Нежные щечки - Нацуо Кирино

Услышав крик, Касуми проснулась. Встретившись с вопросительным взглядом Уцуми, она поняла, что это кричала она сама. Машина мчалась по широкой трассе. С обеих сторон поля, заросшие мискантусом. Слева по горизонту — пустота, там лежало море. Касуми тяжело, со стоном, вздохнула. Глаза ее наполнились слезами. После увиденного во сне сердце учащенно билось.

Событие, происшедшее с ней в пятилетием возрасте, когда ее увел из дома сезонный рабочий, не оставило следа в ее памяти. Она не знала, правда это или нет, но сон до самых мелочей казался таким реальным, что это ошеломило Касуми.

— Сон увидела? — поинтересовался Уцуми.

— Да. Даже не сон, а как будто галлюцинация. Я во сне превратилась в собственную мать и все время размышляла о самой себе. У сна был сюжет: будто мои родители, сговорившись с Митихиро, выкрали Юку.

— Зачем они это сделали?

— Будто бы Митихиро знал о наших с Исиямой отношениях и решил отомстить.

Уцуми секунду помедлил.

— Я тоже об этом думал.

— Я время от времени представляю себе, будто Юка живет в Кирае, но мне и в голову не приходило, что Митихиро может быть в этом замешан. Даже во сне это стало для меня ударом.

— Я тоже, когда мы ездили на Сикоцу, видел сон.

— О чем?

— Как Идзуми убивает Юку.

— Да не может быть!

— Деталей я уже не помню, но я здорово во сне перепугался.

— Сон — всего лишь сон.

— Так и про твой то же самое можно сказать.

— Что же с нами происходит?

Уцуми ничего не ответил. Касуми стало страшно. Что же впереди? Казалось, будто за следующим поворотом ее ждет ее будущее. Касуми закрыла лицо руками.

2

Огромный круглосуточный магазин. В стекла било послеобеденное сентябрьское солнце. Казалось, будто перед ними съемочная площадка, залитая белым светом. Несмотря на самый разгар дня, внутри магазин был освещен флуоресцентными лампами. Белизна здания резко контрастировала с коричневым песчаным побережьем и морем. Пейзаж можно было бы назвать красивым, но все казалось каким-то ирреальным. Касуми стояла и рассеянно смотрела на магазин, стоящий на том месте, где когда-то был ее дом. Прибрежный пейзаж был таким же, как в ее детстве, и только здание было другим. По трассе непрерывным потоком шли машины, за трассой — лысая пологая возвышенность. На ней, на полпути к вершине, здание средней школы. На вершине — кладбище животных. Все как прежде. Только ее дом исчез с лица земли. Ее сон средь бела дня, который она увидела по дороге сюда, неожиданно рассеялся, потеряв силу. Касуми снова ощутила душевное спокойствие и разочарование. Спокойствие оттого, что в реальности все оказалось не так, как в ее сне, а разочарование — потому, что Юки здесь не было. Уцуми похлопал ее по плечу своими пальцами-костяшками:

— Я схожу спрошу.

Касуми опустилась на грязноватое белое ограждение, тянущееся вдоль трассы. Металл больно впился в тело. Она сидела и безуспешно пыталась вспомнить, было ли это ограждение во времена ее детства. Через стекло ей было видно, как Уцуми, стоя перед прилавком, разговаривал с молодым продавцом. Продавец в фирменной накидке энергично тряс головой. Касуми догадалась, что он ничего не знает. Когда и что здесь произошло? Куда подевались ее родители? Касуми снова принялась сличать пейзаж, открывающийся ее взгляду сейчас, двадцать лет спустя, с тем, как все это выглядело в ее памяти. Расположение зданий на главной улице, сама атмосфера этого места остались прежними, но все стало как-то поновее. Дома лишь немного отличались от того, какими она их запомнила. Это и свидетельствовало о прошедших двадцати годах. Касуми засомневалась в достоверности своей собственной памяти — а жила ли она здесь когда-то на самом деле?

Обогнув магазин, Касуми направилась к песчаному пляжу, тому самому, где она играла ребенком. Она прошла несколько десятков метров, увязая в мелком мягком песке. Дошла до ограждения из тростника, защищающего пляж от ветра. За ограждением ветер с моря становился сильнее — в воздухе летали крупинки песка. Касуми нагнулась и подобрала серый камешек, присыпанный песком. Попыталась разломить, камень не ломался. Вместо собак в тени тростникового ограждения на переломанных строительных блоках сидело несколько бездомных кошек. Все казалось таким, как она помнила, и не таким. Касуми решительно подняла голову и сделала то, на что все это время никак не могла отважиться: посмотрела прямо на море, раскинувшееся до горизонта, почти выпуклое, внушительного вида и объема водное пространство. Глядя на непрерывно набегающие на берег волны, будто плюющиеся злобой, Касуми наконец осознала, что она у себя на родине.

Пришли две девочки, по виду ученицы младших классов. А что, если… Она пристально посмотрела на них, но нет, ни одна из девочек не была похожа на Юку. Касуми подошла к ним и заговорила:

— А вы, случайно, не знаете Юку Мориваки?

— Не знаем.

— А забегаловку «Кирайсо», которая здесь раньше была, знаете?

— Не знаем.

— А фамилию Хамагути не слышали?

— Нет.

Девочки, явно оробев, с недоумением смотрели на Касуми, ни с того ни с сего начавшую забрасывать их вопросами. Притворившись, что бегают наперегонки у самой линии прибоя, они в конце концов просто удрали с пляжа.

— Мориваки-сан! — Уцуми приблизился к ней абсолютно беззвучно.

Он тяжело дышал, то ли оттого, что удушливый сильный ветер бил прямо в лицо, то ли оттого, что не привык ходить по песку. Ветер трепал его пиджак, и Касуми с жалостью смотрела на исхудавшее тело, проступающее под футболкой.

— Не тяжело так много ходить?

— Мне на это на… — Ему не хватило дыхания договорить, и он остановился на полуслове. — Наплевать.

Касуми молчала. Еще до того, как он начал говорить, она уже знала, что он скажет.

— Продавец сказал, что ему ничего не известно. Фамилия Хамагути тоже ему ни о чем не говорит. Владелец этого большого магазина сам родом из Асахикавы.

— Я так и знала. У отца-то точно не было денег, чтобы отгрохать такую громадину.

— Интересно, когда они переехали? Может, знаешь, у кого можно было бы спросить?

— Да есть тут одна приятельница, — ответила Касуми, будто спрашивая саму себя, а так ли уж ей хочется узнать, где теперь ее семья, которую она бросила много лет назад. — Только мне кажется, что я не хочу этого знать.

— Почему? — Уцуми пнул ногой песок. — Мы же специально за этим приехали.

— Ладно. Не знаю, здесь она по-прежнему живет или нет, схожу гляну.

— Как ее зовут?

— Сатико Абэ.

Сатико была той самой подружкой Касуми, которой идея побега показалась забавной, и она охотно взялась помочь в его осуществлении. Это она украдкой отнесла и спрятала в кустах за автобусной остановкой вещи, которые Касуми собиралась взять с собой. Сатико говорила, что ей будет скучно без Касуми и что она убежит вместе с ней. И хотя уже тогда она покуривала и пробовала спиртное, на авантюру с побегом все же не решилась. Касуми подозревала, что Сатико так и осталась жить где-то здесь, и оказалась права. Сатико скромно жила с мужем, работающим в строительной конторе, в доме своих родителей.

— Кто там?

Сатико, превратившаяся в обычную домохозяйку средних лет, подозрительно разглядывала Касуми. Та нерешительно мялась в темной прихожей. Уцуми с ней не было — сказал, что подождет в машине.

— Это я, Касуми Хамагути.

— Касуми Хамагути, — эхом повторила Сатико ее имя и, неуместно громко вскрикнув, поспешно включила в прихожей свет. В этих местах для защиты от снежных бурь и сильного морского ветра двери и окна в домах делали двойными. Поэтому в прихожей даже днем было темно. Сатико, взглянув в лицо Касуми, издала радостный возглас:

— Ой, и правда! Как же мы давно не виделись!

— Спасибо, что тогда помогла мне. Я даже не смогла тебя поблагодарить.

— Ой, ну что ты. Я все беспокоилась, каждый день бегала проверять, не пропали ли вещи. А потом и ты, и вещи исчезли. Ну я тогда успокоилась, что все у тебя, значит, получилось. Я хорошо помню, как все это было.

Сейчас, спустя столько лет, они смотрели друг на дружку как сообщники и самодовольно ухмылялись. Они прошли в гостиную с разбросанными повсюду журналами и упаковками от сластей, и Сатико схватила Касуми за руки своими обветренными, огрубевшими руками.

— Ты абсолютно не изменилась.

«Пых» — пламя вырвалось из форсунки керосинового обогревателя. В комнате витал застоявшийся запах алкоголя.

— Ты, Сатико, тоже не изменилась.

— Да ну конечно. Я страшно постарела.

Сатико стыдливо стала приглаживать растрепанные, с отросшей химической завивкой волосы, метнулась на кухню и вернулась с двухлитровой бутылью в руках.