100 великих загадок XX века - Николай Непомнящий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наследникам Сталина пришлось договариваться о перераспределении власти. Основным «продолжателем дела Сталина» стал Маленков — он взял себе должность председателя Совета министров. Его первыми заместителями стали Берия, Булганин, Молотов и Каганович. Председателем Президиума Верховного Совета СССР — Ворошилов. Маленков старался поставить дело так, чтобы отодвинуть партийные комитеты от управления. Реальная власть должна была находиться у тех, кто держит в руках экономику.
Маленков мог бы занять и место генерального секретаря. Но у него уже были собственные виды на будущее, свой план преобразований. Для этого ему была нужна должность председателя Совета министров. Пост генсека ничего для Маленкова не значил, тем более что в отдаленном будущем он думал уравнять компартию с профсоюзами и сделать две эти силы основой двухпартийной системы.
Пленум 6 марта 1953 года обозначил новую расстановку сил. Маленков стал председателем Совета министров. Президиум ЦК уменьшился до 10 человек. Таким образом, ведущую роль начинали играть председатель Совета министров и его команда. Это был своего рода государственный переворот, партократия ушла на вторые роли. Реальной силой оставался лишь Берия, опирающийся на МГБ и МВД.
И была «мелочь», которую Маленков недооценил, — секретариат ЦК возглавил Хрущев.
Очень быстро стал назревать следующий передел власти. Партнерам хватило ума не доверять друг другу. И самым ненадежным был Берия. Должность первого заместителя предполагала, что в случае, если председатель Совета министров не сможет по какой-то причине выполнить свои обязанности, то Берия становился его официальным преемником. Тем самым он создал себе позицию, наиболее удобную для захвата власти.
Берия начал расставлять свои фигуры на ключевых постах в краях, областях, республиках — «на местах». Следующий шаг — амнистия: освобожденные должны были бы поддержать его. Тем более что смена вывески над его ведомством все грехи отписала оставшемуся в прошлом НКВД, новое министерство уже ни в чем не виновато. Оно закрыло «дело врачей» и наказало «тех» следователей. И первые разоблачения сталинских преступлений начал Берия — именно в связи с делом «врачей-убийц». Распространялись показания бывшего начальника следственной части Рюмина, где он утверждал, что это Сталин требовал от него ужесточить допросы…
То, что между наследниками диктатора началась скрытая борьба, стало заметно недели через две-три. Не однажды было так, что Берия отдавал приказ, а следом звонил Маленков и его отменял. По выражению одного из кремлевских клерков, они тогда «стояли на ушах» — трудно было понять, кто правит и кого слушаться.
В первые же дни после прихода к власти, уже в марте, Маленков поручает начать новое расследование многих политических дел, в том числе «ленинградского дела» и «дела работников Госплана». Это новое следствие должно было не только реабилитировать невинных, но и назвать по имени виновных. Такая реабилитация была слишком опасна для многих. И в мае 1953 года за подписью Ворошилова выходит указ об амнистии. По нему не отпущен на свободу ни один заключенный с «политической» 58-й статьей — указ распространялся в основном на уголовников. Так дискредитировалась сама идея амнистии, население буквально стонало от разгула преступности. А главное — этим указом фактически отменялось расследование прошлых преступлений. Зачем, если уже была амнистия?..
Берия знал, какие материалы могут против него открыться. Понимал, что даже та сила, которой он обладает, будет действовать с ним заодно и по его приказу лишь до тех пор, пока у него есть авторитет, пусть даже основанный на страхе. Если же его объявят палачом и преступником, он потеряет всех своих потенциальных союзников. А пока он может опереться на Булганина, потому что сам провел его на место министра обороны, и на «простачка» Хрущева…
Об этом переделе власти охотно рассказывал сам Хрущев. Свержение Берии по словам Хрущева, выглядело так:
«Со стороны Берии ко мне отношение вроде не изменилось, но я понимал, что это уловка… Одновременно он развил бешеную деятельность по вмешательству в жизнь партийных организаций. Он сфабриковал какой-то документ о положении дел в руководстве Украиной. Первый удар он решил нанести по украинской организации…
Тут уж я Маленкову говорил:
— Неужели ты не видишь, куда дело клонится? Мы идем к катастрофе.
Маленков мне тогда ответил:
— Я вижу это, но что делать?
Я говорю:
— Надо сопротивляться. Вопросы, которые ставит Берия, имеют антипартийную направленность.
— Ты что? Хочешь, чтобы я один остался?
— Почему ты думаешь, что один останешься? Ты и я — уже двое. Булганин, я уверен, тоже также мыслит, я обменивался с ним мнениями. Другие, я уверен, тоже пойдут с нами, если мы будем аргументированно возражать, с партийных позиций… Мы составляем повестку дня, так давай поставим острые вопросы, которые, с нашей точки зрения, неправильно вносятся Берией, и будем возражать ему. Я убежден, мы мобилизуем других членов президиума, и эти решения не будут приняты…
Мы видели, что Берия форсирует события. Он уже чувствовал себя над членами президиума, важничал и даже внешне демонстрировал свое превосходство.
Мы переживали очень опасный момент. Я считал, что нужно действовать. Я сказал Маленкову, что нужно поговорить с членами президиума… С Булганиным я по этому вопросу раньше говорил, и я знал его мнение.
Наконец Маленков тоже согласился:
— Да, надо действовать».
Дальше идет рассказ о том, как Хрущев «переговорил» с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Микояном…
«Мы условились, — пишет Хрущев, — что соберется заседание президиума Совета министров, но пригласили туда всех членов президиума ЦК… Я, как мы заранее условились, попросил слова у председательствующего Маленкова и предложил вопрос о товарище Берии. Берия сидел от меня справа. Он сразу встрепенулся:
— Что ты, Никита? Я говорю:
— Вот ты и послушай…
Начал я с судьбы Гриши Каминского, который пропал после своего заявления о связи Берии с мусаватистской контрразведкой… Потом я указал на последние шаги Берии после смерти Сталина в отношении партийных организаций — украинской, белорусской и других… Сказал о его предложении вместо радикального решения вопроса о недопустимой практике ареста людей и суда над ними, которая была при Сталине, изменить максимальный срок осуждения органами МВД с 20 до 10 лет… Я закончил словами: “В результате у меня сложилось впечатление, что он не коммунист, что он карьерист, что он пролез в партию из карьеристских соображений”…
Потом остальные выступили. Очень правильно говорил Молотов, с партийных позиций. Другие товарищи тоже проявили принципиальность… Когда все высказались, Маленков, как председатель, должен был подвести итог и сформулировать постановление. Он, видимо, растерялся, заседание оборвалось на последнем ораторе.
Я попросил Маленкова, чтобы он предоставил мне слово для предложения. Как мы и договорились с товарищами, я предложил поставить на пленуме ЦК вопрос об освобождении Берии… от всех государственных постов, которые он занимал.
Маленков все еще пребывал в растерянности. Он даже, по-моему, не поставил мой вопрос на голосование, а нажал секретную кнопку и вызвал военных, как мы условились. Первым зашел Жуков. За ним — Москаленко и другие генералы. С ними были один или два полковника…»
О чем еще говорить и какие вопросы ставить на голосование, когда военные в соседней комнате просто ждут звонка? Чтобы картина тех дней была более объективной, дадим слово и тем, кто непосредственно участвовал в аресте.
«Меня вызвал Булганин, — тогда он был министром обороны — и сказал: “Поедем в Кремль, есть срочное дело”, — вспоминал маршал Жуков. — Поехали. Вошли в зал, где обычно проходят заседания президиума ЦК партии… В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены президиума. Берии не было.
Первым заговорил Маленков — о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе с моими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев, Микоян лишь подавал реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.
— Сможешь выполнить эту рискованную задачу?
— Смогу, — отвечаю я. Решено было так. Лица из личной охраны членов президиума находились в Кремле, недалеко от кабинета, где собирались члены президиума. Арестовать личную охрану самого Берии поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берию.
Маленков сказал, как это будет сделано. Заседание Совета министров отменят. Вместо этого откроется заседание президиума.
Я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседания в эту комнату… Уходим. Сидим в этой комнате. Проходит час. Никаких звонков. Я уже встревожился… Немного погодя (это было в первом часу дня) раздается один звонок, второй. Я поднимаюсь первым… Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берии сзади и командую:
