Творения - Иероним Стридонтский

Кроме известного перевода Библии, несомненное значение для истории литературы имеют письма Иеронима, его апология, его сочинение «О славных мужах», наконец, три его чрезвычайно живописные легенды о пустынниках. В легендах Иеронима читатель узнает о приключениях в полуденных странах, фиктивных браках, побегах пленников. Добродетельные львы терзают преследователей–рабовладельцев и любезно уступают свои пещеры пустынникам. Легенды Иеронима — предшественники «романизированных» житий святых Средневековья, которые легли в основу некоторых рассказов Флобера, Франса, Лескова.

Для изучающих историю IV–V вв. известный интерес представляет также полемика Иеронима с представителями «еретических» учений. В трактате «О славных мужах» автор поставил себе цель возвеличить всех христианских писателей от апостолов… до смиренного Иеронима, следуя образцам Светония. Известно, что Иероним широко воспользовался греческим сочинением Евсевия Кесарийского (около 265–340 гг.), из церковной истории которого он просто перевел и включил в свой трактат первые 69 глав. Иероним работал поспешно и не всегда вникал в смысл переводимого текста. Больший интерес представляют дополнительные главы, написанные самим Иеронимом, начиная с раздела об Арнобии (глава 79). В них Иероним сообщает сведения о своих современниках. Объективность не являлась отличительной чертой Иеронима, своих врагов и противников он испепелял или обходил молчанием (как, например, Амвросия Медиоланского). Несмотря на ярко выраженную тенденциозность, трактат «О славных мужах» повлиял на дальнейшее развитие средневекового литературоведения, которое еще не выделилось из хроники и жизнеописания.

Имя Иеронима в течение веков окуталось преданиями. Художники изображали его со львом, из лап которого ученый пустынник вытаскивает занозу, или размышляющим над бренностью мира, с черепом в руках. Далматинские католические священники, сторонники старославянского богослужения, начиная с XII–XIII вв., приписывали Иерониму, далматинцу, иллиру, следовательно славянину, изобретение глаголицы. В их представлении славяне — иллиры жили в Далмации со времен Потопа! О том, что славяне покорили эти пределы сто лет спустя после смерти Иеронима, они не знали или намеренно забывали. Легенда эта была, впрочем, санкционирована посланием папы Иннокентия IV (1248 год). Того же мнения придерживались далматинские монахи глаголяши, приглашенные императором Карлом IV, королем Чехии, в Прагу. В пражском глаголическом монастыре Эммаус почитание Иеронима — «просветителя славян» было особенно сильно.

По просьбе Карла IV Иоанн Новифорензий, основатель чешского и немецкого гуманизма, написал житие знаменитого анахорета. В XV веке в Риме, между замком св. Ангела и Рипетте, где жило много южных славян (на что указывают старинные названия улиц), одна из церквей была перестроена и посвящена св. Иерониму. При церкви было основано братство, затем коллегиум св. Иеронима, ставший центром хорватского просвещения и благотворительности (Societas S. Hieronymi nationis lllyricorum). Церковь была возведена в ранг кардинальской, и художники, вопреки исторической истине, стали облачать Иеронима в красные кардинальские одежды. Предание о том, что Иероним изобрел глаголицу, поддерживали, споря с латинянами, поколения далматинских гуманистов, начиная от известного сплитского поэта Марка Марулича (XV–XVI вв.). В библиотеке Ватикана сохранилась фреска, изображающая Иеронима с раскрытой книгой, исписанной глаголическими буквами.

И.Н. Голенищев–Кутузов

Иероним Стридонский Иероним (из книги О знаменитых мужах)

Я, Иероним, сын Евсевия из города Стридона, разрушенного гетами, который некогда находился на границе между Далмацией и Паннонией, до настоящего, т. е. до четырнадцатого года царствования императора Феодосия, написал следующее: житие отшельника Павла, одну книгу писем к разным лицам, увещательное письмо к Гелиодору, книгу о споре между последователем Люцифера и православным, хронику всеобщей истории, двадцать восемь бесед Оригена на книги Иеремии и Иезекииля, которые я перевел с греческого на латинский, послание о серафимах, послание о слове «Осанна», послание о бережливом и расточительном сыновьях, послание о трех спорных вопросах, касающихся Ветхого Завета, две беседы на книгу «Песнь Песней», книгу против Гельвидия о приснодевстве Марии, послание к Евстохии о сохранении девства, одну книгу писем к Марцелле, утешительное послание к Павле о смерти ее дочери, три книги толкований на Послание Павла к Галатам, три книги на Послание к Ефесянам, одну книгу на Послание к Титу, одну книгу на Послание к Филимону, толкование на книгу «Екклезиаст», одну книгу еврейских преданий на Книгу Бытия, одну книгу о местностях, одну книгу об еврейских именах, одну книгу Дидима о Духе Святом, которую перевел с греческого на латинский, тридцать девять бесед на Евангелие от Луки, семь трактатов на псалмы — от десятого до шестнадцатого, житие пленного монаха Малха и житие блаженного Иллариона. Я сверил Новый Завет с греческим подлинником, а Ветхий перевел с еврейского. Число писем к Павле и Евстохии, так как они писались ежедневно, точно неизвестно.

Кроме того, я написал толкований на Михея две книги, на Софонию одну книгу, на Наума одну книгу, на Аввакума две книги, на Аггея одну книгу и много других толкований на книги пророков, которые сейчас у меня на руках и еще не завершены. А также две книги против Иовиниана и две к Паммахию — «Апологию» и эпитафию.

ПРЕДИСЛОВИЕ

О том, что много было таких, которые написали Евангелия, об этом свидетельствует и евангелист Лука, говоря: Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова [300]", это ясно показывают и сохраняющиеся до настоящего времени памятники, которые были изданы различными составителями и послужили началом разного рода ересей, — каковы Евангелия и от Египтян, и от Фомы, и от Матфея, и от Варфоломея, а также от Двенадцати апостолов и от Василида, и Апеллеса, и прочих, которых было бы трудно и перечислить. Вместе с тем в настоящее время нам необходимо сказать только то, что были некоторые из них, кто без содействия Духа и благодати Божией заботились более о том, чтобы только составить повествование, чем о том, чтобы представить действительно бывшие деяния. К этим именно по справедливости может быть применено такое пророческое слово: Так говорит Господь Бог: горе безумным пророкам, которые водятся своим духом, и ничего не видели! Они видят пустое и предвещают ложь, говоря: «Господь сказал''; а Господь не посылал их[301]. О них же и Спаситель говорит в Евангелии от Иоанна: Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники[302], [и именно:] приходившие, а не посланные, ибо Он Сам говорит: Я не посылал их, а они сами побежали [303] . В самом деле, в приходящих обнаруживается безумная надменность, а в посланных — преданность верных рабов. А Церковь, основанная по слову Господа на камне, — Церковь, которую Царь ввел в чертоги Свои[304] и которой Он протянул руку Свою через скважину тайного входа[305], подобна дикой козе и лани[306]; через нее протекают как бы четыре райские реки[307]; она имеет четыре угла и кольца, посредством которых она движется подобно ковчегу Завета и стражу Закона Господня на деревянных, никогда не вынимаемых из колец шестах[308].

Первым из всех был Матфей, сборщик податей по прозванию Левий, написавший Евангелие на еврейском языке, может быть, ради тех, главным образом, которые из числа иудеев уверовали во Христа и уже не хотели служить сени Закона, место которой заступила истина Евангелия. Вторым был Марк, толкователь (interpres) апостола Петра и первый епископ Александрийской Церкви; он сам хотя и не видал Господа Спасителя, но из того, что слышал в проповеди Учителя своего, изложил события, заботясь более об их правильной передаче, чем об изложении их по порядку. Третьим является Лука, врач, по народности сириец из Антиохии, — что известно по Евангелию[309], — он в то же время был учеником апостола Павла. Он составил свою книгу в Ахайе и Беотии[310], передавая наиболее известное и описывая, как он сам заявляет во вступлении, более слышанное от других, чем виденное самолично. Последний — Иоанн, апостол и евангелист, которого Иисус любил более всех и который, возлежа на персях[311], напоялся влагой чистейшего учения и который один только удостоился услышать известный возглас с креста: Се, Матерь твоя![312] Когда он был в Азии и когда там уже давали росток[313] семена ересей Керинфа, Евиона и других еретиков, отрицавших пришествие Христа во плоти, — которых он в одном послании своем называет антихристами, которых постоянно поражает [отлучением] апостол Павел[314], то был подвигнут почти всеми азийскими епископами того времени и представителями многих церквей написать о Божестве Спасителя более возвышенно и — так сказать — проникнуть к самому Слову Божию через полет [мысли] не столько дерзновенный, сколько счастливый. И церковная история рассказывает, что он, когда его братья убеждали написать [Евангелие], ответил, что исполнит их просьбу, если они все, наложив пост на себя, будут сообща просить Господа. По окончании поста он был озарен откровением и написал то ниспосланное с неба вступление[315], [которое[316] гласит]: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога[317]. Эти именно четыре Евангелия гораздо раньше написания их были предсказаны, о чем именно свидетельствует свиток Иезекииля, в котором первое видение излагается так: И из средины его видно было подобие четырех животных. Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны — лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех[318] . Первое лицо — лицо человеческое–обозначает евангелиста Матфея, который начал писать [о Господе] как бы о человеке: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова[319]. Второе [лицо обозначает] Марка, в Евангелии которого слышится как бы голос рыкающего в пустыне льва: Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему[320]. Третье [лицо] тельца предызображает евангелиста Луку, начинающего повествование священником Захарией. Четвертое [лицо относится] к евангелисту Иоанну, который, приняв крылья орла и устремляясь в высоту, рассуждает о Слове Божием. И остальная часть [видения Иезекииля] соответствует тому же самому значению его. Голени их прямые и ноги крылатые, и куда шел дух, шли и они и не возвращались. Задняя сторона их была полна очей, и искры, и светильники распространялись в середине[321]; колеса были в колесах, и у каждого — по четыре лица. Потому и Апокалипсис Иоанна, после изображения двадцати четырех старцев, которые, держа в руках арфы и чаши, поклонялись Агнцу Божию, присоединяет еще молнию и громы и семь расходящихся ветров, и кристальное море, и четырех животных, полных очей[322], говоря: И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему; а немного ниже говорит: А внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет[323]. Из всего этого весьма ясно обнаруживается, что принимать должно только четыре Евангелия, а все апокрифические измышления должно предоставить скорее мертвым еретикам, чем живым чадам Церкви.