Ever since we met (СИ) - "Clannes"

Не хочется даже пытаться с ним поспорить. Не факт, что он услышит это.

— В следующей жизни может и найду, — хмыкает Саша, плечами пожимает, мол, ну и хрен с ним, с парнем. Она не уверена, что ей он вообще нужен, если это не Ваня. — Зато тебе не буду мешать устраивать личную жизнь. С Ленкой, например. И красивая, и умная, и в одном универе учитесь, и знаком ты с ней дольше, чем со мной, и дружил еще в детстве, и ведьма, сразу плюс в глазах твоей мамы.

— Ты меня с ней свести хочешь, потому что я тебе нафиг не нужен? Потому что нашла себе кого-нибудь?

— Не хочу я тебя ни с кем сводить! — взрывается она. — И не нашла я себе никого, и не хочу я себе никого искать!

Она бы еще что-то сказала, но не успевает. Сидеть спиной к Ване и не обращать внимания ни на что, кроме его слов, было плохой идеей, понимает она, когда он ее почти резко, рывком к себе разворачивает, за плечо ухватив, и, другой рукой лицо ее обхватив, целует так, как раньше. Как будто действительно ее любит, как будто она ему нужна. Ей бы хотелось сейчас поддаться, вцепиться в его плечи, целовать его в ответ, прижимаясь всем телом, до дрожи и до исчезновения из головы даже мало-мальски адекватных мыслей.

Ей бы не хотелось давать ему пощечину, но ладонь сама взлетает, потому что верить в то, что он как-то иначе остановится, у нее не получается. У Вани глаза побитого щенка, и легкие ее будто перекрываются, и дышать нормально не получается. Больно. Зачем она это сделала?

Зачем он это сделал?

— Что-то мне это напоминает, — ухмыляется он криво. Она знает, что. Ей не хочется думать о том, что последовало, потому что тогда он поцеловал ее снова, потому что тогда он ее любил, с магией или нет. Сейчас он этого не сделает, она уверена. — На этот-то раз чего?

— На этот раз, — ей правда сложно, но она заставляет себя это сказать, потому что надо, потому что пора бы уже расставить все точки, — я просто не хочу, чтобы ты меня жалел.

— Ну здрасте, — он руками разводит так, что было бы смешно, если бы она могла смеяться. — Я похож на кого-то, кто целует любимую девушку из жалости?

Любимую?

— Это неправильно, — получается как-то жалобно. — Ты не должен меня любить. Это был приворот, Ванюш, я тебя приворожила, это не настоящее.

— Мать-богиня, — вздыхает Ваня, глаза закатывает, — твою бы упертость, Сань, да в другое русло, а не в эту ерунду, как хорошо было бы.

Она бы обиделась или возмутилась, но ни желания, ни сил на это нет, когда Ваня ее — ошиблась-таки — целует снова. Сил нет даже на то, чтобы его от себя оттолкнуть — она ладонями ему в грудь упирается, но на этом все. Дело, наверное, в том, что она на самом деле не хочет его отталкивать. Просто это будет лучше для него. Просто…

— Никаких Ленок мне не надо, — говорит он, наконец, и голос его хриплый, — и никого вообще. У меня ты есть, Сань, хрен с магией, хрен с этим всем. Тебе никогда не приходило в голову, что я тебя люблю просто потому, что это ты? Тебе не приходило в голову, что если ты приворот сняла, а я тебя все равно люблю, то это не приворот?

— Я что-то неправильно сделала, — пытается она возразить несмело. — Нереально так, Ванюш.

— В день, когда ты накосячишь в ритуале, земля перестанет вертеться, — фыркает он, по носу ее щелкает небольно, и обнимает, и к черту все, она все-таки поддается своим желаниям и прижимается к нему. — Я тебя люблю, Сань, без всяких там венков и всякой прочей херни.

Может, это правда, раз он продолжает это утверждать? Может, все действительно проще, чем она думала? Саша не знает. Знает она только то, что не хочет думать об этом, потому что хочет только обнять его. Против собственных чувств не стоило идти с самого начала — она знала, что проиграет. Знала, и все равно пыталась.

— Это не значит, что я не хочу обменяться с тобой венками, — добавляет Ваня, в висок ее целует и улыбается мягко. — Когда ты захочешь. Нам до этого еще выбраться отсюда надо, папу надо будет позвать, чтобы он лестницу нам вернул.

Она правда не уверена, что хочет, чтобы им лестницу в ближайшее время возвращали. Всего неделя, а она слишком соскучилась по нему и его объятьям. Настолько соскучилась, что не уверена еще и в том, что готова сегодня спать одна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В конце концов, тетя Лена и дядя Андрей вроде не против их отношений. Будут ли они против того, чтобы они спали в одной постели? Выяснять, похоже, придется опытным путем. Не то чтобы она была против.

========== Глава 37 ==========

Нет никакой уверенности в том, что все пойдет так, как ей хотелось бы — вера и уверенность все-таки разные вещи. Дядя Андрей улыбается тепло, придерживая лестницу внизу, когда они спускаются из домика, и тетя Лена, наливая им чай, целует их обоих в макушку, и они ни о чем не спрашивают — и не надо. Саша не знает, стоит ли вообще на что-то надеяться пока что. Ей хочется, но желания не всегда исполняются. Пока что Ваня рядом. Пока что она не хочет думать о плохом. К черту все, она правда хочет наслаждаться моментом и быть рядом. Даже если она в итоге окажется права и он уйдет, у них все еще есть время до тех пор. Она себе не простит, если упустит это время.

Она на самом деле не знает, чем думала до сих пор, когда, собственно, упускала время день за днем, вместо того, чтобы к Ване, который ей пытался объяснить, что это все реально, прислушаться. Нет, она бы не отказалась от ритуала в любом случае — да и как, это ведь неправильно было в любом случае, быть с ним, когда у него нет выбора — но он прав. Она никогда не косячила, особенно когда дело касалось сложных магических ритуалов. Перепроверяла все десятки раз, чтобы все было как надо, делала все, чтобы результат был ровно таким, как положено. И тут тоже сделала все возможное, чтобы уничтожить все ненастоящее, все то, что ни за что не приняла бы в своих отношениях с кем бы то ни было. Может, у нее правда получилось? Может, его чувства к ней правда настоящие?

Саша устраивается у Вани под боком и обещает себе, как в той книге, подумать об этом позже. Сейчас думать не хочется ни о чем, кроме того, что происходит. Наверное, так правильнее. Наверное, так лучше. Уж точно лучше, чем терзаться непонятными мыслями и делать хуже себе и другим. Ваня не заслужил того, чтобы она держала его в таком напряжении, как она делала последнюю неделю. Даже если бы она его не любила, эту ситуацию нельзя было бы удерживать подвешенной, не делая шага ни в одну, ни в другую сторону, а именно это она и делала. Мучила себя, мучила его, мучила, получается, всех — иначе почему и тетя Лена, и дядя Андрей выглядят такими довольными и спокойными теперь, видя их рядом?

— Упустил бы ты Сашку, — негромко говорит тетя Лена, похоже, не особо заботясь о том, услышит она или нет, и будто подтверждая ее мысли, — ни за что бы тебя не простила, лоботряс ты эдакий.

— Мам, — бурчит Ваня с набитым ртом — надо же ему было в этот самый момент пирожок куснуть — и смотрит обиженно так, — давай не переводить стрелки, а? Если б я Саню упустил, я бы вообще из дома свалил. В монастырь.

— Ага, женский, — пихает Саша его в бок, за что тоже удостаивается обиженного взгляда. Смешно. — Сам себя слышишь? В монастырь бы он свалил. Ты бы там не выдержал, ну Ванюш.

— Ну года три-четыре бы за тобой побегал, а потом или ты бы сдалась, или я сдался бы и свалил, — заявляет он, и от уверенности в его голосе почти спокойно. Не от того, что он сдался бы, нет — от того, что Саша знает, что за три-четыре года она и правда сдалась бы. Не сдалась бы, если бы не любила его, но именно что если бы. Не стоит даже думать об этом, слишком уж это абсурдно. А вообще вряд ли он бы даже подумал всерьез о том, чтобы пойти в монастырь вместо того, чтобы продолжить жизнь, как обычно. Без нее — и вот от этой мысли неудобно. Они, конечно, оба отдельные и самостоятельные люди, которые могли бы жить друг без друга, но зачем, если вместе гораздо лучше? Зачем, если порознь не приходится?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Зачем, если можно у него под боком устроиться и потом, когда все на завтра сделано, и одеяло откинуто, и он к себе зовет? Зачем, если он целует легко в плечо, и другой поцелуй на шее оставляет, и можно зажмуриться довольной кошкой, когда он до ее губ, наконец, добирается? Зачем отталкивать, если хочется прижаться? Зачем она вообще отталкивала? Вспоминаются, когда она замирает в его объятьях, слова тети Лены про то, что связь тут ни при чем. Верить надо было сразу, уж кто-кто, а тетя Лена, за эмоции отвечающая и чувства, видящая их безошибочно, наверняка легко разобрала, где связь, а где нет. Ей правда совсем не так сейчас, как было до этого ритуала в лесу, слишком мало времени прошло, чтобы привыкнуть, и ощущение, будто чего-то важного не хватает. Будто стало немного меньше мыслей, немного меньше эмоций, немного меньше всего внутри. Саша тянется, чтобы Ваню поцеловать, и ловит себя на том, что нежности и любви внутри тоже немного меньше — не потому, что стало меньше, нет. Она его любит так же, если не больше. Просто раньше, осознание приходит, через связь она чувствовала эти направленные на нее его эмоции и чувства. Сейчас она их в его глазах видит, и становится обидно — ну как она умудрялась раньше этого не замечать?