Комиссар госбезопасности - Юрий Семенов

— Ясно, — отчеканил Глухов.

— Всегда рад слышать это слово, — потрепал Мишу за вихры Стышко. — Ты знаешь, Алексей Кузьмич, староста располагает меня к доверию: врагу вас не выдал, дело посоветовал, убедительно намекнул, что хочет помочь, и, наконец, удостоверение ссудил.

— Безо всякого расчета на новую встречу, — хмыкнул Лойко.

— Расчет-то мог быть. Изучить старосту надо. И к делу приспособить, — закончил разговор Василий Макарович.

…Лойко пошел готовиться к передаче, а Миша лежал в укромном и с хорошим обзором месте у края леса, гордясь своей принадлежностью к разведчикам во вражеском тылу, которые все видят и не дадут врагу скрытно наращивать войска.

Приятно было Мише и от этих мыслей и от сознания того, что ему предоставили возможность по-настоящему мстить врагу.

Потом Миша затревожился: пора было вернуться Алексею Кузьмичу, а он все не появлялся. Притих парнишка, чутко вслушиваясь в неразборчивые ночные шорохи. Наверху под порывами ветра гомонила листва, заглушая далекий и слабо доносившийся сюда рокот моторов на дороге.

Лойко возник на пригорке, расплывчатый и крупный на фоне звездного неба, и Миша осторожно по-птичьи свистнул ему.

— Все в порядке, тебе привет, — пошутил Алексей Кузьмич и развалился на траве.

Он отдыхал недолго, и вскоре они уже шагали по ухабистой, едва различимой в ночном лесу дороге.

Вторые сутки во вражеском тылу начались удачно.

Перед рассветом гул моторов на шоссе затих. И лишь когда высоко поднялось солнце, столбовая дорога ожила. В ту и другую сторону неслись разномастные машины.

— Пустое, все не то, — досадовал на никчемную трату времени Лойко, хотя, в сущности, сетовать ему было грешно: до утра время прошло не бесполезно, наступит и другая ночь, а главное — оперативная группа в действии. Этим и успокаивал себя Алексей Кузьмич.

Разведчики лежали у края леса в кустах.

— Ты в школе хулиганистым был? — от нечего делать поинтересовался Лойко.

— Не очень, — отозвался Миша и немного погодя добавил: — Деревенские мальчишки смирные.

С нежностью Алексей Кузьмич посмотрел на одного из этих «смирных» мальчишек, не умея словами выразить какое-то новое понимание силы, скрытой в душе русских ребят.

— Мишута! Кем ты после войны хочешь стать? — спросил Лойко, лишь бы не молчать.

— Водовозом, — шустро ответил паренек, и на его щеках проступили ямочки.

— Ке-ем?

— Шучу. Маленьким еще, рассказывала мама, я обещал: «Вырасту, буду кормить вас кипятком». Отец смеялся, говорил: «Водовозом будет».

Алексей Кузьмич улыбнулся.

— Почему же ты так обещал?

— Кто его знает! Отец, когда зимой приходил с работы, первым делом: «Кипяточку, мать». Шофером работал.

Они помолчали.

— А я медиком собирался стать.

— Чего? — не понял Миша.

— На врача, говорю, мечтал выучиться. Даже поступал в институт. Райком в контрразведку направил… А тебе, парень, уже на хутор топать пора.

Лойко порасспрашивал, все ли хорошо запомнил Миша. Наставлять его не стал, запустил пятерню в его белесую кучерявую шевелюру, предупредил с нежностью в голосе:

— Осторожно смотри…

Он последил за Мишей, пока тот шагал по жиденькому клину леса и исчез в лощине, потом снова различил юркую фигурку в стороне за далеким селом и тут же потерял из виду.

«Удачи тебе!» — мысленно пожелал Алексей Кузьмич, скучая в одиночестве. Жара спала, но было сухо и душно. Разморенную тишину редко нарушали птичьи голоса.

И вдруг на полевой дороге, пересекающей шоссе, на которую Алексей Кузьмич даже не глядел, появилась колонна пленных. Они понуро брели трехрядным строем, безразличные к охране и ко всему вокруг.

Странным, даже диковинным было видеть среди пленных полковника в форме и с орденом Красного Знамена на груди. Он шел правофланговым в колонне, с перевязанной и гордо вскинутой головой, всем своим видом говоря: дрался достойно и теперь не хочу утратить воинскую честь.

Лойко не отрывал от полковника глаз. Черноволосый, с горбатым носом, он показался чекисту знакомым. «Где я его видел? — припоминал Лойко. И вдруг: — Танкист! В штабе корпуса генерала Туркова… Тяжко…» — провожал глазами колонну Алексей Кузьмич, переживая за тех, кто попал в руки врага.

К вечеру на шоссе стало оживленнее: то тягачи с пушками пропылят, то машины с прожекторными установками, а перед темнотой гулко загрохотала танковая колонна.

Лойко надеялся, что главные и самые ценные сведения добудут его товарищи. Но сведения, которые принес поздно вечером умаявшийся связной, изумили его: «С Южного фронта переброшены и идут из Житомира на Киев три стрелковые дивизии, танковый корпус врага. Разговоры: готовится прорыв за Днепр».

Мишутка гордился выполненным заданием. Сходил он на хутор без приключений, принес в противогазной сумке несколько ломтей хлеба, лепешки, шмат сала и бутылку молока.

— Ты действительно вылитый нищий с сумой на плече, — одобрил внешний вид своего помощника Алексей Кузьмич.

— Деда себе нашел, — важно сообщил Миша. — Жить к себе приглашает дедушка Артем. Седой весь, руки большие, волосатые.

— Ну а ты что же ему?

— У меня, говорю, брат старший есть, посоветоваться надо. Это с вами, значит.

— Верно. Молодец! — хвалил помощника Алексей Кузьмич.

Глава 24

Столовая находилась под боком у школы, в бывшем детском саду. За одним столом с Михеевым оказались Грачев с Деревянко. Илья Яковлевич ловко, не пролив ни капли, нацедил из крынки молока и придвинул кружку Михееву.

— Крепкая у вас рука, нервы в порядке. Спасибо, — поблагодарил Михеев и спросил: — А чего у обоих глаза как с дремучего похмелья? Не выспались?

— Поздно приехали из Киева, — пояснил Грачев.

— Как съездили на передовую? — обратился Михеев к Деревянко.

— Нормально и с пользой. Около тысячи саперных лопаток достал.

— Это где же?

— Противотанковый ров закончили рыть, сдали инструмент. И еще на брошенном складе сотни три обнаружили.

Михеев покачал головой.

— Брошены! Я же указывал на непорядок в обслуживаемых вами тылах.

— Вы правы… Надо, товарищ комиссар, карать за безответственность. Вопрос о работе тылов необходимо снова поставить на Военном совете. Не можем же мы превращаться в толкачей и ревизоров, все тылы фронта я за неделю не обегу.

— Вам и не надо бегать; будь у вас надежная информация, вы бы знали и о брошенном складе, и о готовящейся краже автоматов, и обо всем другом.