Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все верно, Тим, за дело!
Оружие убитого индейца мы спрятали под старой листвой и мхом, а труп погрузили в воду и прикрепили под берегом ко дну, чтобы он не всплыл и не выдал нас. Бревна последнего звена мы связали временными креплениями, чтобы потом заменить их на более прочные, укрепили уже готовые рулевые весла, после чего перенесли на плот все имеющиеся у нас припасы, включая отстрелянную загодя дичь и лучину для разведения огня, и теперь готовы были отчалить в любой момент, когда в этом возникнет необходимость.
Затем мы возвратились на то место, где я повстречал индейца, и пошли дальше по его следу. След был ясный и отчетливый, чего, конечно же, никогда не допустил бы опытный воин, и потому мы продвигались вперед очень быстро.
Так мы прошагали по лесу больше часа. Смеркалось, и мы начали опасаться, что потеряем след и не найдем индейцев, как вдруг заметили, что находимся уже в глубине леса, внутри узкого выступа, которым лес вдавался в поросшее травой свободное пространство, представлявшее собой то ли большую поляну, то ли степную бухту, врезавшуюся в лесной массив.
На дальней стороне поляны сидели и лежали в траве те, кого мы искали; рядом паслись их горячие мустанги. Мы насчитали больше трехсот воинов, и, поскольку здесь были только индейцы племени чокто, можно было предположить, что где-то неподалеку находятся и дружественные им команчи. Из-за высоких зарослей папоротника, где мы стояли, просматривался весь лагерь, в котором уже горели вечерние костры. Они были сложены не так, как это делают неосторожные белые охотники, когда большие кучи дров дают не только много тепла, но также и высокое пламя, и густой предательский дым, а по-индейски, когда в пламя погружают лишь концы поленьев, а потом постепенно пододвигают их в огонь, регулируя высоту пламени и плотность дыма.
Из-за леса выплыл стервятник и начал описывать круги над поляной в поисках добычи. Один из индейцев встал с земли, поднял ружье и, прицелившись, нажал на курок. Выстрел был настолько удачным, что хищная птица, пропарив немного по сужающейся книзу спирали, упала прямо к ногам стрелявшего. И нам тотчас же представилась возможность узнать имя меткого стрелка, ибо в следующий момент мы услышали слева от себя:
— Хау! Сын Черной Пантеры — великий воин. Его пуля достает ласточку в облаках!
Сказано это было на той странной смеси английских и индейских слов, какой пользуются краснокожие в общении с белым человеком. Значит, совсем близко от нас в зарослях кто-то был, причем не один, а двое, потому что сразу же вслед за первым мы услышали второй голос, говоривший на том же смешанном наречии:
— Но и очень неосторожный человек. Разведчик еще не вернулся, и мы не знаем, нет ли поблизости врагов, чье внимание может привлечь этот выстрел.
— Белый! — прошептал Линкольн. — И такой же неосторожный, как сын Черной Пантеры, — читает нотации так громко, что, наверное, и в Сан-Франциско слышно. Клянусь Богом, если бы не это «хау!», мы оба попались бы прямо им в руки!
— Разве мой белый брат боится? — продолжал индеец заносчивым тоном. — Ведь он пришел к нам, чтобы отворить дверь в дом военного вождя, а Маниту послал нам хорошее лекарство, которое сделает острыми и меткими наши томагавки и ножи. Крепкий дом белых людей будет сожжен, а мы заберем с собой их скальпы и порох!
— Но сначала каждый из офицеров получит по сто плетей — так обещал мне мой краснокожий брат!
— Да, Черная Пантера говорил так, и он никогда не нарушает своего слова. Твои белые враги получат свои плети! Хуг! Но краснокожий сражается только оружием, он не бьет своего врага розгами. Ты сам будешь сечь их!
— Тем лучше! Воины команчей подойдут уже этой ночью; тогда у нас будет достаточно сил, и когда солнце еще раз опустится на западе, форт будет уничтожен!
— Проклятье, это же Канада-Билл! — шепотом воскликнул я.
Линкольн кивнул и сжал мою руку.
— А теперь назад и прочь отсюда! Мы могли бы заколоть обоих, но ничего бы от этого не выиграли, а только потеряли. Нужно немедленно предупредить полковника. Нам теперь известно время нападения, а это главное! Смерть же этих двоих внесла бы в их планы совершенно не нужные нам изменения.
Мы потихоньку пятились назад и, выйдя из зоны слышимости, поспешили к нашему плоту. Мы уже знали, что разведчик был один, и можно не опасаться встречи с кем-либо из врагов.
Не прошло и часа, как мы уже плыли вниз по реке. Этот плот был больше, чем тот, на котором я спускался в форт, и управление им, тем более ночью, требовало всех наших сил и внимания. Тем не менее плавание протекало успешно, и до полудня было еще довольно далеко, когда мы пристали к берегу.
Недалеко от берега реки группа пехотинцев проводила учебные стрельбы, за которыми наблюдал сам полковник. Он увидел и узнал меня еще раньше, чем я успел сойти на берег.
— О, мистер Кронер! Вам снова нужен топор и порох?
— Сегодня — нет, сэр. Но мы здесь потому, что сегодня, думаю, вам нужны мы.
— Вы — мне? Для чего?
Мы спрыгнули на берег.
— Чокто и команчи собираются сегодня ночью напасть на форт.
— Неужели? Вот дьявол! Я хотя и знал, что они болтаются здесь поблизости, но полагал, что у них достаточно забот с криками и семинолами, с которыми у них, как мне доложили, три дня назад была премилая встреча.
— Канада-Билл натравил их на вас.
— Вы в этом абсолютно уверены? Значит, он снова подался вверх по реке, когда охрана покинула его. Эх, надо было пристрелить мерзавца! А ну, рассказывайте!
— Сначала взгляните на моего товарища! Его зовут Авраам Линкольн, и, можете мне поверить, этот человек еще многого добьется в жизни!
— Что ж, мистер Линкольн, пожелаю вам удачи! Ну, а теперь мне нужно знать главное!
Мы рассказали полковнику о наших вчерашних приключениях.
— Просто чудесно! — рассмеялся он в своей обычной уверенной манере, когда мы окончили рассказ. — Благодарю вас, господа, за эти сведения и постараюсь использовать их надлежащим образом. Хотите понаблюдать за предстоящим спектаклем или поплывете дальше?
— С вашего позволения, сэр, мы останемся. Такую редкостную возможность никак нельзя упускать!
— Тогда пожалуйте в крепость и располагайтесь там как дома!
— Чуть позже, — сказал Линкольн. —
