Клевые - Эльмира Нетесова

— Кого ждешь, сестричка? — услышала за спиной знакомый голос.

Оглянулась, увидела Леху, главаря шпановской банды. Он был не один. С десяток пацанов опекали его, шныряя вокруг спящих пассажиров, чистили их карманы, сумки, багаж.

— Чего тут прикипелась? Иль ждешь какого-то фрайера? — ухмылялся Леха бледными губами.

— Да жду!

— В путанках приморилась? Клево ли дышишь? А то, может, вспомним прошлое? Бухнем? Вали к нам на ночь. Покайфуем, по- балдим! Чего киснешь? Фрайера теперь всякую копейку считают. А я не скуплюсь! Сама помнишь! Айда с нами! Заквасим, повеселимся всей кодлой!

— Нет, Леха! Не могу с тобой! Да и толку от меня нет! На три дня загремела!

— Темнишь! Чего ж здесь ошиваешься? Иль твой фрайер без му- дей? — не поверил Леха.

— Я без перетыка…

— Не вешай лапшу на уши, не делай из меня Му-му. На кой ты нужна иначе? Иль мною брезговать стала, лярва?

— Отцепись, Леха! Правду говорю!

— Ну ладно, стерва! Пожалеешь, что загонорилась не ко времени! — вытянул губы в ехидной улыбке.

Но тут же осекся. Один из пацанов подал сигнал о шухере. Его знали все. На горизонте появилась милиция, банда мигом покинула вокзал, забыв о Катьке. Та огляделась, хотела выйти из зала ожидания, но поздно. Ее локоть накрепко схватила рука милиционера.

— Она! — услышала голос совсем рядом. И, оглянувшись, узнала прыщавое лицо сержанта.

— Попалась, пташечка-канареечка? Теперь не выскользнешь! Сюда тебя тоже в гости звали? А ну к нам иди! — подтолкнул вперед и, закрутив руку за спину, повел мимо проснувшихся, удивленных пассажиров к выходу.

Катька поначалу попыталась вырваться, но получила удар в печень, резкий, сильный, от какого в глазах потемнело и черные круги поплыли.

— Тихо, не шали! Не слиняешь! — сдавил и закрутил руку покрепче сержант.

Девка шла, опустив голову, чтобы никого не видеть.

— Воровку поймали!

— Да нет! Шлюху отловили!

— Банду накрыли! Из тех, кто в метро взрывы устраивает. Эта из них! Я точно знаю! У них бабы, как наживка! — рассуждал серый, пропойный старикашка.

— Пропустите! — орал сержант, расталкивая толпу.

— Стойте! Куда это вы ее ведете?

— Уйдите с дороги! Не мешайте!

— Отпустите! По какому праву вы взяли ее? Сейчас же отпустите! Не позорьте нас! Иначе отвечать будете!

— Прочь с дороги!

— Не пущу! По какому праву?

— Я тебе покажу права!

— Катя! За что тебя взяли? — только теперь узнала голос Юрия.

— А хрен их знает? Вот этот мент меня в гостинице сгреб, а потом в лягашке бил!

— Ах ты, гад! — рванул Юрий сержанта от Катьки за душу, отшвырнул в толпу зевак, с улюлюканьем, остервененьем набросившихся на оперативника. Его топтали грязными сапогами, били, пинали, оплевывали, материли до тех пор, пока на выручку не подоспел милицейский наряд.

Катьку с Юрием допросили наспех. За окном отдела милиции вокзала негодовала толпа, готовая в любой момент разнести в клочья всех сотрудников.

— Бабу ни за что опозорили!

— Хотели изнасиловать хором!

— Только на это они мастера!

— Лягавые сволочи! Небось кишка тонка один на один с мужиком? На бабах да на старухах отрываются, козлы вонючие!

— Эй, мужики! Чего стоим? Давай им вмажем по самые, покуда они не достали печенки тем двоим! — полетели камни в окна милиции. Толпа накалялась с каждой минутой.

— Отпустите этих двоих! Разгоните толпу от милиции! Зачем устроили свару? Не умеете тихо привести свидетелей, убирайтесь из отдела! — услышала Катька чей-то громкий голос.

И ее вместе с Юрием спешно вытолкали из отдела на улицу под восторженные вопли расходившейся толпы.

— Ага! Струхнули, мудаки! Не думайте, что отделались! Мы вас достанем! — ринулись к двери, оттеснив Катьку с Юрием в самую гущу.

Человек, схватив девку за руку, вырвал ее из кипящей толпы, выволок с привокзальной площади. И, приведя в метро, оглядел растрепанную, уставшую, злую, сказал, рассмеявшись:

— Ну здравствуй, Катюха! Куда теперь нам податься?

— Не знаю, Юра! Ума не приложу! — смотрела на него растерянная, оглохшая от шума и сутолоки.

— Пошли со мной. Я знаю одно тихое место. Там мы переведем дух и поговорим! — потянул за собой Юрий. Вот сюда, в этот двор. Здесь нас никто не увидит и не услышит. Тут когда-то жил капитан моего судна. Здесь вся его молодость прошла. Теперь никто не жи

вет. Ни одной души. Дом заброшен. В нем грязно и холодно. Как на душе у сироты. Потому сам в нем не остановился и тебя не зову.

— Все ж в доме лучше, чем на дворе, — оглядела девка унылый, заснеженный двор без единого следа, без признаков жизни.

— Ладно, если не боишься, пошли! — повел к двери, открыл, рванув на себя изо всей силы. Дверь, словно зубами щелкнула, отворила гнилую пасть. Запахло плесенью, сыростью, пылью.

— Смотри, не наткнись ни на что в этой темноте! — нашарил выключатель. И Катька уже при свете прошла узким коридором в комнату.

— Давай здесь посумерничаем, — предложил Юрий.

— Подожди, дай коврики с кресел вытряхну. Да скатерть выбью на улице. Иначе дышать нечем.

— А давай окно откроем. Проветрим комнату. Потом рефлектор включим! — открыл окно настежь и в комнату ворвался морозный воздух.

Катька, не выдержав, протерла пыль, подмела полы. Прямо в окно вытряхнула пыль со скатерти и ковриков, с покрывал и подушек. Даже подоконники протерла. И, оглядев комнату, сказала тихо:

— Дом без хозяина, как дите без мамки!

— Тебе здесь нравится?

— Мне надоели чужие углы. Они не греют.

— А свою квартиру иметь хочешь?

— Где ж ее возьму! Нет у меня столько денег, чтоб себе купить хотя бы однокомнатную. Я невезучая. Ту, в какой жила, отчим занял. Видно, никогда не будет своего угла. А тут… Есть жилье, но не дорожит им человек. Бросил и уехал. Нашел другое место. Может, лучше там ему. Но жилье сдавать мог. И деньги бы имел. И квартира не гнила бы. Вернулся — она в порядке.

— Эх, Катька! Здесь другое. То, что не позволяет вернуться в эту квартиру, как в прошлое. Это память. Она и через годы болит,

— наблюдал Юрий за бабой, протиравшей стол, тумбочки.

— А почему капитан уехал отсюда?

— Тогда он не был капитаном. Им он стал на Севере. Здесь работал инженером на автозаводе. Как и другие. Получал свои сто двадцать рублей. Жена — на часовом. Тоже сотню имела. Растили дочку. Все шло спокойно, пока не отправил жену на курорт. Она, как все жены, любила болеть, а еше больше — лечиться на курортах, в санаториях. Будь возможность, она не вылезала бы оттуда. Но наш кэп, словно чувствовал, и не позволял мотаться по курортам. Он и теперь прижимистый человек. А тогда умела баба обломать его. Уговорила. Уехала на месяц. А когда вернулась, заметил перемену в ней. Поначалу решил спросить, откуда взялись кольца, перстни, браслеты, ведь он их не покупал ей. Ответила, что нашла

на берегу моря. Кто-то потерял. А браслет забыла женщина, какая жила с нею в одном номере. Ну, поверил. А через полгода сказали соседи, что жена ему изменяет. Он решил проверить. И застал свою прямо в этой комнате с тем, с кем отдыхала на курорте целый месяц… Он был обычным старым распутником, зато при должности и хорошем окладе. Вот это и прельстило бабу. Наш кэп, глянув, кому предпочла его жена, все понял. Старику указал на двери, а жене велел собирать барахло и выметаться поскорее. Они ушли. Оба. Но через неделю у кэпа начались неприятности. Он терпел два месяца. А потом завербовался и уехал на Север. С тех пор вот уже двадцать лет даже в отпуск не приезжает. Слышать не может о Москве, хоть здесь родился и вырос.

— Там он до сих пор один живет?

— Нет! Давно женился. Имеет двоих детей, жену, счастлив и доволен своей судьбой. Его вторая жена не мотается по курортам. Ей хватает мужа. Да и болеть некогда. Недавно дочь замуж выдали. Первый внук появился. Сын служит на флоте. Пишет — девушка у него появилась. Невестой называет. Так что все наладилось. А этот угол не принес человеку счастья.

— Дело в самом человеке, а не в квартире. Вон моего отчима куда ни посели… Он и в Москве, и на Камчатке сволочью отстанет- ся! И зачем такие в этой жизни нужны? Оно, может, и мне, дуре, не стоило родиться! Да ведь не от моего желания все случилось, — вздохнула Катька и сказала тихо: — Ой, как жрать охота…

— Тут рядом магазин. Я мигом. А ты порядок пока наведи на кухне…

Когда Юрий вернулся, увидел отмытую газовую плиту, сверкающую раковину и стол. Все стулья уже были протерты. Катя домывала пол.

— А из тебя хорошая хозяйка получится! — похвалил девку.

— Так еще бабка говорила. Даст мне по башке каталкой и приговаривает: "Хорошая хозяйка получается из той девки, какая суп слезами солила! Из небитой да избалованной путя не жди." Ее саму когда замуж отдавали, отец жениху вместе с приданым отдал кнут. И велел не выпускать его из рук никогда. Тот даже ночью держал его под подушкой. Все тридцать лет…