Небо моей молодости - Борис Смирнов

Перед тем как выбрать место для командного пункта дивизии и установить там радиостанцию, мне предстояло самому увидеть с воздуха этот занятый плацдарм и тщательно изучить в его районе наиболее характерные ориентиры. В полет на разведку, помню, взял с собой старшего лейтенанта Бондаря. И вот летим. Едва появились над правым берегом Днестра - немцы открыли по нашим самолетам ураганный огонь. Удалось засечь место зенитных батарей, да не только это. В лесистой местности оказалось большое скопление подвижной техники, танков, и с малой высоты полета все было видно как на ладони. Вернувшись с разведки, вместе с Бондарем нанесли на карту все увиденное. Эти данные оказались крайне необходимы для генерала Чуйкова и штаба 17-й воздушной армии.

Ну, а площадь плацдарма, на котором гвардейцы приступили к строительству оборонительных сооружений, оказалась чрезвычайно мала - по фронту вдоль реки примерно десять километров, да в глубину - от четырех до семи километров. Вся эта площадь, естественно, простреливалась противником с господствующих высот вдоль и поперек, и не только артиллерийским, минометным огнем, но и пулеметным. В общем, все сводилось к тому, что предстояли жестокие бои.

На следующий день после полета на разведку мы выбрали место для радиостанции наведения с хорошим обзором переднего края. Генерал Чуйков вначале предложил разместить рацию на территории своего командного пункта, но я убедил его в нецелесообразности такого размещения, и Чуйков согласился. Бойцы 8-й гвардейской помогли нам установить машину с аппаратурой, проще говоря, закопать ее в землю. Из земли торчала одна лишь антенна, а рядом с ней был окоп для выносного микрофона, репродуктора и телефонного аппарата.

Радиостанцию обслуживали младший сержант Семенов и связистка Люба (фамилию ее, к сожалению, не запомнил). Молодая девушка - на вид не более шестнадцати шустрая, с веснушками на вздернутом носике, работала она как огонь, но при этом успевала и посмотреть на себя в маленькое круглое зеркальце. Легко можно было заметить, что Любе нравился младший сержант Семенов, а она ему. У радиста были золотые руки. Неторопливый, спокойный, он прекрасно знал аппаратуру станции и полностью отдавался ей даже в свободные от дежурства минуты.

10 мая я с летчиком Гурой еще до рассвета вылетел на связном самолете к месту нашего командного пункта. После того как лейтенант потерял глаз, мне стоило больших трудов уговорить командарма оставить летчика в дивизии. Командующий разрешил, но без права полета на боевых машинах, хотя Гура отлично видел землю. В этом я убедился, проверяя его технику пилотирования после ранения. И вот летим бреющим полетом. Самолет пилотирует Гура - мои руки лежат на бортах кабины. Лейтенант замечает это, и я знаю, что он благодарен мне за полное доверие. Впереди высоковольтная линия. "Видит ли Гура провода?" подумалось мне невольно. Видит - нырнул под них. На посадку заходим с ходу, маскируясь высокими тополями. И вдруг шерпеновский плацдарм точно взорвался! Земля, смешанная с пороховым дымом, вздыбилась, поднялась к самому небу сплошным коричневым валом. Это противник начал артиллерийскую подготовку. Теперь следовало ожидать и появления вражеских самолетов. Они не заставили себя ждать долго и над плацдармом появились, когда еще не рассеялся смрад от артиллерийской подготовки. Я успел отдать распоряжение на вылет дежурной эскадрилье, но наши самолеты были на полпути. Группу "яков" вел старший лейтенант Рагозин. Получив сведения об обстановке над плацдармом, он прибавил скорость. В группе Рагозина летел командир звена Тайч. Ему я приказал, чтобы он завел свое звено в тыл "юнкерсам" и отрезал им отход. А тем временем четверка Рагозина уже вступила в бой и сбила два самолета противника. Один наш самолет тоже был подбит. С дымящимся мотором летчик пытался дотянуть машину до левого берега, но не дотянул и врезался в середину Днестра. "Юнкерсы" стали уходить. На обратном пути они наткнулись на четверку Тайча и потеряли еще две машины.

Так закончился первый бой над плацдармом Шерпены.

- Все видели. Молодцы! Спасибо летчикам! - передали нам с командного пункта генерала Чуйкова. Выше награды, чем благодарность матушки-пехоты, для нас не было!..

Генерал Чуйков очень хорошо относился к нам, летчикам. Он неоднократно посещал наш командный пункт, с которого просматривался весь плацдарм. Запомнился такой случай.

В разгар боя Чуйков приехал к нам на КП и потребовал усилить прикрытие с воздуха, а также активизировать действия авиации по наземным целям. Я вызвал очередную группу "яков", ведущим которой был старший лейтенант Илья Павловский. Как раз в это время на КП появился и генерал Судец. Я доложил командарму о результатах боевых вылетов, о том, что на подходе очередная группа самолетов. Тут прозвучал сигнал вызова к телефону, и Люба протянула трубку Чуйкову:

- Вас, товарищ командующий.

Чуйков слушал молча, нахмурив брови. Потом коротко ответил:

- Все оружие к бою! - и, обращаясь к нам, пояснил: - Более пятидесяти танков занимают исходные позиции для атаки...

В это время старший лейтенант Павловский подходил со своей группой к плацдарму. Получив дополнительную корректировку на цель, он передал:

- "Сокол-1", вас понял. Танки вижу, начинаем работать...

Все летчики его группы мгновенно перестроились в боевой порядок. Ведущий пошел в атаку первым. И вдруг из репродуктора на командный пункт ворвалось громкое:

- Соколы-павлодарцы, в атаку! Ура-а-а!..

Все летчики разом подхватили призыв командира, и громкое разноголосое "Ура!" не смолкало до момента открытия пушечного огня по танкам. Судец строго посмотрел на меня и спросил:

- Товарищ Смирнов, почему ваши летчики нарушают дисциплину в эфире?

А я стоял молча и думал: "Вот они-то - достойные потомки павлодарских гренадеров!" Чем бы закончилось все - не знаю. Слава богу, заступился генерал Чуйков.

- Ты что его ругаешь? Летчики, можно сказать, на перевес со штыками в атаку идут, а тебе, видите ли, не нравится - дисциплину нарушили...

Словом, все обошлось. Оба командарма наблюдали за атакой в бинокли. От удара группы Павловского на плацдарме взметнулись три столба черного дыма. Горели танки. 37-миллиметровые снаряды автоматических пушек, установленных на наших самолетах, надежно пробивали верхнюю броню танков. Когда в воздухе появились две группы штурмовиков, я приказал Павловскому прекратить атаки и прикрывать "ильюшины" на случай появления истребителей противника.

Немцы не выдержали. Их танки после атак штурмовиков повернули обратно, в свои укрытия. Тогда Чуйков позвонил на свой КП:

- Используйте момент, поднимайте гвардейцев в атаку!..