Операция «Призрак» - Виктор Глумов

Снег продолжил размышлять:

– Муты, возможно, тоже, потому что в реках – крокодилы. Крушитель крокодила, может, и одолеет, а простой мут – вряд ли. Раньше-то они все простыми были, думаю, там одни крокодилы и остались – ни мутов, ни людей…

Он замолчал, увидев вдалеке, там, где река, странные ржавые сооружения, блестящие на солнце. Особенно его поразила металлическая штуковина, похожая на стул.

– Что это? – удивился Леший.

– Краны, чтобы поднимать груз. Раньше их больше было, сейчас уже все попадали, скоро и эти рухнут. Там речной порт, нам недолго осталось ехать.

Началась некогда жилая часть города: многоквартирные коробки, заросли деревьев, одетых в лед, а между ними – ржавое чудовище из труб, имитирующее дерево.

Снег здесь смело с ледяных улиц в огромные сугробы. Видимо, или прошел дождь, а потом ударил мороз, или с моря тянуло сыростью – все покрывала корка льда, отражающая кроваво-красный закат. Ни признака человека, ни следа мутанта. Город-призрак, таящий в себе неизведанные опасности.

Вскоре за крышами промышленных построек показалось розовое море и на его фоне – ржавые махины кранов, похожие на скелеты давно издохших исполинов.

К порту подъезжали медленно. Мотор теперь ревел не так натужно, и казалось, что слышен хруст льда под гусеницами тягача. Все молчали, боясь разбить скованное льдом безмолвие. Проплывали бетонные туши складов, изъеденные ржавчиной корпуса машин. Близость моря ускоряло коррозию, и гигантские металлические сооружения скособочились, истончились и грозили рухнуть на голову.

Один кран распластался поперек дороги – не выдержал минувшей бури, и его пришлось объезжать. Когда миновали нагромождения из вагонов, ангаров, песка, машин и выехали на площадь с заледеневшими останками автомобилей, все невольно ахнули.

Порт был огромен. Справа и слева его закрывали два бетонных мола, о которые бились волны, вскидывая брызги на многие метры. Бились они уже не первый день, потому и мол, и бетонные трехногие волнорезы оделись в лед. И торчащий из воды корпус корабля, вокруг которого кипела неспокойная вода, и покосившиеся стальные сваи, и навсегда погасший маяк – все сковал лед.

Море пенилось, море злилось и гнало в узкий пролив пенные волны. Они взрывались об остатки бетонной набережной, а брызги оседали на выступающих камнях.

Учитель заглушил мотор, но тихо не стало. Теперь снаружи доносился рокот рассерженного моря.

– Шторм, – проговорил Беркут. – Сегодня мы ничего не сделаем.

Учитель застегнул белый ватник, накинул капюшон и вышел из салона. Остальные последовали за ним. В машине остался только Беркут.

– Муты не набросятся? – поинтересовался Яр, водящий стволом автомата из стороны в сторону.

– Посмотри, как болтает, – сказал Учитель. – Думаю, они перебрались в другое место.

Подтверждая его слова, огромная волна обрушилась на набережную, швырнула в лицо Снега брызги, хотя до машины, у которой все столпились, было метров сорок. Порывы ветра вышибали слезу, мороз проникал даже под белые ватные костюмы, рассчитанные на минус тридцать.

– Сколько градусов, как думаете? – спросил Леший, ежась.

– Минус пять, – ответил Учитель, глядя на градусник, закрепленный возле лобового стекла. – Из-за сырости всегда кажется, что возле моря холоднее. Надо подобраться поближе, осмотреть причалы и набережную, чтоб думать, как спускать катер на воду.

– Удивительно, да, – проговорил Радим. – Не представляю, как мы спустим катер.

– Потом расскажу. – Учитель с вызовом глянул на бурлящий залив порта и зашагал вперед.

Страшно подумать, что делается в открытом море. Яр и Беркут направились за ним, Снег тоже пошел, споткнулся о ледяную глыбу, опустил глаза и оторопел: это был скрюченный детеныш мутанта, вмерзший в лед: глаза белые, пасть разинута, спина выгнута, словно ее сломали о колено. Еще до Учителя Снег нашел сокровище: золотистый камень, внутри которого был жучок. Сокровище он никому не показывал – вдруг отнимут? Мутант был как тот жук.

Когда Снег голодал и думал, что умрет, камень потерялся. До сих пор было его жаль.

Подумав, что муты и правда попрятались, Снег вернулся к машине и залез в салон, куда меньше проникал ветер. Учитель прошел вперед еще метров десять, постоял, ладонью защищая глаза, и сел за руль, снял перчатки, подул на руки – из его рта вырывался пар.

– Сегодня дела не будет. – Он завел мотор. – Поехали подальше от воды, найдем убежище, переждем шторм.

– Лучше изучить окрестности, пока нет мутов. Они опаснее шторма.

– Я увидел все, что мне было нужно.

Снег еще раз посмотрел на два мола, на розовую пену взволнованного моря, куда садилось солнце, и машина развернулась, покатила с площади, волоча за собой катер на прицепе-подставке, похожем на клетку.

С жильем здесь были проблемы: из-за сырости дома быстро разрушались, прорастали плесенью изнутри. А еще удивляло то, что не наблюдалось следов жизнедеятельности заров. Сразу после заражения квартиры были взломаны и разграблены, но за последние лет десять, похоже, люди в городе не появлялись.

Более-менее подходящим оказался старинный двухэтажный дом с высокими потолками и лепниной вокруг люстры. В одной из квартир, где давным-давно жили зары, обнаружилась печь. Тут решили остановиться.

Шторм продолжался четыре дня. Каждое утро Учитель поднимался на верхний этаж соседней высотки и смотрел в бинокль на море, потом возвращался, все завтракали, искали дрова на растопку и грелись возле печи.

С каждым днем все глубже пролегала пропасть, разделяющая Снега и Жанну. Леший и даже Радим с Беркутом тоже тосковали. Учитель говорил, что так всегда бывает: когда любимый человек далеко, организм начинает вырабатывать вещества, из-за которых наступает тоска и хочется умереть, но это ничего страшного, пройдет.

Снегу хотелось, чтобы операция прошла успешно и они вернулись с антивирусом, но здравый смысл постоянно твердил, что ничего не получится. Кто сказал, что антивирус существует на самом деле, а не в воображении чистых? Кто гарантирует, что там не две-три инъекции? А вдруг он вообще протух? Но отступать было поздно, и если жизнь Снега – комната, напротив входа он повесит портрет Жанны, где она улыбается. Ее улыбка прекрасна даже несмотря на то, что клыки слишком тонкие и длинные. Благодаря внутреннему свету даже это не делает милую русоволосую девушку хищной.

Особенно красиво ей было, когда она повязывала на лоб собранный жгутом лоскут ткани, забирая сильные прямые волосы назад.

Утром пятого дня Учитель вернулся с дозорного пункта взволнованным. Потер руки и проговорил: