Вечность как предчувствие - Дарья Гущина

На всякий случай я снова проверила состояние его ауры. Прежде истлевшая и истончившаяся до предела, сейчас она пульсировала и излучала тепло тьмы, стремительно уплотняясь и оживая. Кивнув самой себе, я достала из кармана плаща незаконченный отчет и просидела над ним до мглистых сумерек, бдительно присматривая за Эрашем. Но тот всю ночь мирно проспал, не шелохнувшись. И лишь убедившись, что опасность миновала, я встала, потянулась и вышла из палатки, с удовольствием подставив лицо прохладным прикосновениям бесконечного дождя. И неожиданно для себя поняла, что мне пора. Я завершила последнее ожидающее меня дело, и пришло время уходить.

С бьющимся сердцем я осмотрелась по сторонам. Палатки искателей ежились под порывами влажного ветра, лагерь спал, тревожно вздрагивая и ворочаясь с боку на бок, а мгла над черной грядой скал медленно расступалась, пропуская первые робкие лучи солнца. Я долго смотрела, как сумрачное небо окрашивается в голубовато–серые и блекло–желтые тона, разгоняющие тучи. Смотрела и отказывалась верить в то, что вижу солнце в последний раз. Вдыхала пьянящий запах предрассветной свежести и чувствовала, как смешиваются с дождевыми каплями мои собственные слезы. Видит Великая, я бы душу отдала за возможность прожить еще хотя бы луну… Да отдавать–то уже нечего. И последняя Дождливая луна подходит к своему логическому завершению, отмеряя завершающие мгновения моей жизни перезвоном тающих в земле капель.

У моих ног завозился Молчун. Присев, я потрепала его по ушам и кивком указала на границу защитного кольца:

— Охраняй нас, дружок. Разбудишь меня, если что не то случится, ладно?

Пес ухнул и неспешно поплелся к кольцу, а я, еще немного постояв у палатки и поразмыслив о вечном, неохотно вернулась к себе. Прошедшие бессонные ночи и слабость после пережитого приступа давали о себе знать, и, отправив по назначению отчет, я разделась, уютно свернулась под одеялом и мгновенно уснула.

В этот день на поиски никто не вышел. Или Молчун перестарался с заклятьем сна, или дала о себе знать нервно–бессонная обстановка, но люди проспали очень долго и начали по одиночке выползать из палаток где–то ближе к мглистым сумеркам следующего дня. К том уже, хвала Великой, наш сон и покой никто не тревожил. Мой верный спутник, охраняющий границу, ни разу не дал мне знать об опасности, и потому — я проспала еще дольше остальных. И лишь расползшиеся по лагерю запахи приготовляемого завтрака выманили меня из теплой постели.

Встав, я потянулась за штанами, когда в мою палатку без предупреждения ворвался Джаль. Рассерженный и взъерошенный, он не дал мне и рта раскрыть, сходу начав атаку:

— Знаешь, Рейсан, если это и есть твоя месть Эрашу, то она удалась, прими мои поздравления!

— Тебя мама никогда не учила стучаться, прежде чем войти? — не поднимая головы, рассеянно спросила я, натягивая штаны.

— Ты прекрасно знаешь, что я ее не помню, — отрезал нежданный гость и сразу перешел к делу: — Рейсан, я требую объяснений! Почему мой племянник стал темным?

— Ты бы предпочел, чтобы он стал мертвым?

— Я бы…

— Ты бы — ничего не смог сделать. Ни ты, ни вся светлая гильдия в полном составе и во главе с советом Старших, — меньше всего мне хотелось сейчас с ним ругаться, но…

— Да–да, пользуйся тем, что я еще мало разбираюсь в магии, как пользовалась всегда.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — я повернулась к нему спиной, переодевая рубаху.

— Прекрасно понимаешь, — Джаль повысил тон, нервно меряя шагами палатку. — Ты ведь все всегда знаешь и понимаешь, не так ли? И ты потому согласилась сюда поехать? За Эрашем? Нарочно? Чтобы увести источник тьмы на тот путь, который заведомо для него выбрала?

— Нет, это все случайность.

— Рейсан, не лги мне!

— А я и не лгу, — да простит меня тьма… — В каждой случайности есть своя доля судьбоносного совпадения. И ты достаточно хорошо меня знаешь и понимаешь: помимо того, что я часто лгу, я умею иногда говорить в глаза людям правду.

— Верно, и сейчас вижу, как нахально ты врешь.

— Не шуми, — спокойно попросила я, зашнуровывая рубаху, — рано еще, разбудишь же всех… К тому же, я только что проснулась, у меня хорошее настроение, и я не намерена с тобой скандалить.

— Думаешь, я собирался?!

— Думаю, да, только время на подготовку надо было выделить, спонтанно скандалить у тебя никогда не получалось, — я натянула теплую тунику и села на лежак, обуваясь. — Ты не умеешь ругаться.

— Хочешь проверить? — мой собеседник прищурился.

— Не откажусь, — я усмехнулась.

— Ну, знаешь… — и он запнулся.

Я все–таки знала его, как свои пять пальцев.

— О чем замолчал? — я встала и взяла расческу, распутывая спутавшиеся за ночь волосы. — Давай, Джаль, поори на меня как следует. Скажи мне, что я отвратительная, мерзкая и ужасная темная, которая всегда поступает по–своему, ни с кем не советуясь и ни с чем не считаясь. Скажи, какая я подлая, бесчувственная и бессердечная. Добавь, что, видимо, только ради этого я и поехала в долину, да и медальон тоже сама Эрашу подсунула. Говори, не стесняйся, я ведь вижу твои мысли. И поздно их прятать, они у тебя на лице написаны. Ну? Что же ты молчишь? Интересно посмотреть, как ты будешь говорить мне все это, глядя в глаза.

— Ты… — начал он и снова замолчал.

— Джаль, — я ухмыльнулась, откладывая расческу в сторону и собирая волосы в косу, — знаешь, это никуда не годится. Теперь понятно, почему твой племянник такой невоспитанный. Шалит почем зря, сует нос, куда не надо, творит, что в дурную голову взбредет, а ты на него и рявкнуть лишний раз не можешь.

— Эраша я тебе запомню, — прошипел он.

— Запомни, — легко согласилась я. — Но знаешь, как я однажды сказала твоему племяннику, спасая его на Забытых островах, запомни не только то, что я сделала, но и то, что в итоге из этого получилось.

— Забудешь такое…

Я полностью владела ситуацией, но чувствовала себя при этом проигравшей. В пух и прах. Как обычно. Ему даже кричать на меня не приходилось, при одном лишь виде его мрачного лица и горящих глаз я уже чувствовала себя виноватой… и проигравшей. И оправдывающейся.

— Однажды ты скажешь мне спасибо, — я заправила постель. — Иногда для осознания и понимания чего–либо требуется целая жизнь, и однажды ты поймешь.

— Очень сомневаюсь.

— Тогда нам не о чем больше говорить, — я подоткнула одеяло. — И если тебе нечего мне сказать — то у меня куча дел.

— Ну–ну, — он иронично усмехнулся. — Все всегда знают, что ты занята, но никогда не знают, чем именно.