Стихотворения в пяти томах - Мирра Александровна Лохвицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быть может, я простить тебя сумею.
АГНЕСА (гордо)
Не надо мне прощенья твоего.
Я столько же виновна, сколько волны,
Когда их буря к берегу несет.
Иди. Смотри. Я все тебе сказала.
Что ж медлишь ты?
РОБЕРТ
Пожалуй, ты права
Не лучше ли уйти, моя Агнеса,
В наш светлый, алый, радостный покой,
Изведать там небесное блаженство
Нездешних снов, каких не знали мы?
АГНЕСА (восторженно)
Роберт, о, как тебя любить я буду!
Как я…
РОБЕРТ
А все же лучше посмотреть,
Не правда ли?
(Быстро направляется к трупу).
АГНЕСА
О, ты все тот же!
РОБЕРТ (на минуту останавливается, смотрит на нее)
Тот же.
(Подходит к трупу и, откинув мантию, вглядывается в его черты)
А!.. Это брат мой! Все я ожидал,
Но не его увидеть. Он задушен.
На шее петля. Теплая рука.
Быть может, жизнь еще в нем не угасла.
О, если б к жизни мне его вернуть!
Он все бы мне поведал без утайки,
Таков, как он, на пытке не смолчит.
(склоняется над ним).
Нет, кончено. Он умер, без сомненья,
Избег, счастливец, моего суда.
(Подходит к Агнесе и, схватив за руки, бросает ее перед собой на колени)
Но я тебя заговорить заставлю!
Что было между вами? Говори!
Зачем он мертв, убит, и так недавно?
Молчишь?.. Ты смеешь мне не отвечать?
А!.. Женщина!.. Меня ты испытуешь
Сверх меры. Есть терпению предел.
Но я тебя заговорить заставлю –
И ты заговоришь или умрешь!
АГНЕСА (на коленях)
Убей меня! Молю, убей!
РОБЕРТ
Как? Только
Убить тебя? Убить, ты говоришь?
Ха-ха!.. Да, это было б милосердье!
Да это было б ангельским судом.
Ты будешь жить, но жизнию такою,
Что грешники, горящие в аду,
Поверь, тебе завидовать не станут.
Эй, люди! Эй!..
(Обращаясь к вбежавшим слугам)
Связать вот эту тварь!
Слуги
Графиню? Как?.. ослышались мы, верно…
Как! Нашу… нашу госпожу?
РОБЕРТ
Молчать!
Без рассуждений. Руки ей скрутите
Живей и крепче. Этот труп убрать
И бросить в реку. Камень привяжите
Ему на шею, кстати, петля есть.
(про себя)
Он погребенья лучшего не стоит
И в нашем склепе места нет ему.
(Слугам)
Вы слышите? Эй!
СЛУГИ (оправясь от смущенья)
Слышим, виноваты.
РОБЕРТ
Чего ж вы стали?
СЛУГИ
Графа?.. В реку?.. Нам?..
РОБЕРТ
Да, этого, что был мне прежде братом
И назывался графом де-Лаваль.
А эту… тварь сейчас же отведите
В подвал, в in pace, в каменный мешок.
Акт V
«In pace» (подземная тюрьма). Тяжелые каменные своды. У одной из стен связка соломы, прикрытая рогожей, где лежит Агнеса. На ней широкая белая рубашка из грубой шерстяной материи, собранная у горла. Кроме большого каменного кувшина и табурета, стоящего около постели, в подвале нет ничего.
АГНЕСА
(Просыпаясь, приподымается на своем ложе. Она смертельно бледна. На лице застыло страдальческое выражение. Ее длинные каштановые волосы висят спутанными прядями.
Да, то был сон. Счастливый, светлый сон.
(озирается вокруг)
А это – жизнь. Солома, сырость, плесень
И холод стен. Да, это жизнь моя.
И никогда иной я не знавала.
Здесь родилась и выросла я здесь.
И, кажется, состариться успела.
Не кажется – наверно я стара.
(Проводит рукой по лицу)
О, как стара!
(Смотрит на большую паутину, висящую в углу)
Сто лет, по крайней мере,
Вот этого я помню паука.
Сто лет я здесь. Мой мир – моя темница.
(встает и обходит тюрьму, касаясь стен рукою).
Мой мир – еще не разгаданный мной.
В нем каждый день открытий полн нежданных;
Мои глаза привыкли к темноте,
То на стене узор я различаю
Из плесени, исполненный чудес,
Глубокого и тайного значенья;
То паутины дымчатой клочок,
То щель, откуда, падая по капле,
Вода сочится. Каждый день приносит
Мне новое открытие… Кш!.. Кш!
(Отскакивает в сторону)
Пошли, пошли, противные созданья,
Холодные и скользкие!.. Прочь, прочь!..
Опять скребутся… Что бы это было?
Нет, я не знаю ничего!.. Нет, нет!..
Я ничего не чувствую, не слышу.
Мне хорошо здесь. Тихо и темно.
(Помолчав немного, произносит шепотом, с расширенными от ужаса глазами)
А все-таки… я знаю… это – крысы!
ВЕДЬМА (неожиданно появляется из темного угла)
С веселым днем! Привет мой госпоже!
Как вам живется-можется в in pace?
Уж, кажется, чего покойней тут.
Ха-ха! Ха-ха!.. Немножко тесновато,
А можно бы и здесь нам поплясать.
Повеселить вас разве, как бывало
(Приплясывает, напевая)
Sabbat! Дружок мой, Грибушо,
С тобой мне хорошо, –
Ты так танцуешь хорошо –
Дружок мой, Грибушо.
Вам, помнится, пришелся не по нраву
Наш красный сон. Изволили серчать.
А ныне-то, я думаю, охотно
И дьяволу полезли б на рога…
Тьфу, снизу вверх! Грызи свои копыта…
А ныне-то и красный сон хорош?
(Подходит ближе к Агнесе и меняет насмешливо-почтительный тон на грубый и повелительный).
