Пламенное сердце - Райчел Мид

– Очень, – Сидни смотрела пустым взглядом несколько долгих мгновений, огоньки свечей отражались в ее глазах. – Упомянуть ее было худшим из того, что я сделала сегодня Зое. Я пыталась склонить ее к идее о совместной опеке, в таком случае она смогла бы жить и с мамой, и с папой. Я думала, ее это заинтересует, и затем она спросила об этом отца. И он много чего сказал. Один разговор, и ей снова вправили мозги, так что когда я снова упомянула о маме, Зоя начала говорить о том, что нам нужно помнить насколько она плохой человек, – она вздохнула. – Единственная приятная вещь во всем этом, что я сказала Зое, что ей разрешили практиковаться в вождении на парковке.

– Ах да, ничто не заставит колотиться сердце юной девушки так, как управление автомобилем. Я слышал, это распространено в семье Сейдж.

Ее улыбка стала возвращаться:

– В том-то и дело, что она еще так юна во многих отношениях. В одну минуту она хочет себе водительские права. В следующую у нее есть власть, чтобы обвинить меня в нарушении правил алхимиков. Это опасно, особенно когда она думает, что знает все.

Я собрал наши пустые миски и встал:

– И как мы все знаем, только одна из сестер Сейдж знает все.

– Не все. Я не знаю этот рецепт, – сказала она. – Но стоит узнать. Это было изумительно.

– Возможно, мы могли бы поехать в Новый Орлеан вместо Рима, – я положил несколько кексов на тарелку и убрал крошечную свечу, и мне стало легче. Прыгун смотрел с интересом, особенно на кексы. – План побега номер тридцать семь: отправиться в Новый Орлеан и продать переоцененные бусинки Марди Гра ничего не подозревающим туристам. Никаких проблем со знанием языка. И я держу пари, что это было бы сексуально, если бы я научился говорить с кажунским акцентом.

– Ты имеешь ввиду более сексуальный. Ты знаешь, я держу пари, что Вульф боролся с аллигаторами вниз по устью реки.

– Я держу пари, что он приручил их, чтобы облегчить его побег от пиратов, – я возвратился в гостиную и сел около нее с тарелкой.

– Я держу пари, что он сделал и то, и то, – сказала она. Мы притихли на мгновение, а затем взорвались от смеха.

– Итак, именинница, – я поставил один из кексов напротив нее и вставил в него маленькую свечку. Моя зажигалка, хоть и не использовалась месяц, все-таки зажгла фитиль. – Загадывай желание.

Сидни улыбнулась мне, и ее улыбка была ярче пламени. Затем она наклонилась вперед. Наши взгляды встретились, и я почувствовалась тяжесть в моем сердце. Где бы она хотела оказаться? Рим? Новый Орлеан? Где угодно? Она загадала желание про себя, как и следовало, и задула свечу.

Я похлопал и посвистел, и затем достал приготовленный мною торт, умирая от желания попробовать свое творение. Все выглядело так, как будто я проделал тяжелую работу – глазурь, украшения. Я чувствовал, что мог бы взять кредит, открыть собственную кондитерскую и продавать там свои творения. Кэсси сделала все: достала ингредиенты, придумала рецепт, все отмерила и смешала.

– Никогда бы не подумала, что кексы так хорошо идут после гамбо. – Сидни сделала паузу, чтобы облизать глазурь с пальцев, и я на мгновение утратил способность соображать.

– Это было частью генерального плана Кэсси, – ответил я наконец. – Она сказала, что это всегда лучше выглядит, если используешь мяту.

– Вау. Она действительно кулинарный гений. – Она закончила с глазурью, а затем деликатно вытерла руки салфеткой. – Кстати об оформлении... могу ли я предположить, что ты получил детали для Мустанга?

– Ох, ладно, – я почти забыл об этом. – Только не психуй, но...

– Ох, нет. Что ты сделал?

Я поднял руки:

– Расслабься. Я ничего не делал.

Я кратко рассказал ей о том, что произошло сегодня днем, а затем увидел, как ранее озорной взгляд сменился задумчивостью:

– Бедная машина. Я позвоню утром в магазин и узнаю, что случилось. Мы могли бы отдать ее в специальное место.

– Хах. Я даже не знаю, могу ли я позволить себе это место.

Она положила мою руку поверх моей:

– Я займу тебе денег.

У меня было ощущение, что оно придет, и я не знал, как с этим бороться:

– Придет ли ко мне спасение?

– Конечно. Это то, что мы делаем, – она подошла поближе ко мне. Прыгун попытался двинуться, и я оттолкнул его в сторону. – Я спасу тебя. Ты спасешь меня. Мы просто будем делать это по очереди всякий раз, когда кто-то из нас будет нуждаться в помощи. И если это заставит тебя почувствовать себя лучше, спасение Ивашкинатора не относится к твоему спасению.

Я рассмеялся и обнял ее за талию:

– Это все меняет. За исключением того, что теперь у меня нет машины, я не могу исполнить свое обещание насчет дня рождения.

Сидни думала об этом в течение некоторого времени.

– Ладно. У меня есть машина.

Через час я поклялся, что никогда не буду высмеивать эту Мазду снова.

Это, казалось, была одна из самых интенсивных наших встреч и, безусловно, одна из наиболее оригинальных, учитывая, насколько было ограничено пространство на заднем сиденье. Затем мы лежали вместе, свернувшись калачиком под одеялом, мне захотелось запечатлеть каждую деталь в моем сознании. Ту волнующую легкость, которая поселилась в моей душе, блаженное чувство усталости.

Сидни смело села и попала в лунный свет крыши:

– Так что на счет дня рождения? – спросила она торжественно. Часть серебряной луны осветила нас через несколько мгновений.

Прежде чем снять одежду, она сделала круг вокруг квартала, чтобы удостовериться, что за нами никто не следит. Даже несмотря на то, что у нее не было причин подозревать алхимиков в слежке, она все равно предпочитала осторожничать. Довольная, она все–таки припарковалась в очень удобном месте на моей улице, с одной стороны были деревья, а с другой – пустующий дом в квартале от моего дома. Кто-то, конечно, мог бы пройти здесь и заметить нас, но в такой темноте шансы на это были довольно малы.

Она прижалась ко мне под одеялом и повернулась так, чтобы голова оказалась на моей груди.

– Я слышу твое сердце, – сказала она.

– Ты каждый раз проверяешь, чтобы убедиться, что я не нежить?

Ее ответом стал мягкий смех, с последовавшим далее долгим, чувственным поцелуем в шею.

Мои руки держали ее, и я попытался запомнить каждую деталь этого момента. Наши тела настолько совершенно соприкасались друг с другом. Было невозможно поверить в то, что вне света луны, освещающей автомобиль, был мир, от которого приходилось скрываться, мир, который хотел уничтожить нас. Мысль о том, что окружает нас, сделала все то, что было между нами, более хрупким.

– «Что было цельным, рушится на части...» – пробормотал я.