Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вообще-то я лейтенант, — огрызнулся я, что еще больше развеселило Вилору. Разозлившись, я добавил:
— Мне тебя лепить еще, не боишься?
— А чего мне бояться? — натурально удивилась она. — Это тебе надо бояться, если сделаешь что-то не так.
И покровительственно похлопала меня по плечу, да так, что плечо отозвалось болью. М-да… хорошо в деревне летом!
— Иди, сполоснись, потом завтрак и твой выход.
— Да я спать хочу! — не выдержал я.
— Привыкай, — бросила она через плечо. — Отныне и надолго у тебя будет мало сна, простая еда и много-много работы. Я обещала твоему отцу, я свое обещание выполню.
Это мы еще посмотрим, подумал я, направляя стопы к туалету. Надеюсь, вслед не прилетит: «Отставить в туалет! Команда была сполоснуться!». Да, ладно, ухмыльнулся я про себя, не таких видали, понимая, что таких я еще не видал.
Оправившись, говоря по военному, пришел на берег озера, снял штаны и как был, нагишом, полез купаться. Стесняться мне здесь некого, вчера рассмотрели друг друга в бане во всех подробностях, так что чего уж там! Водичка оказалась прохладной, но не холодной — как раз то, что надо, чтобы взбодриться. Наплававшись, подгреб к мосткам и обнаружил там серого цвета большой брусок мыла (хозяйственное, что ли?), мочалку, похоже, из натурального мочала и, рядом, зубную пасту с надписью «Зубная паста» и отсутствием любых иных надписей, а так же новенькую зубную щетку в упаковке. Рядом на столбе висело большое полотенце с крупно вышитым словом «САЛАГА». Что?! Блин, это как так? Всю ночь сидела, вышивала, что ли? Ладно, я не гордый. Хотя, нет, гордый, конечно, — в меру, но тут что поделаешь? Намылился, смылся, вытерся, почистил зубы и пошел в дом, натянув штаны. После купания усталость, что удивительно, сняло как рукой. Более того, я был бодр и полон сил. Интересно, надо потом спросить, вода здесь какая-то особенная или воздух?
Вилора сидела за столом, который стоял под навесом рядом с домом, на улице. На столе стояло две кружки, с виду — литровые, на каждой лежал ломоть хлеба с сыром.
— Долго моешься, вообще все очень долго делаешь, — встретила меня хозяйка добрым словом. — Но это пока. Ешь и давай уже приступай к работе.
Я спорить не стал, уже заранее ожидая, что разносолов здесь я не увижу, а есть хотелось. Хлеб с сыром показался очень вкусным, ну, прям, очень! А вот что такое было в кружке, я не понял. Ожидал молоко или простоквашу, кефир, наконец. Но это было больше похоже на кумыс (приходилось как-то пробовать) с добавлением чего-то там совсем мне неизвестного. Но вкусно. Кумыс, конечно, тоже молоко, но вот только кумыс ли это? Решил спросить.
— Специальный энергетический напиток, — ответила Вилора. — Рецепт мой, пей, не бойся, все ингредиенты исключительно натуральные. Полезен для здоровья, укрепляет иммунитет и прибавляет ума тупым салагам.
Вот же, язва старая! Ну, может, конечно, не такая старая, но язва.
— Скажи, Вилора, ты мужчин из принципа не любишь или тебя обидел кто?
Она внимательно посмотрела на меня, помолчала, а когда я уже подумал, что ответа не будет, она ответила:
— Ты прав лишь наполовину. Я не только мужчин не люблю, я и женщин тоже не люблю. Не люблю людей вообще. Не вижу ни единой причины, по которой их стоило бы любить. При этом я тоже человек, и иногда меня это бесит. Поэтому живу одна. И — да, ты меня раздражаешь, тебе не показалось. Но не потому, что ты мужчина, и даже не потому, что ты человек, просто ты нарушаешь покой моего одиночества. Но так уж вышло, что мы нужны друг другу. Поэтому — ешь и не забивай голову всякой ерундой, чувства только мешают. Привыкай держать их на привязи.
— Мешают чему? — я не собирался молчать по приказу.
— Мешают думать и, как следствие, поступать рационально.
Как врач я, в целом, был согласен с этим. Но как ужасно жить среди исключительно рациональных людей, будучи таким же исключительно рациональным.
— А как же любовь?
— В жопу любовь!
— Можно и в жопу, конечно, — не утерпел я, — многим нравится.
— Раз тебе нравится, — скривилась она, — буду иметь тебя в жопу с утра до вечера. Пока — фигурально, но если тебе и правда, это нужно, то…
— Э-э-э! — вскинулся я, — я не себя имел в виду!
— А кого? — она удивилась так натурально, что я поверил. И зря.
Смех у нее был каркающим и неприятным. Ну, мне так показалось, возможно, что-то со связками. Вот я влип! Спасибо, папа, это то, чего мне как раз не хватало в жизни!
***
Вилора лежала на животе, а я, наклонившись над ней, изучал фронт предстоящих работ. С таким я еще не сталкивался, даже обгоревшая, оставленная недолепленной Саша Чубатова, в сравнении (все познается в сравнении!) с моей новой пациенткой выглядела получше. И я впервые подумал о том, что, возможно, мне не удастся все исправить. Я видел, что умений Скульптора здесь недостаточно, здесь нужен еще и Лекарь. По крайней мере, частично, если можно так выразиться. Пробуждение Лекаря, о котором говорил отец, я тоже чувствовал, вот только смогу ли я, хватит ли у меня сил и энергии? Не упаду ли я здесь замертво на эту траву?
Не остаться в этой траве пожелай мне…
Операционную мы соорудили прямо на свежем воздухе, использовав вместо хирургического стола, обычный деревянный стол. Вилора постелила поверх досок, как мне показалось, обычный кусок брезента. На улице, несмотря на то, что солнце стояло почти в зените, жарко не было. Было тепло и очень комфортно, Вилора сказала, что так здесь всегда, что еще раз подтвердило мою догадку о том, что мирок сей рукотворный и вряд ли очень большой.
Но сейчас главное, что мне все четко видно, остальные мысли следует отбросить как несущественные сейчас, не имеющие отношения к выполнению предстоящей задачи. Во, я уже и заговорил, как в армии!
Ладно, делать
