Сказка на ночь (СИ) - Ангелос Валерия

— Хорошо, — киваю. — Ты прав.

Его сердце бьется рядом с моим. Гулко. Жестко. Размашисто. Но этот звук успокаивает, умиротворяет, дарит гармонию и надежду на будущее.

Глава 56

Откуда взялось это огромное зеркало?

Я не помню, чтобы выбирала нечто подобное для кабинета своего супруга. Конечно, многое он тут лично обустраивал, но такой необычный предмет я бы запомнила.

Поверхность зеркала чуть размытая, будто подернута легкой дымкой. Интересный эффект, словно под старину пытались сделать. Рама бронзовая, замысловатая, куча завитушек формируют необычную композицию.

Почему мне кажется, я видела эту вещь прежде? Где? Когда?

Присаживаюсь в кресло, но взгляд от зеркала не отвожу. Сердце гулко бьется о ребра, будто понимает гораздо больше, чем разум.

Моя ладонь опускается на живот, рефлекторно поглаживает. Теперь я и правда ощущаю шевеление своего малыша внутри. Срок приличный, иногда ребенок толкается сильно, показывает характер.

Маленький воин растет. Уже рвется в бой, мечтает броситься в атаку. Весь в отца, но я постараюсь привить ему чуть более четкие понятия о добре и зле, чем те, что есть у его папы.

Наша жизнь идет своим чередом, становится более спокойной, и если честно, трудно поверить в такой расклад. Никто не строит козни, не врывается к нам домой на танках. Никто не арестовывает моего мужа, не совершает попытки убийства.

А вообще, скорее всего, что-то происходит вокруг, просто меня это никак не затрагивает. Рустам окружил резиденцию серьезной охраной, которая не позволит врагам проникнуть внутрь, нарушить мой покой. Безопасность стоит превыше всего.

Мальта давно превратилась в нерушимую крепость.

Я рада, что муж больше общается с Маратом, пусть и просто говорит по телефону, но я чувствую, их связь очень важна. Когда они разговаривают, у Рустама даже тембр голоса меняется, поэтому я могу не понимать речь, смысл беседы, но четко улавливаю с кем именно ведется в данный момент общение. Вообще, я начинаю гораздо лучше ощущать супруга. Не только в подобные моменты. В целом. Часто бывает, мы понимаем друг друга с первого взгляда, слова не требуются. Подобное происходило и раньше, но теперь это случается намного чаще. Между нами точно протянута нить. Невидимая. Прочная. До одури порочная. Такую связь ничем не разорвать. Свыше дана.

Я узнаю больше деталей о братьях. Рустам редко балует подробностями, но порой вспоминает моменты из своего детства, самые разные, часто абсолютно чудовищные, дикие, однако для него это воспринимается нормально. Например, муж до сих пор сохраняет нож. Подарок Марата. Тогда Рустама отправили на Север. Наказали за меня. Старший брат дал ему оружие, хоть это и запрещалось правилами.

Жутко представлять маленького мальчика. Одного. Там. Среди бешеных зверей. В месте, где выжить считалось практически нереальным, чем-то на грани настоящего подвига.

Что у него было? Только тот самый нож и собственные кулаки. А еще дьявольский ум, безграничное желание выжить. Ради меня. Все ради меня.

Впрочем, Рустам никогда не был маленьким мальчиком в привычном понимании этого словосочетания. Он рос зверенышем среди одержимых животных. Даже в нашу самую первую встречу отличался от остальных детей. Казался старше, мрачнее, сильнее. И уже тогда от него веяло опасностью.

Бояться должны были окружающие, а не Рустам.

Марат всегда играл важную роль в его жизни, служил примером, образцом для подражания. К нему Рустам был привязан крепче, чем к родному отцу.

Братья должны были примириться. Рано или поздно.

В тот день, когда мы впервые за прошедшие пять лет встретились в квартире Джона и Алены, Марат еще ничего не знал. Он считал отца погибшим, до него донеслись эти новости. Но мужчина и вообразить не мог, сколько всего скрыто. Не подозревал про орден, про то, что именно сотворил Ахметов-старший, как отдал родную дочь маньяку. Повстречав нас на нейтральной территории, не обрадовался, приготовился защищаться. Джохар не предупредил его о нашем визите, ничего не стал объяснять, посчитав, что с этим гораздо лучше справиться Рустам, ему и карты в руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Одно время Марат считал, будто меня удерживают силой, принудили к браку, но ему донесли, что я нахожусь с Рустамом по доброй воле, поводов для переживания нет.

Конечно, было трудно понять, как два злейших врага вдруг связали свои судьбы, как оставили позади долгие годы ненависти. Марат отлично знал про одержимость Рустама мною, но полагал, я ни за что на свете не пожелаю оказаться во власти его брата. Наш союз казался ему подозрительным даже после всех полученных новостей от доверенных людей. Ни Вика, ни Марат не догадывались, что тема с кровавым долгом закрыта раз и навсегда, что больше не последует кровавых подношений прошлому. Поэтому многое оказалось для них сюрпризом.

Страшная ситуация.

Хоть я и не знала всех подробностей того, что происходило между Маратом и Викой в тот период, когда им достались роли жертвы и палача, было и без деталей ясно: пришлось им совсем не легко. А теперь мир перевернулся. Оказалось, весь кошмар затеяли абсолютно другие люди. Ахметов-старший скрывал правду от сыновей, от своего клана. Вершил суд над исполнителем, но сам являлся одним из организаторов казни родной дочери.

Кто ожидал такого поворота?

Я надеялась, Ахметов-старший погиб от ужаса, от осознания того, что Марат жив. Вот он, родной сын, стоит перед ним. Реальный, из плоти и крови. Жаждет справедливой мести, желает воздать за грехи. Иначе никогда не насытится и не успокоиться.

Джону досталось от семьи. Рустама тоже затронуло серьезно. Всех братьев муштровали и дрессировали, ломали, пробовали выковать на нужный лад. Но Марату досталось похлеще всех остальных. Жизнь отца должен был забрать именно он.

Так выпал жребий. Так решила судьба.

А вообще, осознавая, каким ублюдком был Ахметов-старший, я не исключала тот факт, что он мог принять какой-нибудь препарат, который бы помог ему притвориться мертвым. Такой изворотливый гад способен на все.

Но все же хотелось верить в справедливость. В баланс, который наконец удалось восстановить.

Боялся ли этот урод чего-то? Теперь невозможно узнать, но я верю — да, боялся, трясся от ужаса, понимая, что теперь не выберется. Клетка захлопнулась. Та самая клетка, которую он годами пытался для всех своих детей выстроить. Зло погибло.

— Прошлое остается в прошлом, — выдаю тихо.

Открывается дверь и в кабинет заходит Рустам.

— Откуда это зеркало? — киваю на стену. — Финальное решение за тобой, но в декор комнаты оно слабо вписывается. Хотя очень красивое, оригинальная работа. Может, перевесим его в другое место?

— За ним скоро придут, — усмехается супруг. — Интересно, что ты опять его сразу заприметила.

— Ну а как иначе, — начинаю и запинаюсь. — Постой, именно это зеркало висело в квартире Алены и Джона, да? Или просто похожее? Но тогда ты выразился примерно таким же образом, мол, интересно, что я заметила именно это зеркало.

— Да, от тебя ничего нельзя скрыть.

— А ты еще пытаешься?

Вместо ответа я получаю поцелуй, от которого кружится голова. Близость Рустама ощущается будто разряд электричества. Казалось, нам давно пора привыкнуть. Даже надоесть уже должно. А мы не способны отлипнуть друг от друга, точно как в первую брачную ночь.

Только стук дверь возвращает нас обратно в реальность.

Рустам поправляет мое изрядно сбившееся платье, а после говорит, что посетитель может войти. Я нервно облизываю распухшие губы, которые до сих пор хранят вкус безумного поцелуя. Прежде казалось, чем сильнее вырастет живот, тем меньше желания начну испытывать к супругу, но практика показала: все обстоит ровно наоборот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я поворачиваюсь на звук шагов и против воли вжимаюсь в спинку кресла. Несколько раз моргаю, полагаю, будто гость мне пригрезился, отказываюсь верить собственным глазам.

— Я скучал по тебе, Райден, — холодно выдает Джеро.