Книга 2. Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам - Борис Черток
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пункт управления размещался рядом с филиалом Пулковской обсерватории. Основным сооружением была плоская поворотная антенна площадью 120 квадратных метров. Приемопередающая аппаратура размещалась в автофургонах. Сам пункт управления теснился во временном деревянном бараке. В одном из закутков были установлены фоторегастрирующие приборы. На термочувствительной бумаге этих приборов, не требующей процесса проявления, должно было появиться изображение обратной стороны Луны. Одновременно изображение регистрировалось и на обычную кинопленку, требовавшую длительного процесса химической обработки. Проявка кинопленки на месте была невозможна. Предполагалось, что это будет проделано в Москве.
Личный состав пункта – военные и гражданские специалисты – жил в палатках. На территории дымила походная кухня, обычная для военного времени. По всему чувствовалось, что здесь полные хозяева – военные. Они уже капитально строили новые пункты управления под Симферополем и Евпаторией. Пункт на горе Кошка был временным, поэтому все носило отпечаток походности.
На первом оперативном сборе Богуславский, считавшийся техническим руководителем, доложил, что основной причиной неустойчивой связи на первых сеансах, по-видимому, являются неудачные диаграммы направленности бортовых антенн АС.
Что есть – то есть. Диаграммы не исправишь. Королев пожелал лично поговорить с непосредственными операторами, отвечающими за радиосвязь. Среди всех прочих редких качеств СП обладал еще, как мы говорили, седьмым чувством обнаружения «непорядка и разгильдяйства». Он сразу заметил и ухватил, что на пункте одновременно командуют любимый им Богуславский, будущий доктор технических наук, будущий Герой Социалистического Труда, будущий лауреат Ленинской премии, и полковники Сыцко и Бугаев (в будущем тоже лауреаты и руководители новых пунктов дальней космической связи).
Во время сеансов связи операторы крутили многочисленные ручки настроек и регулировок не очень согласованно. Не все понимали, когда и чью команду надо исполнять. Богуславского все уважали, но для любого офицера стоящий над ним полковник был более реальной властью.
– Внимание! – скомандовал Королев. – Во время сеансов связи я прошу, чтобы все доклады шли Евгению Яковлевичу Богуславскому. И всех операторов прошу выполнять только его команды.
Простейшее, казалось бы, распоряжение, но сразу на пункте установился новый порядок. Богуславский почувствовал себя хозяином и принял всю ответственность за «связь с Луной» на себя. Полковникам, оказывается, и так вполне хватало хлопот. Они перестали дублировать Богуславского.
В 16 часов 6 октября прошел сеанс приема телеметрии. К всеобщему удивлению, постепенно, по мере обработки выяснилось, что на борту все в порядке.
Когда спало всеобщее напряжение после сеанса, мы с Богуславским вышли покурить. Дул холодный ветер. Со смотровой площадки открывался чудесный вид на зеленеющий внизу курортный берег, голубой залив подсвечивался заходящим солнцем. По неспокойному морю неспешно двигался одинокий катер.
– Видишь катер? – спросил Богуславский. – Это я потребовал. Военный катер Черноморского флота патрулирует залив. На нем стоит аппаратура поиска источников помех. Кроме того, на время сеансов связи, по нашему предупреждению, Черноморский флот «затихает» – радиопереговоры, по возможности, прекращаются. А внизу ГАИ не пускает автомашины на горную дорогу. Помехи сведены к минимуму. Честно говоря, мощность передатчиков маловата. Но думаю, что если «банно-прачечный трест» не подведет, все будет в порядке. Как ни как, прием картинки будем вести с дальности не более пятидесяти тысяч!
Говоря все это, он жадно курил «Беломор», отказавшись от моего «Казбека».
Когда мы вернулись после перекура, Королев уже снова «завелся». Он потребовал доложить точное расписание следующих сеансов и действий на случай отказов.
Ориентация на обратную сторону Луны, а затем включение ФТУ должны начаться рано утром 7 октября. Брацлавец неожиданно высказал опасение, что по предыдущему опыту тренировок с ФТУ время фотографирования может оказаться более часа, а здесь на пункте, оказывается, израсходован запас специальной магнитной ленты для последующей записи изображения неведомых лунных ландшафтов. Ну, тут СП пришел в ярость. Я его понимал. Ведь если бы нас предупредили, мы могли бы захватить с собой из Москвы эту дефицитную ленту. Он «из всех стволов главного калибра» выдал Рязанскому, Богуславскому и Брацлавцу.
Но простым криком дела не исправишь. Удовлетворение СП получал только в конкретном действии после разноса. Он тут же позвонил в Москву, нашел Руднева, объяснил ситуацию и попросил помощи. Потом еще звонки в наш ОКБ-1, там все растолковал. Успокоившись после многих переговоров с Москвой, сказал, обращаясь к полковнику Бугаеву:
– В Симферополь рейсом таким-то приходит Ту-104. У командира корабля будет коробка с пленкой. Я сейчас договорюсь, чтобы в аэропорту к моменту посадки был вертолет. Вы должны на этом вертолете доставить сюда эту пленку. Простите, но эти хлопоты по вине моих товарищей.
Инцидент с пленкой был исчерпан. Все сработало по королевскому расписанию.
Уже поздно вечером, глядя на мирно дремавшего у какой-то приборной стойки Келдыша, СП дал последнее ЦУ:
– Осташеву оставаться на ночевку здесь, а мы поедем осваивать «Нижнюю Ореанду». На спокойное утро не надейтесь, мы вернемся рано.
С продуваемой холодными октябрьскими ветрами Кошки мы на горкомовском «ЗИМе» спустились в теплую курортную зону и помчались в «Нижнюю Ореанду». Несмотря на поздний час, в фешенебельном правительственном санатории вымуштрованный персонал развел нас по роскошным «люксам» и объявил, что «ужинать уже подано». За столом с яствами и винами СП строго предупредил:
– Не пить! Завтра выезжаем в 6.00.
Спать оставалось четыре часа.
7 октября в 6 часов 30 минут на борту АС начало работать ФТУ. Станция при этом находилась на прямой между Луной и Солнцем. В сеансе связи на Кошке лихорадочно расшифровывали телеметрию, которая шла со сбоями. Я не стерпел и сказал:
– Это Луна мешает прохождению информации.
Надо было экономить электроэнергию, чтобы не разрядить аккумуляторы при работе ФТУ, поэтому телеметрию выключили. Фотографирование уложилось в положенные сорок минут. На летящей уже к Земле станции начался ответственный процесс проявления и фиксирования в «банно-прачечном» отделении.
Для нас было крайне интересно, с какой высоты велось фотографирование. Обработка траекторных измерений производилась параллельно в баллистическом центре НИИ-4 и ОПМ. Теперь уже Келдыш сидел на телефоне. Королев проявлял нетерпение. Своим спокойным голосом Келдыш сказал:
– Они в третий раз пересчитывают, но это на всякий случай. А пока уверяют, что над поверхностью Луны мы прошли не более чем в семи тысячах километров и все, как будто, идет по расписанию. Теперь надо смотреть, чтобы станция не зарылась в атмосферу. Луна возмутилась, что заглядываем в ее запретную зону, и теперь баллистики выясняют, как это возмущение скажется на траектории движения к Земле.
Пошли часы мучительного ожидания, во время которых я и Осташев не переставали теребить Брацлавца, чтобы по телеметрическим данным он нас заверил в безотказном функционировании ФТУ.
По приглашению Келдыша на Кошку приехал астроном Андрей Северный – директор Крымской солнечной обсерватории. Он пытался внести панику в атмосферу напряженного ожидания. По его словам, не было никаких оснований волноваться по поводу исправной работы ФТУ. Никакого изображения мы в принципе получить не сможем, по той простой причине, что космическое облучение засветило пленку. Ее могла бы спасти только свинцовая защита толщиной, по крайней мере, в пять-шесть сантиметров.
Будем ждать!
Я пристроился рядом с Богуславским у аппарата открытой записи на электрохимической бумаге.
С приемного пункта докладывали:
– Дальность – пятьдесят тысяч. Сигнал устойчивый. Есть прием!
Дали команду на воспроизведение изображения. Опять ответственность лежит на ФТУ.
На бумаге строчка за строчкой появляется серое изображение. Круг, на котором различить подробности можно при достаточно большом воображении.
Королев не выдержал и ворвался к нам в тесную комнатку.
– Ну что там у вас?
– У нас получилось, что Луна круглая, – сказал я.
Богуславский вытянул из аппарата записанное на бумаге изображение, показал Королеву и спокойно разорвал. СП даже не возмутился.
– Зачем же так сразу, Евгений Яковлевич? Ведь это первый, понимаешь, первый!
– Плохо, много всякой грязи. Сейчас мы уберем помехи и следующие кадры пойдут нормально.
Постепенно на бумаге появлялись один за другим все более четкие кадры.
Мы ликовали, поздравляли друг друга. Богуславский успокаивал, что на фотопленке, которую обработаем в Москве, все будет гораздо лучше.
