Рассветники - Юрий Никитин

Открылась дверь, в проеме появилась Эльвира – в роскошном халате, с подколотыми волосами, без грима, но яркая и странно свежая.

– Кофе готов, – произнесла она чарующим голосом, – а яичница с зеленью, как ты любишь.

Я спросил ошалело:

– А ты… чего… а?

– Встала и сделала кофе, – объяснила она, – какой ты любишь. А что, твои вкусы изменились?

– Не совсем, – пробормотал я одурелым голосом, – но… как?

– Просто почувствовала, – объяснила она. – Пришла в офис поздно вечером, поспала немного, а за десять минут до твоего подъема встала, приготовила все…

Я потянул ноздрями, аромат яичницы и мощный запах кофе просачиваются из-за ее спины, хотя Эльвира уперлась рукой в косяк, красиво изогнув тонкий стан, словно не впускает ко мне в кабинет.

– Ничего не понимаю, – буркнул я, – но… где кофе?

Она отступила, я прошел мимо, на столе в круге света от яркой настольной лампы большая чашка с кофе, а на блюдце горка мелкого сдобного печенья, что просто тает во рту.

– Ну, – сказал я, – спасибо… ты тоже, кстати, можешь сесть.

Она усмехнулась и опустилась напротив. Ее взгляд не оставлял моего лица, сперва встревоженный, потом в нем появилась привычная насмешливость красивой уверенной в себе женщины.

Тонкий пояс придерживает полы на уровне талии, но выше разошлись, открыв безукоризненные груди. Я прихлебывал кофе и жадно хрустел печеньками, пожирая их, как семечки, старался смотреть ей в лицо и не опускать наливающийся тяжестью взгляд.

– Очень плохо? – произнесла она участливо.

– Почему это? – удивился я. – У меня все хорошо.

– У тебя такое лицо…

– Какое?

– Будто кто-то очень большой и сильный побил тебя большой палкой. И ты готов отступить…

Я фыркнул:

– Кто такое сможет? Я – победитель!.. Я победил триста пятьдесят миллионов человек, разве это не доказательство моей мощи? Так почему же я сейчас должен отступать, когда все проще и легче?

Она посмотрела с недоумением, долго морщила лоб, двигала бровями, даже губами пошевелила, что-то высчитывая или извлекая из пластов памяти, наконец спросила с подозрением:

– Это когда же ты победил в такой суровой схватке? Что-то не припоминаю.

– А ты знаешь обо мне так много?

– Все, – ответила она скромно.

Я сказал победно:

– Разве не я примчался первым, расталкивая других, к яйцеклетке, проломил стену, продрался через отверстие и тут же заделал за собой, чтобы другие не перли следом?.. Я – герой, сверхчеловек, победитель!.. Так почему же теперь отступлю?.. Нет, Эльвира, мы пойдем дальше. Просто… теперь понимаю насколько проще идти по уже протоптанной тропе!.. ну да это ладно. Скажи, как ты почуяла, что я проснусь? И что мне отчаянно захочется кофе?

Она пожала плечами:

– А разве такое можно объяснить? Просто почуяла. Приготовься, сегодня из телевидения придут брать у тебя интервью. Насчет чипов «Омега».

– Зачем? – спросил я. – И с какой стати?

– Надо просвещать народ, – пояснила она. – А также людей.

– Почему не знаю ни о каком интервью?

– Милый, – пропела она укоризненно, – зачем тебе о таких мелочах? На это есть извозчики. Я – твой извозчик.

Я буркнул:

– А я хто? Лошадь?

– Ты мой господин, – сказала она так ласково и чарующе, что я при всей настороженности не уловил злобной насмешки. – И я тебя повезу, куда изволишь. И ноги укрою пледом…

– И они сразу отсохнут? – спросил я с подозрением. – Иди-иди, ведьма.

Она улыбнулась, убрала пустую чашку и блюдце на поднос и ушла, очень довольная. Я тупо смотрел вслед и пытался понять то, что она давно поняла: раз втыкаю шпильки и пинаю шуточками, то между нами уже рухнула ледяная стена, которую я старательно возводил все годы.

Продолжая отвечать на вопросы, невольно подумал про эти самые чипы, о приходе которых говорят с таким страхом. Мало кто понимает, что присутствуем при последнем акте великой драмы. Все века наши мысли и чувства кипели в водовороте страстей взаимоотношения полов, с древности до нашего времени дошли трагедии на эту тему, а современные пьесы и фильмы почти неотличимы по глубинной сути от средневековых и даже античных постановок.

Все посвящено загадкам и сложностям взаимоотношений, возникали сложные культурные феномены типа «Замужняя женщина и любовник», возрос и успешно развивался жанр куртуазного романа, всем был понятен шекспировский Отелло… и вдруг теперь все оборвется, исчезнет, не будет загадок, все разрешено и все позволено…

Вчера был шок, когда брали предпоследний рубеж: смогли не только видеть друг друга через спутниковое наблюдение и видеокамеры, вмонтированные в одежду, но и – подумать только! – разговаривать и видеть окружение того, с кем разговариваем. На этой почве часто возникали скандалы и даже разводы, но сейчас вот-вот всех нас накроет лавина страстей, когда сможем читать мысли, видеть образы в мозгу другого человека, чувствовать то, что он чувствует к тебе на самом деле, а не то, что говорит, и в чем так горячо убеждает…

Я вышел из кабинета и предупредил, что скоро приедут телевизионщики, чтобы подобрали слюни и застегнули ширинки, и вообще под камеры не лезли, как чарличаплины, будет короткое интервью, я сам расскажу, какие вы здесь орлы, вон все вещи из дерева исклевали, надо бронебойным лаком покрыть…

Кириченко сказал живо:

– Шеф, а пусть даст интервью за вас Урланис?

– Почему так?

– А он до свинячьего писка его страшится, – объяснил Кириченко. – Телевизионщикам же страшилок нужно побольше? Вот он и поднимет им рейтинг!

Я повернулся к Урланису:

– Никогда не поверю. Такой слон и вдруг…

Он взглянул исподлобья и сказал зло:

– Вам все шуточки, но ведь в самом деле все рухнет! Все!

– Что все? – спросил я.

Он сказал с напором:

– Все это гигантское нагромождение лжи, которую мы не называем ложью, так как это часть жизни, без нее нельзя, а когда слишком уж откровенная, то для этого придуманы оправдательные ярлыки: «ложь во спасение», «ложь во благо»… Ведь даже комплименты – ложь!

Я буркнул:

– Что-то подобное слышал от Вертикова. Хотя да, если даже ты о таком заговорил…

Он окрысился:

– Что я, что я? Дубоголовый? Тупой, как пробка?.. Вы с Киричем просто быстрее схватываете, зато я лучше понимаю, как использовать, а вы… мотыльки сраные!

– Не горячись, – сказал я миролюбиво, – просто ты для нас всегда был олицетворением миропорядка. Как столб, на котором все держится, как Атлант, что держит небо на каменных плечах. А сейчас вот и этот столб зашатался…

Вошла, пахнущая улицей и солнцем, Вероника Давыдовна, остановилась, давая себя осмотреть, неспешно пошла к нам, улыбаясь во весь рот.