Эхо вины - Шарлотта Линк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Об этом Дженни вовсе не задумывалась. Когда ее мать, словно разъяренная фурия, ворвалась в бюро недвижимости, всем своим видом контрастируя с ухоженной дамой в жемчужном костюме, и железной хваткой вцепилась в руку Дженни, девочке показалось, что хуже, чем сейчас, ее положение и быть не может. То, что Дорис едва не лопалась от злости, видно было за километр. Дженни страстно желала лишь провалиться на месте, исчезнуть в далекую страну, где ее никто и никогда не нашел бы.
Но интернат – нет, такое не могло присниться ей и в страшном сне. Ни за что на свете! Троих детей из соседнего подъезда отправили в интернат, потому что их отец страшно пил, а мать два раза выбрасывалась с балкона, чтобы покончить с собой, но вместо этого лишь переломала себе все кости. Дженни видела этих детишек, как их забирала в интернат чужая тетка, довольно злая на вид. Когда девочка вспоминала эту сцену, у нее мороз шел по коже.
Нет. Интернат – это самое худшее на земле.
Дженни снова расплакалась.
Дорис наконец-то заметила, что ее сигарета потухла, и снова поднесла к ней зажигалку. Несколько затяжек слегка успокоили ее. Она окинула внимательным взглядом свою дочь, которая сжалась комочком в кресле.
– Ну и? Ты скажешь мне наконец, что ты потеряла рядом с тем бюро недвижимости? Намеревалась купить двухэтажный особняк с бассейном?
Дженни молчала. В последнее время она все больше склонялась к тому, чтобы доверить свою тайну маме. Может, она все-таки сумеет понять свою девочку и не будет так сердиться на нее. Но при взгляде на маму у Дженни вдруг снова пропало желание что-либо рассказывать ей. Женщина выглядела такой разъяренной…
– Так. – Дорис прикрыла глаза. – Если ты немедленно не объяснишь мне, в чем дело, то мне, наверное, и в самом деле придется сходить в отдел по делам несовершеннолетних и заявить там, что я не успеваю уделять внимания своей дочери по причине страшной занятости…
– Нет! – закричала Дженни. – Я не хочу в интернат! Не хочу! Мама, только не это! Пожалуйста!
– Тогда выкладывай, зачем ты туда ходила. И побыстрее! Мне надо возвращаться на работу.
Дорис поглядела на свои наручные часы.
– Я ходила туда из-за одного дяденьки, – прошептала Дженни.
– Из-за какого еще дяденьки?
– Он пообещал мне… день рождения…
Дорис вздохнула:
– Говори толком и по порядку. Какой день рождения? Твой?
– Да. Ведь я так хотела пригласить в гости друзей на большой праздник…
– Я помню. Мне казалось, дискуссия на эту тему закрыта.
– Дяденька сказал, что он может мне помочь.
– Что это за дяденька такой? Откуда он взялся?
– Не знаю. Я не знаю, как его зовут. И в этом-то вся проблема… Он не появляется больше в магазине канцтоваров, хотя говорил, что приезжает туда каждый понедельник. Ради меня он собирался приехать туда в субботу и показать мне свой дом, но тогда у тебя заболел желудок и ты совсем расклеилась, поэтому мне не удалось выйти из дома. По понедельникам он больше не появлялся, и я подумала, что он, может быть, приедет в какой-то другой день. Поэтому я и пошла сегодня к тому магазину. Я понимаю, что прогуливать уроки нехорошо, но ведь мне так хотелось… друзей…
Дорис смотрела на дочь широко раскрытыми глазами. Сигарета тлела у нее во рту, но женщина совершенно забыла про нее.
– Что? Я правильно тебя поняла? Какой-то совершенно посторонний дядька предложил тебе организовать день твоего рождения?!
– Да. Он говорил, что у него большой дом с садом, и он так классно умеет устраивать детские праздники! Он собирался все мне показать, и мы бы придумали вместе, как лучше украсить сад и подвальный этаж. Дяденька сказал мне, что я могу пригласить столько детей, сколько захочу. И я даже купила уже несколько пригласительных открыток…
Дорис медленно опустилась на диван. Дженни с удивлением заметила, что лицо матери стало серым как пепел.
– Боже мой, – прошептала Дорис.
– Он такой добрый, мама, правда! – уверяла девочка.
В комнате зависла долгая минута молчания. Затем сигарета догорела до конца и обожгла кончики пальцев Дорис. Вскрикнув, та выбросила сигаретный пенек в пепельницу.
– Где вы познакомились с ним? – спросила она сдавленным голосом.
– В магазине. Я приходила туда и постоянно смотрела на пригласительные открытки. Он спросил, скоро ли у меня день рождения. Я ответила, что да. Я рассказала ему, что ты не хочешь, чтобы я приглашала друзей к нам домой. Он спросил, поэтому ли я такая грустная. Я ответила, что да…
Дорис медленно покивала головой. Затем она решительно встала, стянула рабочий халат и схватилась за свою сумочку.
– Пойдем, – позвала она Дженни.
– Куда? – растерянно смотрела на нее девочка.
– В полицию. Мы с тобой немедленно идем в полицию. И там ты повторишь все, что только что рассказала мне. И опишешь этого мужчину как можно точнее. Идем. Ты не представляешь, как это важно!
– Мамочка! Не хочу в полицию! Я не хочу в интернат!
– Какой интернат? Дженни, я никому тебя не отдам. Но если нам повезет, твой новый друг отправится в тюрьму!
– Но ведь он ничего не сделал! Дорис снова прикрыла глаза.
– Нет, не сделал. Тебе он – слава богу! – ничего не сделал. Не вышло. И в первый раз в жизни я от всей души благодарю Бога за то, что у меня испорчен желудок!
Дженни совершенно не поняла, что мама имеет в виду. Но та хотя бы уже не так сердилась. Полчаса назад девочка и мечтать не могла о таком благополучном исходе.
5
Страх и отчаяние последних дней заставили ее плакать час напролет. После этого ей стало немного лучше. Не то чтобы она выплакала все свои страхи и успокоилась – нет, пока Ким не нашлась целой и невредимой, успокоиться было невозможно. Но напряжение слегка спало, железная хватка тревоги чуть-чуть ослабла.
– Она обязательно найдется, – без конца внушала себе Вирджиния.
Безо всяких раздумий, следуя какому-то внутреннему импульсу, она села за руль и поехала в школу, где училась ее дочь. Припарковав машину в некотором отдалении, Вирджиния побежала к зданию. Как раз была большая перемена и звучали голоса сотен школьников. Дети играли в догонялки и классики, прогуливались небольшими группками или сидели на нагретых солнцем скамейках. Пространство школьного двора наполняли радостные возгласы, смех и выкрики.
До вчерашнего дня и Ким была частью этой беззаботной картины.
Она должна вернуться сюда! Вирджиния запрещала себе думать о плохом.
Естественно, женщина не надеялась обнаружить Ким среди школяров или узнать какую-то действительно полезную информацию о том, куда же подевалась ее дочь. Фредерик с Джеком осмотрели школу и все ее окрестности тщательнейшим образом. Вирджиния приехала сюда потому, что почувствовала необходимость побыть рядом с тем местом, где в последний раз видели Ким.
Вот здесь стояла ее дочь. У этих железных ворот, выглядевших такой массивной громадой рядом с маленькой девочкой. Шел проливной дождь, и тем не менее Ким не ушла под крышу, она с нетерпением ждала, когда же за ней приедут.
Она была так доверчива. В чью же машину она села?
Вирджиния стояла на тротуаре, не сводя глаз с того места, откуда пропала Ким.
«Где же ты, девочка моя? Может быть, ты и не садилась ни в чью машину? Время шло, никто не приезжал. Ты видела, что мамочка не едет, точно так же, как и в первый школьный день, и ты чувствовала себя одинокой и заброшенной. Затем ты ударилась в панику. Тебе хотелось лишь убежать, спрятаться, как накануне вечером. Но куда же ты убежала? Куда?…»
Вирджинии вспомнился Скай, ее внезапный безоглядный побег, ночи с Натаном, желание связать с ним свою дальнейшую жизнь. Во всей этой истории она не слишком-то пеклась о том, какие чувства испытывают Фредерик и Ким. Конечно, муж понял, что произошло, со всей ясностью, но дочку обуревали лишь смутные предчувствия чего-то нехорошего. А ведь переносить неопределенность очень трудно даже взрослому. Один раз Ким не выдержала и убежала. Может быть, так же произошло и на этот раз? Ее мать собиралась перевернуть с ног на голову весь привычный для девочки жизненный уклад. Катастрофа для ребенка! Может, ее исчезновение было криком о помощи?
Постояв у ворот, Вирджиния побрела восвояси. Она прошла сквер, разбитый рядом со школой. С ней поравнялись другие прохожие, но никто не обращал на нее внимания.
Из глаз Вирджинии побежали слезы, и она надела темные очки. Отыскав скамейку рядом с мощными кустами лавровишни, Вирджиния тяжело опустилась на сиденье и заплакала, обуреваемая страхом и чувством вины. Но когда женщина успокоилась, то подумала: несмотря ни на что, она останется с Натаном, ведь она так мечтала изменить свою жизнь.
«Но изменять свою жизнь надо было осторожней, – думала она. – Осторожней и бережней, считаясь с чувствами других людей…»
Она снова пошла к зданию школы. На площадке рядом с ним уже было пусто и тихо. Начались послеобеденные занятия. Из открытых окон слышались негромкие голоса и звуки фортепиано.
