Песенный мастер - Орсон Кард

— С тех пор, как что?…

Император провоцировал девушку, чтобы та продолжала говорить, чтобы отважилась осудить его.

— С тех пор, как ты закрыл его в покоях Майкела на месяц.

Отваги у Киарен хватило.

— Он не мог утратить своих песен, — упирался Рикторс. — Он тренировался и готовился с третьего года жизни.

— Мог, и утратил. Не понимаешь? Он не учил песни. Он учился, как открывать ее в себе. Как извлекать ее из глубины на поверхность. Думаешь, он запоминал их все, а потом выбирал подходящую для данного случая? Те песни исходили из его души, а ты его сломал, и вот теперь он уже не может их найти.

Киарен была изумлена собственным гневом. Анссета она слушала, сочувствуя ему. И до нее не доходило, насколько сильно она ненавидела Рикторса по причине Анссета. Странно, ведь сам Анссет никогда не вспоминал о Рикторсе с ненавистью. Только с болью.

Рикторс не обратил внимания на дерзкий тон Киарен, только вопросительно глянул на Анссета.

— Это правда?

Анссет склонил голову.

Рикторс спрятал лицо в ладонях, опер локти на поручнях трона.

— Что же я наделал, — сказал он, стиснув пальцы на волосах.

Он и вправду сожалеет об утрате Анссета, подумала Киарен и поняла, что, несмотря на страшную несправедливость, этот человек до сих пор любил Анссета. Потому, она неуклюже попыталась смягчить удар, который только что сама нанесла.

— Это не только твоя вина, — сказала она. — На самом деле, виноват Певческий Дом. Виновато то, что с мальчиком сделали. Они ведь бросили его здесь. Ты не знаешь, как значим Певческий Дом для… для людей, таких как Анссет. — Она чуть не сказала: «для нас». — Я знаю, что это сволочи, которые не заботятся о нас, а только заковывают нас в цепи и никогда не выпускают нас на свободу.

Рядом с ней Анссет, не соглашаясь, качал головой.

— Это правда, Анссет. Они поступили достаточно плохо в том, что бросили нас здесь без предупреждения, но ведь они даже не предупредили тебя про… перед тем, что произошло, перед действием лекарств… — Киарен не закончила. Она просто повернулась к Рикторсу, который, казалось, не слушал, и твердо заявила:

— Это Певческий Дом более всего обидел его.

Теперь Рикторс услышал. Он выпрямился, и ему, вроде, стало легче, хотя в нем все так же оставалось напряжение, видимое даже для Киарен, которая этого человека не знала.

— Правильно. Это Певческий Дом более всего обидел его, — повторил он.

Вдруг Анссет сделал шаг вперед, в сторону трона. Он был разгневан. Киарен была удивлена — ведь это же она все время говорила, но Анссет, тем не менее, рассердился на Рикторса.

— Это было ложью, — заявил Анссет.

Рикторс с изумлением глянул на него.

— Я знаю твой голос, Рикторс, знаю его так же хорошо, как и собственный. И эти слова были ложью, не каким-то мелким враньем, Рикторс, но ложью, которая очень много для тебя значит, и потому я хочу знать, зачем ты солгал!

Рикторс не отвечал. Через какое-то время он отвел взгляд от Анссета и посмотрел на Крысу, который тут же направился вперед.

— Оставайся на месте, — приказал Анссет, и Крыса, изумленный силой в голосе парня, послушал. Анссет вновь обратился к Рикторсу:

— Так это Певческий Дом более всего обидел меня?

Рикторс отрицательно покачал головой.

— Так в чем же заключается ложь, Рикторс? Меня оторвали от Певческого Дома, что стоило мне намного больше, чем всякая иная утрата, даже больше, чем утрата Майкела, чем утрата твоей дружбы. А ты говоришь, что это не Певческий Дом обидел меня более всего? Кто же? Кто оторвал меня от них?

Рикторс еще раз апеллировал к Крысе:

— Он опасен, Крыса.

Тот не согласился жестом.

— Я буду знать, когда он попытается напасть на тебя.

Киарен четко видела, что Рикторс не разделяет этой уверенности. Только теперь ее покинуло всяческое сочувствие и жалость к этому человеку. Ей до сих пор было трудно поверить, что кто-то мог поступить столь жестоко, как поступил Рикторс.

— Выходит, все это было ложью, — произнесла она в тишине. — Певческий Дом вовсе не отказался от него. Певческий Дом желал возвращения Анссета.

Рикторс молчал.

— Ты хитро все это разыграл, — обратился к нему Анссет. — Во время всего нашего разговора, в тот последний день, ты ни разу меня не обманул. Ни разу. А мне казалось, что твое напряжение берется из печали, что я ухожу.

Наконец-то Рикторс хрипло отозвался:

— Я жалел того, что ты уходишь.

— Куда угодно. К кому угодно. А я ведь был твоим, правда? Я должен был более всего любить тебя, так? Если я считал Певческий Дом своим домом, ты не мог этого вынести, правда? Раз я любил Певческий Дом больше этого дворца, ты отобрал у меня Певческий Дом, так? Но тебе пришлось при этом все выкрутить так, чтобы в результате я возненавидел их, а не тебя. Ты не мог позволить, чтобы я тебя возненавидел.

Слова, казалось, били в Рикторса, он даже зашипел под градом этих ударов. Действительно, Анссет утратил песни, но голос его все так же оставался мощным инструментом, которым парень пользовался, чтобы атаковать императора.

— Я желал твоих песен, — признал Рикторс.

— Ты желал моих песен, — с горечью возразил ему Анссет, — больше, чем желал моего счастья. Для того ты отобрал у меня счастье и украл мои песни.

И тут в голове у Киарен что-то щелкнуло, и она поняла, что Рикторс не держал Йосифа в качестве заложника взамен за песни.

— Анссет, — отозвалась она. — Йосиф.

Анссет опомнился, и маска Самообладания вновь появилась на его лице.

Для ненависти будет время, когда Йосиф получит свободу.

— Я хочу Йосифа. И немедленно, — потребовал Анссет.

— Нет, — воспротивился Рикторс.

— Ты еще не закончил? — бросил Анссет. — Думаешь, будто еще можешь что-то спасти? Или же решил, что если ты не получишь моей любви — поскольку не получишь, Рикторс, не получишь — то и никто уже не получит. Если ты когда-нибудь любил меня, Рикторс, то отдашь мне Йосифа. Сейчас же.

«Не получишь, Рикторс, не получишь».

«Если ты когда-нибудь любил меня, Рикторс».

Слова крепко ударили в Рикторса; он изменился в лице, хотя Киарен и не поняла, то ли под влиянием гнева, то ли печали.

— Вызови стражу, — приказал он.

— Нет, — начал было протестовать Крыса. Рикторс поднялся на троне.

— Вызови стражу! — рявкнул он.

Крыса вышел и через мгновение вернулся с двумя стражниками.

— Проведите их к заключенному. К Йосифу.

Гвардейцы обменялись взглядами, затем поглядели на Крысу, который кивнул и что-то шепнул им на ухо. Выражение на лицах гвардейцев было растерянным, но они пошли вперед, ведя за собой Анссета и Киарен.