Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это мой отец с двумя соседями, они отправились в погоню раньше меня.
— Все верно! Значит, вас четверо против двенадцати. Может, и мои руки вам пригодятся?
— Разумеется, если вы готовы мне их одолжить!
— Хорошо, тогда пошли!
Он собрал свои вещи, повесил ружье на одно плечо, а через другое перекинул топор и зашагал вперед, как будто с самого начала было ясно, что я должен следовать за ним.
— Куда мы идем, сэр? — спросил я, заметив, что он удаляется в сторону от прежнего направления моего пути.
Он так уверенно говорил и действовал, что мне и в голову не пришло спорить с ним. Поэтому я пропустил его вперед, а сам на коне держался чуть сзади. Он шагал так широко и быстро, что, не будь я верхом, мне пришлось бы попотеть, чтобы угнаться за ним. Так мы и двигались вперед, пока он вдруг не остановился и не указал мне рукой на землю.
— Видите, опять этот след. Две, шесть, девять, одиннадцать — пятнадцать лошадей! Значит, и ваши уже успели здесь проехать, и не далее как четверть часа тому назад. Смотрите, примятые травинки еще не успели выпрямиться. Поторопите коня, чтобы нам их поскорее нагнать!
И он огромными шагами заспешил дальше. Честное слово, господа, мне пришлось пустить коня легкой рысью, чтобы не отстать!
Лес давно уже кончился, перейдя в низкий, прерывистый кустарник. Теперь мы вышли к месту, где прерия светлой бухтой глубоко вдавалась в заросли, но в отдалении виднелись новые плотные полосы густой растительности, на фоне которой нам удалось разглядеть силуэты трех всадников, ехавших, на индейский манер, гуськом. Мы отчетливо видели их, хотя солнце уже село и начали сгущаться сумерки. Линкольн поднял руку.
— Вон они! Вперед!
И он бросился вперед длинными прыжками, концентрируя центр тяжести все время на одной и той же ноге, и по мере того, как эта опорная нога уставала, перенося его на другую. Это был единственный способ долго выдерживать подобную манеру движения. Расстояние между нами и всадниками быстро сокращалось, и поскольку они нас уже заметили и остановились, то мы вскоре приблизились к ним почти вплотную.
— Накоиец-то, Тим! — воскликнул отец. — А кто это с тобой?
— Мистер Авраам Линкольн, которого я встретил у реки и который пожелал нам помочь. Только ничего не нужно рассказывать, я все уже знаю. Лучше продолжим путь, чтобы поскорее догнать разбойников!
— Они уже недалеко и наверняка разобьют лагерь вон в том лесу. Вперед, пока не стемнело и мы не потеряли след!
Мы продолжали путь молча, но держа наготове ножи и ружья. Когда мы достигли опушки леса, Линкольн нагнулся к земле, чтобы получше разглядеть следы, и сказал:
— Давайте оценим, джентльмены, что мы имеем! В темноте леса мы с вами уже не увидим. Вот здесь следы копыт самые глубокие — эта лошадь несла на себе более тяжелый груз, чем остальные; значит, это та самая лошадь, что везла на себе всадника и вашу девушку. И, взгляните-ка, животное хромает: левое заднее копыто опирается на землю только своим передним острием. Им скоро придется спешиться и дать лошади отдохнуть.
— Вы абсолютно правы, сэр, — сказал отец, — давайте же поторапливаться!
— Стойте! Это было бы огромной ошибкой. По моим расчетам, они опережают нас не более чем на четверть часа и, возможно, уже остановились на ночлег. Неужели вы хотите, чтобы лошади выдали нас и испортили нам все удовольствие?
— Правильно, нужно оставить лошадей! Но где?
— Вон там, в зарослях дикой вишни, они будут в безопасности и не разбегутся, если вы их как следует стреножите.
Так мы и сделали и двинулись дальше пешим ходом. Линкольн шагал впереди; мы совершенно непроизвольно вынуждены были признать его нашим предводителем. Его предположение оказалось верным: лишь немного углубившись в лес, мы почувствовали запах гари, а вскоре заметили и облачко светлого дыма, пробивавшегося сквозь кроны деревьев.
Теперь нужно было двигаться абсолютно бесшумно. Ища укрытия за каждым деревом и молниеносно пробегая пространства между стволами, мы подбирались все ближе к месту привала и наконец увидели костер и расположившихся вокруг него одиннадцать мужчин. Между ними, бледная, как смерть, сидела Мэри со связанными руками и поникшей головой.
Этого я не мог вынести, тут же поднял ружье и прицелился.
— Стойте! — шепнул Линкольн. — Одного из них нет на месте, и…
Но уже грянул мой выстрел. Мужчине, в которого я целился, пуля попала прямо в лоб. В следующее мгновение остальные повскакивали с земли и схватились за оружие.
— Огонь, а затем — в атаку! — скомандовал Линкольн.
Я этого уже не слышал, поскольку, отбросив ружье в сторону, подбежал к Мэри, чтобы перерезать ремни, связавшие ей руки.
— Тим! Неужели это ты! — воскликнула она и с такой силой обняла меня свободными уже руками, что мне просто трудно было пошевельнуться.
— Отпусти, Мэри, еще не все закончено! — закричал я.
Поднявшись с колен, я выхватил из-за пояса нож. Прямо передо мной Линкольн с размаху опустил свой топор на голову одного из бандитов, и тот молча рухнул на землю. Это был последний из одиннадцати. С обеих сторон было сделано только по одному залпу, после чего в дело пошли клинки.
— Тим, ради Бога! — воскликнула в этот момент Мэри и бросилась мне на грудь, указывая рукой на одно из окружавших полянку деревьев.
Я кинул взгляд в ту сторону и увидел торчащий из-за дерева ствол ружья, направленный прямо на нас.
— А это вам за «три карты», — раздался голос из-за дерева.
Прежде чем я успел двинуться с места, блеснула вспышка выстрела; я почувствовал короткий удар в плечо и услышал, как вскрикнула Мэри. Ее руки разжались, и она тихо соскользнула на землю. Пуля пробила мне руку и вошла ей прямо в сердце.
— Вперед! — прогремело у меня над ухом.
Это был голос отца, который, замахнувшись прикладом ружья, кинулся в ту сторону, откуда раздался выстрел. Я побежал за ним. В это мгновение полыхнуло пламя второго выстрела, и неясная тень метнулась из-за дерева в чащу леса. Отец с простреленной грудью упал возле моих ног. Не помня себя от ярости, я бросился вдогонку за убегавшим. Видеть я его уже не мог, но успел запомнить направление, в котором он удалялся. В несколько прыжков я оказался на соседней полянке, где бандиты оставляли своих лошадей. Полянка была пуста, и только концы наспех перерезанных лассо болтались на вбитых в
