Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - Игорь Владимирович Курукин

К тому же даже относительно небольшое повышение цен и сокращение продажи спиртного вызвало проблемы у торговых организаций, руководствовавшихся жесткой директивой «Выполняйте план товарооборота!». В докладе Центрального статистического управления СССР в Совет Министров СССР об уровне и движении цен в 1959 г. и недостатках в ценообразовании 28 марта 1960 г. констатировалось: «В 1958 г. государственные розничные цены на виноградные и плодоягодные вина повысились в целом по СССР по сравнению с 1957 г. на 19 % и по сравнению с 1956 г. — на 22 %. Повышение цен на вина оказало неблагоприятное влияние на ход реализации вина. Объем реализации вина в 1958 г. по сравнению с 1957 г. сократился на 17 % и был ниже, чем в 1956 г. При этом поставка вина в розничную торговую сеть в 1958 г. была выше, чем в 1955–1957 гг. Значительная часть товарных ресурсов вина не была продана населению и отложилась на товарных запасах. Вследствие этого товарные запасы в розничной торговой сети в течение 1958 г. возросли в 2,2 раза».

В заключение следовал бодрый вывод: «Проведенное с 1 июля 1959 г. снижение розничных цен на виноградные и плодоягодные вина и отмена сельской наценки на виноградные вина привели к значительному росту реализации вина и резкому сокращению товарных запасов»{580}.

Таким образом, отсутствие обещанного товарного изобилия на советских прилавках делало абсолютно необходимым присутствие там же максимально доступного винно-водочного ассортимента, вопреки всем благонамеренным попыткам ограничения пьянства. Падение спроса заставило уже через год снизить цены на виноградные и плодово-ягодные вина на 20 %, что, по мнению изобретательных пропагандистов, непременно должно было способствовать уменьшению употребления наиболее крепких спиртных напитков. Благодарное население тут же увеличило закупки винно-водочной продукции на 70 %{581}.

В результате от всех этих попыток уцелело лишь изобильное словоблудие в бесчисленных брошюрах и более серьезных псевдонаучных сочинениях о строительстве и почти что наступлении «коммунистического» быта. В те времена воскресли давно забытые планы переустройства быта на коммунистических началах. В 1960 г. академик С. Г. Струмилин на страницах «Нового мира» вновь выдвинул идею создания «коммун-дворцов», где будут ликвидированы противоречия между личными и общественными интересами и исчезнет почва для бытовых драм и преступлений{582}.

Благостную картину портили только отдельные родимые пятна: «В городах есть еще молодые люди, которые нигде не работают и не учатся, среди части молодежи еще бытуют явления мелкобуржуазной распущенности, стремление к бездумному времяпрепровождению, обывательские представления о смысле жизни и подражание дурным вкусам, принесенным из буржуазных стран. Именно такие молодые люди чаще других становятся на путь пьянства и хулиганства, ведут праздный, разгульный образ жизни, увлекаются дурными танцами, распутничают и сквернословят»{583}.

К сожалению идеологов, имела место и «несознательность» в рядах основных строителей нового мира — рабочего класса. Таких ренегатов осуждали в типичном для эпохи стиле: «Термист ремонтно-механического цеха одного из заводов Николай Г., получив зарплату, сильно напился. На следующий день он совершил прогул. Вследствие того в цехе создалась угроза срыва плана: напарники Г, одни выполнить дневное задание не могли. Администрации цеха пришлось заменить Г, другим рабочим, что, в свою очередь, создало серьезные трудности в том участке цеха, который обслуживал этот рабочий, Для ликвидации всех затруднений, вызванных прогулом Г., пришлось ставить на сверхурочные работы трех рабочих. Только таким путем удалось предотвратить перебои в работе цеха».

Разумеется, не обошлось и без кивания на тлетворное влияние мирового империализма и его агентов, «которые необходимые для них сведения, получали от подвыпивших людей, а свои кадры изменников Родине вербовали из морально опустившихся пьяниц». Таким образом они якобы стремились разложить моральную непорочность советских граждан: «На пресс-конференции советских и иностранных журналистов бывший шпион Якута рассказал: «Мы должны были посещать клубы, рестораны, магазины, пивные и другие общественные места, расположенные вблизи важных промышленных объектов, примечать там часто бывавших посетителей, устанавливать с ними дружеские отношения, выпивать с ними, давать деньги в долг, ставить в зависимость и таким образом изучать подходящих людей для вербовки и получения шпионских сведений»{584}.

Беспомощной оказалась антиалкогольная пропаганда, не поднимавшаяся выше описания клинических последствий алкоголизма: «Инженер Ф, после двухнедельного беспробудного пьянства, будучи у себя дома, стал требовать от домашних, принимая их за рабочих завода, выполнения его приказаний. При попытке его успокоить он встал на четвереньки и, бегая по комнате, с криком, бранью, визгом судорожно ловил какие-то только ему одному видимые мелкие существа». Популярными были также рекомендации народной мудрости в духе следующих сентенций: «Пей, пей — увидишь чертей», «Вино любишь — сам себя губишь», «За чаркою заседать — трудодней не видать», «Бригадиру грош цена, коль любитель он вина», «Много вина пить — беде быть» и т. д…{585}

Одновременно доверчивых граждан пугали кошмарными картинами дичавшего и загнивавшего капитализма: «В столице США г. Вашингтоне в любое время дня и ночи можно встретить множество пьяных (например, в районе Диксон-Корт). В Филадельфии пьянство молодежи начинается с раннего утра — со времени открытия винных магазинов — и продолжается в течение всего дня. Уже к полудню толпы пьяных студентов и школьников заполняют улицы города, творят всевозможные бесчинства»{586}.

Мы не располагаем какими-либо сведениями о том, насколько серьезно эта проблема вообще рассматривалась партийно-государственным руководством в 50 — 60-е гг. (расчеты такого рода стали известны, вероятно, только в 80-е гг.). Но появившиеся в последнее время работы по материалам партийных архивов показывают, что на рубеже 50 —60-х гг. пьянство и моральное разложение были вполне характерны для партийной среды: 40 % исключенных из КПСС по Ленинграду понесли наказание именно по этой причине{587}.

К тому же в те времена пьянство вообще не рассматривалось как социальное явление, «присущее современному обществу, а лишь как пережиток проклятого прошлого, тяжелое наследие, доставшееся нам от царской России, и этот пережиток можно и нужно преодолеть». Первые массовые социологические опросы молодежи (анкета «Что вы думаете о своем поколении?», опубликованная в «Комсомольской правде» 6 января 1961 г. и собравшая свыше 19 тысяч отзывов) показали, на радость тогдашнему идеологическому истеблишменту, безусловное одобрение его курса.

На вопрос: «Какие отрицательные черты молодых людей наиболее распространены?» молодые современники дружно отвечали: «Преклонение перед заграничной модой, пустой музыкой и танцами»; «У нас еще бывают случаи хулиганства, пьянства, преступлений. А почему? Потому что люди равнодушно смотрят на это»; «Это те, кто не желает трудиться, кто живет трудом всего нашего народа, кто позорит священное звание «советский гражданин»; «Модные техасские штаны и крикливый