Чистильщик - Лев Пучков

– И что же – совсем ничего нельзя сделать? – горько вопросил я. – В городе работает целый полк следователей, а… а криминальные общины спокойно сидят и ждут, когда все это закончится? Чтобы взяться потом за прежние дела с новой силой? Вот это вы устроили тут…

– Да ничего мы не устраивали! – недовольно поморщился Сухов. – Это обычный порядок вещей в нашем обществе – пора бы уже привыкнуть… Ну хочешь, пойди к этим ребятишкам и попроси: «Братва! Постреляйте друг в друга!» – Сухов тонко улыбнулся и блудливо подмигнул мне – я аж передернулся от негодования! – Покровители их повязаны, отмазывать некому. Только это из области фантастики: бандитских войн в нашей губернии уже давненько не было.

– Отдайте досье, – тихо сказал я, протягивая руку. – Оно вам не пригодится.

– Не понял! – удивился Сухов.

– У вас тут есть кнопка экстренного вызова охраны? – деловито осведомился я, решив переменить тактику. – На случай внезапного нападения?

– Нету, нету, – озабоченно сказал Сухов и два раза нервно хлопнул ресницами. – А что – у тебя есть данные о готовящемся нападении? Кто?

– Я, – скромно сообщил я, вставая и медленно обходя стол. – И прямо сейчас.

– Я… Ты это брось мне! – нервно воскликнул Сухов, вжимаясь в кресло. – Ты мне брось! Я тебя из такого дерьма вытащил! А ты?

– А я сейчас буду вас бить, – пообещал я, приближаясь к креслу прокурора. – Вы мной попользовались, а теперь не желаете до конца заниматься моими проблемами… Что ж – я сам займусь этим делом… Отдайте папку!

– Да на, на – забери! – досадливо пробормотал Сухов, отпирая сейф и опасливо косясь на мои руки. Он швырнул папку на стол – я взял ее и направился к двери. – Ни хрена у тебя из этого не выйдет! – бросил мне в спину Сухов. – Тоже мне – Пинкертон новоделаный… Тьфу!

– А это мы посмотрим, – молвил я, открывая дверь. – Вы не переживайте – я вам звякну, если что…

Итак, всеведущий Сухов сказал, что надо попросить братву пострелять друг в друга.

В течение оставшейся части рабочего времени мы со Стасом и Оксаной изучали досье и занимались анализом таких понятий, как предрасположенность к межгрупповым и межличностным конфликтам между членами замкнутых структур криминального характера. В 19.00 к нам подключились Слава и Серега Айдашин. К исходу суток результатом нашего коллективного труда стал тщательно разработанный план, который мы несколько тенденциозно обозвали «Троянский конь».

Объектом нашего внимания стали отношения между бандитской бригадой Октябрьского района и бригадой вокзальной.

Бригада Октябрьского района была самой многочисленной: она насчитывала около семидесяти «быков» и контролировала два рынка, барахолку, пять гостиниц и более десятка солидных кабаков, в том числе и «Тюльпан». Руководил бригадой некто Анджей Стадницкий, этнический поляк по кличке Гога: юморной мужичара лет тридцати пяти, слывший философом и вообще натурой впечатлительной, склонной к излишней сентиментальности. Замечателен этот Гога был тем, что в свите его присутствовали исключительно товарищи с нетипичной антропометрией и разного рода психическими отклонениями.

– Моя кунсткамера! – ласково говаривал, бывало, бригадир Октябрьского, поглаживая по шишковатому квадратному черепу чудовищно мощного коротышку по кличке Ухо.

У всех на памяти был случай, когда один из заезжих «смежников» в пылу шумного застолья под пьяную руку зло посмеялся над ущербностью Уха. «Смежника» более никто не имел счастья лицезреть, а спустя три месяца после его внезапного исчезновения кто-то из братвы под большим секретом сообщил, что, оказывается, злобный смехун отчего-то заделался постоянным пациентом Моздокской проктологической больницы… Этот-то несчастный олигофрен Ухо уже на первом этапе разработки «Троянского коня» органично вписался в стройную систему наших козней.

Вокзальная бригада была почти вдвое меньше и контролировала собственно вокзал и прилегающую к нему территорию. Командовал бригадой Вадик Нигматулин по кличке Татарин. Вокзал располагался в самом сердце землицы октябрьской и раньше входил в состав Октябрьского района: это Феликс, взяв бразды правления центральной группировки, выделил его в самостоятельную «административную» единицу. Этот факт больно ранил самолюбие октябрьского предводителя Гоги и не давал ему покоя со дня убытия Феликса в царство теней. Внешне это никак не проявлялось, но дотошные аналитики ПРОФСОЮЗА зафиксировали несколько фактов, свидетельствующих, что между двумя бригадами отнюдь не все обстоит столь благополучно.

Со дня смерти Феликса Гога несколько раз подкатывался к Татарину с предложением безвозмездно отойти под его сильную руку. Свое желание возглавить альянс Гога мотивировал перспективой образования мощной группировки, которая стала бы сильнейшей как в городе, так и в области. Но основные мотивы, движущие Гогой, оставались в черных недрах махровой бригадировой души. Гогу точила жлоба. Весь огромный Октябрьский район давал оборот «черного нала» едва ли не меньший, чем тот, что прокручивал через вокзал монументально спокойный и рассудительный Татарин. Татарин всякий раз отвечал отказом.

Объектом нашего внимания стали также отношения между азербайджанской общиной и бригадиром Кировского района Витей Снеговым по кличке Протас. ПРОФСОЮЗ подсунул мне такие данные на Протаса и мамедов, что не надо было никаких аналитических групп для выработки единственно верного решения, ведущего к крайнему обострению между первым и вторым. В досье было все расписано как по нотам – иди и играй!

Азербайджанская община «держала» торговлю фруктами, ювелирное дело и наркотики и выглядела вполне миролюбиво: мамеды никого не грабили и не убивали зря – немногочисленная боевая дружина, состоящая из бойцов, прошедших карабахскую школу, занималась охраной семейного бизнеса и использовалась в экстренных случаях. Тем не менее мамеды имели в криминальном мире города и области значительный вес, и конфликтовать с ними опасались. Все знали, что каждый мужчина-азербайджанец встанет «под ружье» и будет до последней капли крови отстаивать интересы рода. Руководили общиной уважаемые товарищи предпенсионного возраста – братья Аллахвердиевы: Гусейн, Байрам, Сеид-Ага и Мамед.

Давным-давно Гусейн Аллахвердиев перебрался с женой и детьми в Новотопчинск и начал скромно торговать фруктами, которые привозил его брат-дальнобойщик Байрам. Вскоре в наш город приехали все братья Гусейна. Торговый бизнес их постепенно расширялся – восточные люди умеют ладить с властями. И постепенно каждый из братьев перетащил в Новотопчинск всех своих родственников, те – своих, и очень скоро, лет через пять, в области вовсю трудился клан Аллахвердиевых: братья двоюродные, троюродные, сестры, племянники, тетки, мужья и жены, и так далее и тому подобное. Короче, все – родственники. В общей сложности что-то около двух тысяч человек. Им глубоко до лампочки все наши конституции и права: есть старейшины, вожди, так сказать, есть закон кровной мести, и все это вполне вписывается в такое понятие, как «суд шариата».

Бригадира кировской братвы Протаса и азербайджанцев связывал общий бизнес – наркотики. При всех отрицательных качествах Протаса в деловой хватке и перспективном планировании ему отказать было нельзя. Огромные массы рабочего люда, ютившиеся на территории Кировского района, подростки и молодежь пред– и послеармейского возраста во все времена испытывали неукротимую тягу к «торчку», дабы хоть на краткий миг оторваться от реалий этой гнусной и безрадостной жизни и воспарить в сказочном мире сладких наркотических грез. Протас – душка! – эту тягу реализовал в полном объеме: хорошо отлаженная машина сбыта наркотиков в Кировском районе работала бесперебойно. Поначалу наркотики распространяли сами азербайджанцы, отстегивая Протасу за «крышу» определенную сумму.

Протас недолго наблюдал за тем, как мамеды жируют на его территории: в один прекрасный день он дал команду всех наркоторговцев из Кировского удалить и установил жесткий контроль за границами своей «вотчины». А сам встретился с Гусейном и сказал: буду торговать сам. От вас мне нужно только регулярное поступление очередной партии «дури» по сходной цене. Гусейн попытался было уговорить бригадира оставить все как есть, мгновенно усмотрев большие убытки от грядущей перемены, но Протас уперся: или так, или вообще никак. Деваться Гусейну было некуда, а поскольку оптовые цены на тот или иной вид «дури» хорошо известны, «закроить» при установке таксы не получилось. И стал еженедельно Протас получать заранее обусловленную порцию наркотиков для распространения в своем районе, а специально назначенные Протасовы люди начали ударно торговать «химкой» и «чернухой» в разных подвальчиках и забегаловках.