Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

Видите, как он освещает нашу восточную политику, что мы хотим иметь рядом слабую Турцию, а не сильную Англию. Он пишет дальше следующим образом, что «Россия, ее экономические, политические и стратегические интересы. [цитата]».

И дальше он полностью умышленно подводит нашу советскую политику на Востоке под старую царскую политику. Он подчеркивает: «Все равно, если бы Россия не вышла из войны в 1917 г. [цитата].на минуту», т. е. Советская Россия продолжает ту политику, которую проводила царская Россия, буржуазная Россия.

«Однако, неправильно. [цитата].не против нас».

Как видите, на минуту он готов одобрить политику советской дипломатии, но толковал это наш профессор так, как самый настоящий национал-буржуа, национал-империалист, с точки зрения логического развития империалистической политики России, на челе которой Тарле рассчитывал еще оказаться.

Как видите, не случаен предмет, занятый Тарле, и совершенно не случайна та точка зрения, под которой Тарле освещает всю нашу мировую внешнюю политику.

Тарле изображал себя в качестве марксиста. Для характеристики «марксизма» Тарле я могу привести только одно место. Для марксиста очень любопытно, конечно, осветить сущность американского империализма. Как он объясняет агрессивность американского империализма? Он пишет, что: «.[цитата]».

С точки зрения Тарле оказывается, что эти анонимные о[бщест] ва. И он пишет, что «число акционеров в С[оединенных]-Штатах. [цитата]. милл[ион] человек», что было всевластие 8 крупных акционерных о[бщест]в, что сейчас они очень ограничены в своих правах затем, что Рокфеллер и Морган – магнаты в былом, сейчас двинулся мелкий капитал. «Должен ли. [цитата]. и Кулидж».

Видите, вся экспансия американского империализма вытекает из совершенно неожиданного демократизма капитала в С[оединенных] Штатах. Этот «марксизм навыворот» Тарле совершенно очевиден. Тарле достаточно умный человек, про него нельзя сказать, чтобы он не понимал, он совершенно сознательно извращает действительность.

Остается последний вопрос: для чего Тарле понадобилась эта маскировка? Совершенно естественно, что Тарле понадобилась эта маскировка для того, чтобы использовать полулегально возможности, на основании тех легальных возможностей, которые он имел, имея кафедру в Ленинграде, имея определенные связи, будучи академиком Академии Наук. У нас в России его печатали в марксистских журналах, одну его статью поместили в «Историке-марксисте»[1166], хотя потом сразу было замечено, что это крупная ошибка[1167]. И вместе с тем он готовился к своей функции – министра иностранных дел. Покровский как-то, когда полемизировал с Тарле – нужно отметить крупную заслугу Покровского, что он несколько лет тому назад, когда книга «Европа в эпоху империализма» только вышла, – в форме, которая многим марксистам казалась резкой, вступил в борьбу с этой книгой Тарле, – поставил вопрос: не слишком ли много марксизма напустил на себя г[осподи]н Тарле?[1168] В Европе Вас не поймут. Об этом можно привести только один факт. Я не могу сообщить подробно относительно конспиративной работы Тарле, хотя он эту работу вел в достаточной мере, но можно указать, говоря только о Тарле, как историке, оставаясь в рамках исторической науки, как он определенным образом подготовлял себя к политике. Тарле последний раз в заграничной командировке был осенью 1929 г. В ноябре, кажется 9 ноября, 1929 г. Бриан произнес речь о создании пан-Европы во французской палате депутатов, а в конце ноября 1929 г. Тарле выступил с докладом на тему «Континентальная блокада, как попытка Панъевропейского союза»[1169]. Для вас всех, как историков, или будущих историков, совершенно точно известно, что континентальная блокада есть попытка подчинения Европы французской гегемонии, самая настоящая брутальная аннексия целого ряда европейских важных центров в интересах французской гегемонии. Но бриановская идея пан-Европы, что это такое? Это есть идея создания французской гегемонии на континенте в XX веке, после войны. Само собой разумеется, что Бриан эту свою идею французской гегемонии маскирует идеей пан-Европы. Тарле для помощи Бриану, для того, чтобы элиминировать представление, что Франция пытается подчинить Европу, что континентальная блокада была такой попыткой, – он читает доклад, в котором сообщает, что континентальная блокада, это не есть попытка подчинения, самого брутального, грубого подчинения Европы французскому империализму, что она не является аннексией, а попыткой создать пан-европейское государство[1170]. В этом своем докладе он доказывал, что в этот период, создав подлинное единство интересов действительно мирно, – что ошибка, грубо говоря, только в наполеоновском деспотизме, что идея единства рынков, использования сырья, идея европейского экономического единства все больше и больше проникала в мозги, деятелей. И с этой точки зрения континентальная блокада вовсе не представляется какой то уродливой попыткой Наполеона и Франции подчинить своему экономическому могуществу, это попытка определенных всевозможных идей создать в начале XIX века единство европейского континента. И совершенно естественно, что когда Тарле, закончил свой доклад, то ректор Сорбоннского парижского университета[1171] выразил ему глубокую благодарность, что для осуществления той идеи, над которой работал Наполеон, работает Лига Наций, ибо ректор превосходно понял, что делает Тарле. В Лиге Наций вы знаете, что Франция ведет борьбу, чтобы быть хозяином в этой Лиге Наций. Вот почему попытка Тарле, в данном случае он берет тему «Континентальная блокада» и определенным образом выступает, конечно, не как какой-нибудь деятель Промпартии, а он выступает как историк, опять-таки оставаясь на узко-объективной почве истории. Он как-то подчеркивает, что плох будет тот историк, когда он, читая документ, отнесенный к XIX веку, думает о том, что относится к XX веку. Однако тот же самый Тарле, который считается лучшим знатоком в европейском масштабе континентальной блокады, делает доклад о континентальной блокаде и думает целиком о создании пан-Европы. Это была попытка по сути дела показать на примере прошлого, что Тарле и передовые круги русской интеллигенции, которые он представляет, целиком и полностью принимают и понимают попытки создания панЕвропы. Вот почему идее Бриана Тарле очистил дорогу на основе исторических иллюстраций, доказывая, что континентальная блокада не есть попытка создания французской гегемонии, преждевременная попытка еще в начале XIX века создать единство европейского континента. Так что в Европе, конечно, когда Тарле выступал, если бы он выступал тут, он бы сказал, что континентальная блокада, – это грубая попытка Франции навязать свою волю, захватить рынки и т. д.

Совершенно не случайно Тарле удостоился там большой чести как приглашения на кафедру в Сорбонне. Ему предлагалось даже прочитать курс. На его докладе присутствовал вес цвет французской исторической науки, потому что они прекрасно понимают, что они имеют дело не с марксистом, а наиболее значительным представителем русских буржуазных историков. Мне думается, что я вам все-таки показал, что в основных чертах в деятельности Тарле мы имеем полное право подойти к нему не как к объективному историку, тяготеющему к марксизму, а как к буржуазному