Файролл. Снисхождение. Том 1 - Андрей Васильев

– Не знаю, – я поцеловал ее в затылок. – Но могу тебе сказать, что человек почти никогда не представляет даже, на что он способен. Резервов у нас больше, чем кажется.

– Самое смешное, что если бы я тогдашняя узнала бы про то, что случится, то все равно ничего не стала бы менять – помолчав, сказала Вика – Я же прошла через вещи, которые не хочу вспоминать, да и сейчас мне часто бывает страшно, причем по разным поводам. Я боюсь, что в один прекрасный день взорвется наша машина, что мы попадем в опалу у хозяев «Радеона», что застану тебя в постели с этой сукой Вежлевой или еще какой-то потаскухой с ресепшн. Там еще много всего разного, я перечислять не буду, а то мы с тобой до утра засидимся. Но все равно – я не стала бы менять судьбу. Просто в силу того, что мне все-таки будет что вспомнить в старости. Ну и потом – я всегда хотела жить так, как сейчас, это я уже о материальной стороне вопроса. Да, мы с тобой то ли наемные работники, то ли заложники, но нам за это платят – и хорошо. Так что овчинка стоит выделки.

Вот здравый взгляд на вещи. Воистину – женщины нелогичны, но зато они четко могут подвести баланс и вынести вердикт. Наш брат будет рисовать графики с двумя колонками «за» и «против», сопеть, хмуриться и курить на балконе, а они все решат с помощью пары доводов. Причем – неоспоримых. В смысле – была охота с ними спорить.

– Ладно, – Вика подняла голову с моего плеча, провела ладонью по моей щеке и встала с дивана. – Что-то на лирику меня потянуло, а про главное-то я и забыла. Ну-ка, примерь, я вот тут тебе купила.

Оказывается, что все эти пакеты, свертки и коробки, валяющиеся на диване – это было не просто так. Это Вика приготовилась к завтрашней вылазке на каток.

Я-то по своему недомыслию и расхлябанности считал, что для нее нам ничего покупать не надо – и ошибся.

– Прокатные коньки? – возмущенно задирала руки к потолку Вика. – Чтобы все ноги себе переломать? Знаю я эти прокатные коньки. Нет уж, я нам новые купила. И что значит: «У меня есть свитер»? Нет, у тебя в самом деле есть свитер. У тебя есть даже не один свитер, но возникает ощущение, что все-таки один – вон тот, заношенный, на который смотреть больно. Так вот, милый – это не так. У тебя есть еще два, вот эти. Я их не сегодня купила, они в шкафу скоро месяц как лежат, но тебе же в голову не придет сменить вон ту рванину на нормальную одежду. Что? Нет, это не все свитеровые запасы. Еще есть три на старой квартире. Но это при условии, что в старой квартире вообще еще что-то есть, не удивлюсь, что там давно проходной двор и двери сломаны. То есть – наоборот.

Насчет квартиры – это да. Я ведь даже как-то попытался склонить охранников заехать туда и просто подняться на этаж, глянуть – как и что. Увы, но мне было отказано в этом. А просить Азова я не хотел. Я заранее знаю, что он скажет:

– Уже съездили. Все нормально. Вода закрыта, коммунальные платежи оплачены.

А уж так это или нет – фиг знает.

Ладно. Так что там со свитерами?

– Тебе дай волю – ты в одном и том же ходить будешь годами, пока в этой вещи дырок не станет больше, чем материала, – продолжала возмущаться Вика. – Киф, ну нельзя же так? Причем я тебе вещи покупаю-покупаю, а ты все в одном и том же таскаешься. Мне иногда даже стыдно становится. Что про меня люди подумают?

– Они не будут думать, – я погладил ее по спине. – Они будут завидовать. Нет, не тому, что у тебя есть я, хотя это тоже аргумент. Они будут завидовать тому, какая ты красивая, умная и успешная. Не люблю это слово, есть в нем что-то генно-модифицированное, но в данной ситуации оно подходит лучше других.

– Подлиза. – Вика повернулась ко мне. – Знаешь, что я все равно все приму так, как скажешь ты – и пользуешься этим. Но имей в виду – твой старый свитер в стирке, так что придется надеть новый.

– Только не тот, что с оленем, – заявил я. – Лучше я вообще голым пойду, чем такой надену.

– Странные вы существа, мужчины, – пожала плечами Вика. – У вас рога вырастают не от того, что вы свитер с оленем носите, а оттого, что на нас внимания не обращаете. Причем рога на свитере вы видите сразу, а рога на голове до седых волос можете не замечать.

– Эммм? – с подозрением посмотрел я на нее.

– Это вообще сказано! – всплеснула руками Вика. – Что ты уставился? Я даже если бы и захотела – не смогла бы. Когда? Я либо в редакции, либо тут, либо под охраной. И вообще – Никифоров, ты скотина! Даже за предположение. Не видать тебе сегодня моего молодого и трепетного тела, вот так! Точнее – не трогать тебе его нынче.

Шелестова, оказывается, существо заразное. Это ее стиль изложения, как видно, Вика подсознательно его переняла. Только ей про это говорить не надо, а то и впрямь сегодня один буду спать. И завтра тоже.

– Так что там с коньками? – спросил у Вики я. – Да, я перевожу разговор, но исключительно ради мира во всем мире.

– Коньки, – Вика разгребла пакеты. – Вот, купила. Вроде твой размер, но тут мерить надо…

Коньки мне подошли, хотя, если честно, я бы обошелся и прокатными. С учетом того, что до сегодняшнего дня я на коньках в последний раз стоял лет пять назад, и неизвестно, когда выдастся следующий, то их покупка – это не лучшая инвестиция. Но говорить вслух я это тоже не стал. Тем более что коньки оказались и вправду отличные, в чем я убедился уже на следующее утро.

Фррррр! Я заложил лихую петлю, сам удивившись своей ловкости. Надо же – помнят ножки-то! Правду говорил мой родитель – если один раз научился кататься на коньках и велосипеде, то это не забудешь уже никогда.

– Харитон Юрьевич, здорово! – Ксюша, раскрасневшаяся от движений, неожиданно для всех отвесила мне комплимент. – Не то, что эти двое!

«Эти двое» – были Стройников и Самошников. Они лениво сделали пару кругов по катку, а после, прихватив с собой Петровича, устремились к зимнему мини-кафе, стоящему неподалеку.

Петрович на коньках не катался, он это дело не уважал. Подозреваю, что в раннем детстве он попробовал эту забаву, упал пару раз на мягкое место и сделал вывод, что она не для него.

Тем не менее, он составил нам компанию и до начала возлияний не без удовольствия глазел на наших девочек, которые, как оказалось, все как одна отлично умеют стоять на льду. Та же Ксюша в паре с Шелестовой демонстрировали просто-таки профессиональные штуки.

– А Серега? – возмутился я и показал на Жилина, который выдавал чуть ли не акробатические пируэты, с хрустом режа лед ножами хоккейных коньков.

– Так Серега спортсмен, – по-детски непосредственно сообщила мне Ксюша и даже не поняла, почему Шелестова залилась смехом, а Вика покраснела.

Соловьева тоже не стояла без дела – она учила кататься Костика. Тот небезуспешно изображал из себя новичка, в первый раз ступившего на лед. Впрочем, матерая Шелестова тихонько мне шепнула:

– Так посмотришь – тюфяк тюфяком, а хитрец! – и уже громко сказала: – Ну, что, дражайший шеф – кружочек? Кто быстрее?

– Поищи дурака, – сразу сдался я. – Я старый больной человек, с ногами в два раза короче твоих. Я уж так, потихоньку, помаленьку, скрипя и перемогаясь… Не спортсмены мы!

Ксюша что-то смекнула, шмыгнула носиком и усвистела куда-то в сторону.

Шелестова заглянула мне за спину.

– Вот и ваша неправда, – она потыкала пальцем в лед. – Песочек еще не сыплется, тут это сразу было бы заметно. Ну, не хотите наперегонки – давайте сплетем наши верхние конечности и сделаем все красиво, как в старых фильмах? Виктория Евгеньевна, вы не против, если я позаимствую нашего дражайшего шефа на один круг?

– Он не лошадь, я не стойло, – философски заметила Вика, старательно выписывая на льду «восьмерки». – Но не забудь потом вернуть, откуда взяла.

– Торжественно клянусь, – Шелестова цапнула мою руку, переплела со своей, так что та оказалась у нее под мышкой, и приказала: – А эту руку сюда. Вот. Теперь мы пара «а-ля 40-е». Это так романтично!

Как они, в сороковых, таким макаром катались? Очень неудобно! Впрочем, дело привычки.

– А хорошо здесь, – уже совершенно нормальным, не шутовским тоном сказала Шелестова. – Жалко только, что утром пошли. Права была Таша – вечером тут, наверное, совсем отлично. И с погодой повезло.

Это да, погоду нам будто кто-то наворожил. Сегодня был один из тех деньков, которые называют «славными зимними». Было градусов двадцать мороза, сугробы переливались бриллиантовой крошкой под лучами яркого солнца, и в воздухе висела тончайшая снежная пыль, придавая всему происходящему оттенок нереальности.

– Это да, – даже не стал спорить я. – Вообще любые зимние забавы на свежем воздухе хороши вечером, кроме, пожалуй, лыж.

– Не люблю лыжи, – заявила Елена. – Не знаю почему. Коньки и санки – это мое, а лыжи – бэ! А, еще сноуборд – это прикольно! Помню, года два назад в Австрии я с одного склона сиганула, ну очень крутого. Так чуть обе ноги не сломала! Но весело было!

– Так думать надо, куда лезешь, – попенял я ей. – А если бы сломала?