Город, который забыл, как дышать - Кеннет Харви

На Чейза такое скопление мертвецов подействовало угнетающе. Он не ожидал, что их будет так много. Сержант совсем обалдел от происходящего и мог думать только о Терезе. Не дай бог ей узнать. Это ее прикончит.

— Вы ведь сержант? — Пар клубился над маской доктора Баши. Они прошли в глубь помещения.

— Сержант, — ответил Чейз.

— Так есть тут опознанные? — Баша указал на столы, розовая ладошка мелькнула перед носом Чейза. — Хоть кто-нибудь?

— Не то один, не то двое.

Чейз поправил маску, марлевые завязочки больно давили на уши. Ему не хотелось дышать этим воздухом. Сержанту казалось, что неизвестная зараза вот-вот вцепится в его легкие и потом вылезет наружу дома. А Тереза настолько чувствительна, что может даже неврастению подхватить воздушно-капельным путем.

— Нашли их родственников?

Баша внимательно разглядывал ближайшее к нему тело. Утопленник лежал на боку. Старый водолазный костюм, на шее — овальная маска. От нее на лице остался глубокий след. Баша покачал головой, не в силах поверить своим глазам.

— Это не современное снаряжение.

— С такими в шестидесятых ныряли, — согласился Чейз.

— Откуда вы знаете?

— Сам раньше увлекался. Теперь, правда, забросил.

— Ясно.

Баша немного растерялся, но все еще был настроен благодушно. Его заинтересовало тело с другой стороны прохода, и он подошел поближе. Одежда конца девятнадцатого века.

— Обратите внимание на ботинки, — сказал Баша и показал на шипы, торчавшие из подошв, — это обувь для охоты на котиков. В таких ботинках ходили по льду.

— А-а.

Чейз старался дышать ровно. Он посмотрел в глубь помещения, в дальнем конце прохода стоял солдат с видеокамерой. В этом ряду лежало не менее двадцати трупов, и каждый надо было заснять. Свет прожектора залил очередное тело, выхватил лицо, потом руку, ногу…

Утопленник справа от патологоанатома числился под номером «1». Соответствующая бирка была прилеплена к белой раме стола.

— Первым нашли, — объяснил Чейз.

— А всего сколько?

— Где-то под семьдесят.

— И все разного времени?

— Да.

— А общее у них хоть что-нибудь есть?

— Может и есть, да только мы пока не знаем.

— И никакого разложения.

— Точно.

— Прямо скажем, не самый типичный случай. — Баша с интересом повернулся к полицейскому. — Обычно вода меняет тело до неузнаваемости. Оно раздувается, кожа становится мягкой и слезает лоскутами.

Чейз не ответил. Что тут говорить?

— Бред какой-то, — сказал Баша.

— Да уж, — подтвердил сержант.

— Просто смешно. — Доктора начало потряхивать. — Наука тут бессильна. Честно могу признаться. Другие патологоанатомы здесь были? Наверняка были, и многие. А сколько еще набежит…

— Да я не знаю, сэр.

Чейз проследил за взглядом врача. Баша озирался по сторонам. Везде тела. В кошмарном сне не приснится. Катастрофа, по-другому не скажешь. Вызревала веками, и вот вам, пожалуйста. Чейз в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Груды мертвецов, которых некому оплакать.

Баша прищурился, словно надеялся рассмотреть что-нибудь более реалистичное. Он оглядывал столы, люминесцентные лампы, высокие окна, через которые в комнату лился утренний свет, длинные белые стены.

— Есть такие, кого точно опознали?

— Ребята думают, что есть. — Чейз двинулся по проходу в сторону солдата с видеокамерой.

— «Думают». Уже хорошо.

— Ну да.

Чейз подвел патологоанатома к девушке лет двадцати. Милое, правда, неестественно бледное лицо, светлые волосы, мокрые и спутанные. Одета она была в джинсы и голубую футболку. К левой ноге прилипла розовая морская звезда.

— Эта, вроде, поновее, — одобрительно сказал Баша. — Хотя, кто знает. По мне, так все они свеженькие. Для трупов, разумеется.

— Вот ее-то и опознали. Два года назад пропала.

— Как зовут?

— Бонни Поттл. Дэрри Поттла сестра.

— Дэрри Поттла?

— Он то ли третий, то ли четвертый. Ну, который заболел этой… вам лучше знать.

— Вы имеете в виду затрудненное дыхание?

— Его.

— А первым кто был?

— С затрудненным…

— Да.

— Вроде первым был Масс Дровер покойный. Думали, у него депрессия: спрятался от всех, злой стал как черт. А потом взял да помер.

— Самоубийство? — предположил Баша.

— Нет. Это у всех у них так. Сначала звереют, но ненадолго. А потом дышать перестают.

— Я еще из Сент-Джонса звонил доктору Томпсону. И он сказал, что у пациентов никаких воспалительных процессов. Ни в легких, ни в бронхах. И в тканях головного мозга изменений нет.

— Чего не знаю, того не знаю. Я так понял, у них просто дыхалка отказывает.

Баша снисходительно посмотрел на Чейза.

— «Дыхалка отказывает». Еще скажите «батарейки садятся». Ладно. Допустим, что угнетенное дыхание и эти тела как-то связаны между собой. Но как? Разве что вирус какой-нибудь, который выделяется при разложении тканей.

— Каком разложении?

— А вот сейчас и посмотрим.

Баша подошел к телу девушки, аккуратно достал из кармана пару резиновых перчаток и натянул их на руки. Потрогал горло женщины, потом поднял и внимательно осмотрел ее левую руку. — Не окоченела, — пробормотал он и задрал на трупе футболку.

Чейз отвел глаза от бледной с зеленоватым оттенком груди.

— Повреждений нет. Помогите мне ее перевернуть. Вот эту ногу — вот сюда, — скомандовал Баша.

Сержант взялся за джинсы Бонни Поттл, стараясь не касаться розовой морской звезды. Ткань была насквозь мокрой и ужасно холодной. Тело перевернули на бок. Баша осмотрел спину девушки.

— И здесь чисто.

— Может, она из лодки нечаянно выпала?

— Возможно. (Так, теперь осторожненько опускаем.) Хотя вряд ли. Вы только поглядите на одежду. — Доктор помахал карандашом над трупом. — Тепло было. Если она и выпала из лодки, ее вполне можно было спасти. Скорее уж, она утопилась. — Баша коснулся левой лодыжки девушки и задрал штанину. — Ага, — пропел он и показал кончиком карандаша на красное кольцо воспаления. — Это след от веревки. К веревке — камень, камень — в воду, вода — в легкие. Вот так вот.

Слева ударил яркий свет. Чейз прищурился и с трудом различил силуэт солдата с видеокамерой, умник светил прямо в глаза. Баша тоже поднял голову и взглянул на прожектор.

Камера подвинулась ближе, доктор и полицейский застыли перед объективом.

— Ведите себя естественно, — велел им бесплотный голос, самого солдата за потоками света было не разглядеть. — Представьте, что меня здесь нет.

Томми задержался у входа в приемное отделение. Люди в холле сидели и лежали, привалившись друг к другу или кое-как примостив голову на спинку переднего кресла. Кто-то застыл у стены. У всех — потерянные лица, каждого оторвали от повседневных забот и заперли в этом помещении, где нельзя ничего, можно только тихонько переговариваться.