался кто-то посторонний.

— Кемешь, проверь наших учеников, — прервал, наконец, молчание Кастема.

— Вряд ли, — с сомнением покачала та головой. — Но сделаю.

— А я съезжу ещё раз в Вешкерию, — решил Айна-Пре. — Готов поспорить, искать стоит именно там.

— Значит, на мою долю остаётся самое скучное занятие, — вздохнул Чень. — Подышу-ка я бумажной пылью. Вдруг что-то такое уже бывало… Так что ежели кто брал из нашего архива какие записи, уж будьте добры, верните их на место.

— Первым делом… пока я не уехал… найди мне всё, что у нас есть из записей про последних учеников вешкерийского Круга. Откуда они родом, чем прежде занимались, имена их родных, куда они разошлись после смерти Круга…

— Сделаю, — кивнул некрасивый чародей. — И сделаю-ка я это прям сейчас. Чтобы не терять время.

С этими словами он встал и принялся собираться.

— Я с тобой, Чень, — со вздохом поднялась Кемешь. — Помогу тебе. Чай, до утра я совершенно свободна…

Переглянувшись, на выход молча поднялись остальные. Несколько минут помещёние было наполнено шумом отодвигаемых стульев, шипением гасившегося камина, сырым шорохом накидываемых плащей и почти слышными тяжело-задумчивыми мыслями уходящих людей. Но мелькнул последний отблеск света от уносимой свечи, с грузным содроганием захлопнулась дверь — и в непроглядной темноте комнаты воцарилась глубокая и почти ощутимая тишина, тем более глубокая, что её уже некому было ощутить…