Звезда моей души - Татьяна Устименко

– Вообще-то его зовут Петерс, но настоящее имя главы гильдии Торговцев давно уже никто не использует, – язвительно хохотнул Беонир. – Все называют его исключительно Сквалыгой!

Я непонимающе подняла бровь.

– Это случилось много лет назад, – начал рассказывать ниуэ, – когда молодой ростовщик Петерс еще только начинал свою блистательную карьеру. Однажды, зимой, в дом ворвались одетые в черное незнакомцы, вытащили из кровати сонного Петерса и поволокли мздоимца за город, на скованную льдом Алларику…

– Наглецы перевернули ростовщика вниз головой, – азартно подхватила Ребекка, – и принялись окунать в прорубь. Вот представь себе: на дворе стоит непроглядная ночная темнота, холодина – аж кости ломит, а несколько злодеев изощренно измываются над одним парнем, подвергая его невыносимой пытке!

– Зачем? – не врубалась я.

Ребекка предвкушающе осклабилась.

– Потом они раз за разом извлекали Петерса из воды и настойчиво вопрошали: «Где золото, серебро и алмазы?» – драматичным шепотом произнес Беонир.

– Ох! – обомлела я. – Ужас-то какой несусветный! А что Петерс?

– Выплюнув очередную порцию речной воды и отдышавшись, жадный ростовщик вытаращил на своих мучителей предельно честные глаза и попросил: «Ребята, вы или лампу на лед поставьте, или пониже меня опускайте – там же ничего не видно!» – сгибаясь от хохота, закончила лайил.

– Петерса успели спасти, – отвечая на мой невысказанный вопрос, пояснил Беонир. – Но с тех пор его имя позабылось и сменилось хлестким метким прозвищем Сквалыга!

Я звонко и беззаботно смеялась, даже не подозревая, что именно сейчас истекают последние мгновения моей прежней спокойной жизни. Впереди меня поджидали испытания, трудности и беды, во много раз превышающие все те, которые выпали на долю высмеянного нами ростовщика…

Все мы рано или поздно сталкиваемся с финансовыми проблемами. Правильно утверждают умные люди: много денег не бывает – их либо мало, либо нет совсем. За деньги можно купить все, ну или почти все: власть, титул, удовольствия, даже вульгарную имитацию любви. Многие тратят на погоню за деньгами всю свою жизнь, не получая в итоге ничего, ведь тот, кто меняет свободу духа на хлеб, теряет и то и другое. Преврати деньги в цель своего земного существования – и тем самым ты сильно обеднишь душу, ибо станешь послушным рабом золотых риелей. А рабов, как известно, не волнуют ни честь, ни совесть, ни любовь. Им хочется только одного: иметь поменьше работы и получать побольше жратвы. Поэтому не стоит превращать деньги в цель своей жизни, пусть они остаются всего лишь удобным инструментом для достижения иных, более благородных целей: знаний, силы, милосердия. К тому же еще никому из умерших не удавалось унести деньги с собой на тот свет…

Так думала я, пока еще не догадываясь о том, что зло и деньги нередко сливаются в единое целое, образуя при этом некий ужасный симбиоз, способный доставлять массу бед и неудобств.

Одиннадцатый коридор, узкий и сырой, привел нас к большой, вырубленной в камне лестнице, правая половина которой полого тянулась вверх, а левая – резко уходила вниз. С нижнего яруса нас обдало волной такого жуткого смрада, что я мгновенно почувствовала, как мои легкие возмущенно восстают против затхлого, но очень холодного воздуха здешних подземелий. Мне тут же стали неописуемо противны заполонившие подвал слизни и мокрые, заплесневелые стены, а разливающаяся впереди тьма пугала до заикания.

К счастью, непоколебимая решимость прикрывающей тыл Ребекки и спокойствие идущего чуть впереди Беонира придавали мне свежих сил, не позволяя полностью погрузиться в панику и смятение.

– Куда пожелаете отправиться, о бесстрашные искательницы приключений на свои зад… э-э-э… головы? – Ниуэ с напускным безразличием кивнул в сторону лестницы. – Здешние верхние уровни заняты складами всяких не шибко оборотистых торговцев, а то и просто погребами, в том числе и винными.

– Это нам не подходит, – категорично отрезала лайил. – А что находится внизу?

– Все остальное. – Юноша откровенно забавлялся ее командирскими замашками. – Но я бы на вашем месте туда не совался.

– Позволь напомнить тебе, что мы пошли в подземелье не просто так, – быстро заговорила я, предупреждая очередной едкий выпад со стороны Ребекки, – а ради поиска какого-нибудь редкого и чрезвычайно ценного знания… Ну такого, которое не лежит у всех на виду.

– Спасибо за оказанное доверие, эльфийка. – Беонир польщенно улыбнулся. – Тогда все очень просто, ведь только одно-единственное заведение в городе может хранить свои знания в подземелье.

– О чем ты говоришь? – Я с надеждой вглядывалась в его красивое лицо.

– Да все о том самом заброшенном эльфийском Лазарете. – Ниуэ выразительно потер ладони. – Я о нем уже упоминал и теперь убедился окончательно: именно он-то нам и нужен, ибо среди хранимых там свитков вполне может заваляться парочка таких заковыристых, что даже целителям не хватит мозгов их понять.

– Зачем нам макулатура из Лазарета? – скептично нахмурилась Ребекка. – Она небось только для сортира и годится… Нам ведь нужны знания, дающие силу. Разве нет, Йона?

– Врачевание – одно из самых главных направлений в магии! – Раздразненная заманчивыми рассказами Беонира, я сгорала от желания поскорее отправиться в путь. – Оно мне пригодится.

– Угу, твоя взяла! – Ребекка приняла мое объяснение без особого энтузиазма. – Давай, пес, веди нас тогда, что ли.

Спуск по лестнице стал довольно трудной процедурой, и, когда он закончился, я даже не потрудилась скрыть свою усталость – настолько радовала меня перспектива навечно расстаться с этими осклизлыми выщербленными ступенями. Беонир двигался чуть впереди уверенным, слегка крадущимся шагом, а за ним следовали мы с Ребеккой, причем каждая из нас думала о чем-то своем. Наш маленький отряд почти бесшумно продвигался в сторону Лазарета.

На очередной развилке Беонир остановился и вопросительно оглянулся:

– Не запыхались? Дальше коридоры станут еще темнее и уже, поэтому, если вы хотите сделать остановку, лучше устроить ее здесь.

– Да что ты себе позво… – начала, по своему обыкновению, заводиться Ребекка, для которой даже такой иносказательный намек на усталость приравнивался к оскорблению личного достоинства.

– Спасибо, Беонир! Я, пожалуй, присяду на пару минут, – вовремя успела я наступить на ногу своей вспыльчивой охраннице, обрывая ее невежливую реплику.

Ребекка сердито зашипела. Я уже почти разуверилась в том, что узрела зарождающуюся любовь, и начала всерьез сомневаться, смогут ли эти двое когда-нибудь найти общий язык.