Каждый любит как умеет - Анна Малышева

– Надя, может, поговорим? – нерешительно попросил он.

– О чем?

Она ответила, и это уже было хорошо. Мужчина пригнулся и легонько поцеловал ее в ключицу. Она не отстранилась. Еще лучше.

– Тебе что – Бориса жалко? Сама же сто раз говорила – он конченый человек, сволочь, вор. Обкрадывал мать, все спускал на баб. Тетя Лиза его уже в десятый раз на работу устраивала. А толку-то?

– Перестань. Он тоже был человек, – Надя наконец открыла глаза. В смутном предрассветном свете они казались не синими, а карими. Такой же эффект давали плохие цветные фотографии, сделанные еще в советские времена. Надя почти на всех снимках получалась кареглазой.

– Если тетя Лиза терпела его, то мы и подавно должны были терпеть, – тихо сказала она. – Нуда, он все из квартиры повыносил, все продал, даже отцовские реликвии. Но это все равно не твое дело, Саша. Зачем ты влез?

– Зачем? – Он нетерпеливо придвинулся к ней. – А что твой прекрасный Борис хотел заложить квартиру – ты забыла?!

– Не хуже твоего помню, как тетя Лиза жаловалась, – сонно сказала Надя. – Но и сюда соваться не надо было! Не наше дело!

Да разве бы он выкупил квартиру сам? Одно из двух – или пропадай квартира, и тетя Лиза окажется на улице… Или по закладной будем платить мы! Потому что не выгонять же старуху из дома! – Ты бы первая так сказала!

Надя опустила ресницы. Возражать было нечего. Трехкомнатная теткина квартира прекрасной планировки, с хорошим ремонтом – это был давний предмет зависти Саши. Да и ей тоже нравилась эта квартира, что тут скрывать. Они с мужем жили в однокомнатной малогабаритке. А еще раньше – у его родителей. Тогда мечта об отдельной квартире являлась к Наде каждый день. Хоть бы какое-нибудь жилье, пусть тесное – но свое! Своя плита, свой холодильник, своя ванная… Потом Саша чудом получил эту малогабаритку. Его предприятие выстроило последний дом для сотрудников, и они были в числе последних счастливчиков, кто получил квартиру. Потом благословенные времена закончились, и получить квартиру вот так – даром – было уже невозможно.

Саша был архитектором. Профессия когда-то была блатной и предполагала хорошую квартиру. Жалкая пародия на эту льготу у них уже была. Надя всю жизнь проработала портнихой. Эта профессия предполагала наличие денег, побочные заработки, относительное благополучие. Но из ателье она ушла после сокращения. Наступило время, когда в Москве открыли вещевые рынки, и только сумасшедший пошел бы заказывать одежду в самое обыкновенное, рядовое ателье, где к тому же был риск, что пошьют плохо. Надя шила на дому, по «Бурде» – и получала совсем не так много, чтобы доплатить за обмен однокомнатной квартиры на большую. Но она все же собирала деньги – доллар к доллару, сотню к сотне. Понемногу нарастала тысяча долларов, другая… Это длилось не один год. Саше за эти годы повезло только раз. Он сделал проект загородного особняка для помощника судьи из районного нарсуда. Заказчик заплатил за работу полторы тысячи долларов.

– Может, попробуем поменяться? – нерешительно предложила Надя, когда он принес эти деньги. – Твои плюс мои… Хоть на двухкомнатную наберем, а? Займем у кого-нибудь, если не хватит!

Но муж предпочел купить машину и настоял на своем, как всегда. На этой белой «Оке» они ездили по очереди. В основном Надя – когда надо было съездить к клиентке, сделать примерку на дому, отвезти заказ. Теперь она всегда рыскала в поисках очередного заказа. Покупка машины почти безнадежно отдалила срок обмена квартиры. Женщина опять собирала деньги, умоляла мужа искать выгодные заказы, а если придется – то и переменить место работы, да и саму работу. Им удалось скопить четыре тысячи долларов – путем экономии на всем, даже на питании. Но когда у нее был юбилей – сорок лет – Саша подарил ей бриллиантовые серьги. Вместо того чтобы обрадоваться подарку, Надя целые сутки прорыдала. Она не понимала, о чем думает муж? Без машины еще можно было прожить. Но с квартирой дело оборачивалось совсем плохо. В одном углу торчал столик с машинкой «Пфафф». В другой – огромная чертежная доска формата А-1. Самым страшным была не теснота, а мысли о ребенке. Надя не хотела рожать, когда они жили с Сашиными родителями. Она содрогалась, когда представляла, что в этой тесноте появится новый член семьи. Теперь, в однокомнатной квартире, мечта и подавно не могла осуществиться. Ей было сорок лет. Она хотела бы родить сейчас, пока не поздно. Надя паниковала, и ее не утешали мысли, что некоторые рожают и в сорок пять, и позже… Но ее ребенок был бы первенцем, а первые роды после сорока – слишком большой риск. И затягивать становилось все опасней.

– Чего ты ждешь? – спрашивала она Сашу, когда горечь подступала к самому горлу. – Давай продадим машину? Или так и поменяемся – квартира с машиной на двухкомнатную?

Он наотрез отказывал.

– Ты не хочешь ребенка? – напрягалась Надя. Конечно же он хотел. Сына или дочку – все равно.

Он и сам переживает, но как рожать в таких условиях… Он зарабатывает мало, на заказы больше не везет. Надя не сможет работать – и пропадет вторая статья дохода. А расходов прибавится. Эта тема была такой привычной, что она знала наизусть все вопросы, которые можно задать, и все ответы, которые можно получить. Слишком тесно, слишком мало денег, слишком смутно видится будущее…

– А я стала слишком старой! – Надя падала на постель и рыдала – в голос, звонко, как девочка. Саша утешал, сидя рядом и трогая ее трясущиеся плечи. Говорил, что она молодая, здоровая, красивая, что бояться пока нечего, что время не уйдет…

– Родила же твоя тетя Лиза в тридцать шесть! – успокаивал он ее. – И гляди – какого оболтуса вырастила! Теперь, наверное, жалеет.

Но таким доводом Надю нельзя было утешить. Ей чудился в этих словах подспудный намек – что не стоит рожать так поздно, что лучше никакого ребенка, чем такой избалованный, каким стал Борис… Борис и в самом деле доставлял матери слишком мало радости. Он почти не бывал дома, особенно в последний год. Всерьез пристрастился к наркотикам. Мало-помалу продал все более-менее ценное. И буквально накануне своего исчезновения заявил матери, что он вляпался в долги и теперь ему придется заложить квартиру. Нужно ее согласие.

Испуганная тетя Лиза позвонила племяннице, но говорила не с ней, а с Сашей. Тот успокоил родственницу, как мог, обещал приехать и поговорить с Борисом. Тетя Лиза напилась сердечных лекарств и приготовилась дать сыну достойный отпор. Ее до полусмерти напугала перспектива лишиться прекрасной квартиры и оказаться на положении бомжа. Сын шутливо заявил, что квартиру он закладывать не станет. Мать самым серьезным тоном ответила, что согласия на заклад не даст. Утром Боря ушел из дома, как будто – на работу. И больше не возвращался.