Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов) - Джон Толкиен

21 сентября 1937 г. «Хоббит» был опубликован. Толкина беспокоила реакция коллег – оксфордских профессоров: «Как бы они не подумали, что это и есть главный результат моей „исследовательской работы“ за 1936-1937 годы!» Однако Оксфорд отреагировал спокойно (по словам ХК, коллеги Толкина «лишь слегка приподняли брови»). Книга получила блестящие отзывы и в несколько недель стала бестселлером.

Глава первая. НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

С. 5 В глубокой норе жил-был хоббит.

Толкин всегда утверждал, что слово «хоббит» изобрел сам. Автор статьи, напечатанной в 1938 г. в журнале «Observep», настаивал, однако, что это слово ему встречалось и раньше – не то в книге про африканских пигмеев, не то в какой-то старой сказке, причем хоббиты фигурировали в этой сказке в роли существ довольно-таки устрашающих. Однако Толкин оба этих предположения решительно отверг. «Мой хоббит – состоятельный, хорошо упитанный молодой холостяк, крепко стоящий на ногах, и к африканским пигмеям никакого отношения не имеет и иметь не может», – пишет он в ответ 20 февраля 1938 г. (П, с. 30). ХК говорит (с. 168), что слово «хоббит» могло быть навеяно названием романа Синклера Льюиса «Бэббит». Книга эта появилась в 1922 г.; известно, что Толкин читал ее. В романе идет речь об американском бизнесмене средних лет, чья упорядоченная жизнь внезапно сходит с привычных рельсов. Шиппи (с. 51) указывает, что слово «хоббит» не носит на себе следов древнего происхождения. Однако нет в нем и элемента «изобретенности» – «только вдохновение»: и действительно – слово «хоббит» не было «вымышлено» автором «нарочно», но явилось плодом озарения. Однажды летним утром Толкин, проверяя экзаменационные работы студентов, написал на пустой странице одной из работ ничего не значащую фразу: «В земле была норка, а в норке жил хоббит». «Имена всегда тянут для меня за собой целые истории», – признавался Толкин. Так случилось и на этот раз. Правда, когда возникла необходимость точно установить источник происхождения этого слова – а потребовалось это для Введения в Оксфордский словарь английского языка соответствующей статьи, – исследователи докопались до книги, изданной неким Дж. Харди в 1895 г, называлась она «Denhem Tract». Во втором томе этой книги в компании с привидениями, гоблинами и хобгоблинами упоминались также и некие «хоббиты», но кто они такие, не разъяснялось. Интересно, что в английских сказках домового (brownie) часто зовут Хоб, причем на карте Англии есть несколько мест, которые называются Hobhole – «норка Хоба». В Приложении Е к ВК Толкин производит слово «хоббит» из древнеанглийского hol-bytia – «живущий в норе» и тем самым ставит его в один ряд с названиями остальных рас Средьземелья, которые все так или иначе позаимствованы из древней мифологии или древних языков. Многие замечали сходство слова «хоббит» со словом rabbit – англ. «кролик». Это соблазняло усмотреть сходство и в значении. Так, в переводе В. Муравьева и А. Кистяковского многие хоббичьи имена и топонимы содержат элементы —крол и —зайк. Толкин возражал против таких ассоциаций (позволяя себе иногда, однако, каламбуры по этому поводу – как в «Хоббите» (гл. 7), так и в ВК (гл. 4 ч. 4 кн. 2).

Как говорит Шиппи, Толкин не хотел, чтобы «хоббиты представлялись читателям этакими маленькими пушистыми, расплывчато-»славными" зверюшками (как феи в поздних английских сказках – этакие неопределенно-"хорошенькие" маленькие создания)". Однажды Толкин сказал интервьюеру: «Хоббиты – это просто-напросто жители обыкновенной английской деревни. Я изобразил их маленькими потому, что хотел намекнуть на узость их взгляда на мир и бедность воображения – что далеко не подразумевает недостатка мужества или скрытой силы». Между тем именно эти качества часто помогают их обладателю выжить в самых невероятных условиях, замечает, цитируя эти слова, ХК (с. 180), и добавляет, что Толкин имел возможность близко наблюдать простых английских крестьян в траншеях Первой мировой войны.

Нельзя не заметить, что хоббиты напоминают англичан не только фамилиями и Указанным выше свойством характера; так, Р. Кабаков пишет: «…они весьма напоминают типичного английского обывателя, с его культом дома-крепости, кругом сугубо личных интересов, набором правил и привычек».

С.6

…и фамилия его была Бэггинс.

Как известно из «Хоббита», Бильбо Бэггинс любил пить чай в четыре часа пополудни, т. е. между традиционным английским «ланчем» (около полудня) и «пятичасовым чаем» («файв-о-клок-ти»). Это существенная и неслучайная деталь. В некоторых сельских районах Англии, указывает Оксфордский словарь английского языка, на который ссылается Шиппи (с. 56), четырехчасовой чай был хорошо известен, причем назывался он baggins (бэггинс). Таким образом, фамилия Бэггинс не является простым производным от названия усадьбы хоббита – Бэг-Энда, или Котомки (в других переводах Торба и Сумка, откуда Торбинс и Сумникс; см. ВК, гл. 1 ч. 1 кн. 1). Это диалектное значение слова baggins влечет за собой множество ассоциаций, Бильбо во многом похож на свою фамилию: он подчеркнуто прозаичен, он – типичный представитель среднего класса, не чурается деревенских привычек и не строит из себя аристократа, как его родственники Саквилль-Бэггинсы (см. прим. к ВК, гл. 1 ч. 1 кн. 1). Он щедр, зажиточен, не отказывает себе в простых удовольствиях, консервативен, старомоден (baggins – привычка безусловно старомодная!), привержен сельской жизни. По словам Шиппи, именно благодаря этим качествам Бильбо с успехом выполняет у Толкина роль «связного» между миром героического эпоса и современным читателем: он принадлежит одновременно нашему миру – по Шиппи, он типичный современный сельский «буржуа» – и миру древнему (чем Бильбо не древнеанглийский фермер?).

В разное время Толкин высказывал по поводу перевода имен и названий в своем тексте мысли подчас прямо-таки противоположные. Так, в письме к Р. Анвину от 3 июля 1959 г., где речь идет о переводе на датский язык (П, с. 249), Толкин пишет: «В принципе я как только могу возражаю против всякого»перевода" номенклатуры (даже если этим занимается человек сведущий). Не могу взять в толк – с какой это стати переводчику быть уверенным, что он призван и уполномочен за это браться? То, что он имеет дело с «воображаемым» миром, не дает ему ровным счетом никакого права перекраивать этот мир по собственной прихоти, даже если он сможет посвятить несколько месяцев созданию новой связной структуры имен (у меня это, между прочим, отняло годы). Полагаю, что будь переводчик итальянцем, русским, китайцем или уж не знаю кем еще, он оставил бы имена в покое. Если бы я утверждал, что мой Shire – это какой-нибудь выдуманный мною Loamshire (Лоумшир) в Англии (см. прим. к ВК, Пролог, Заселье), никто и не подумал бы это название переводить. На самом же деле в воображаемой стране, в воображаемое время, как у меня (если, конечно, фантазия автора позаботится о связности и правдоподобии), номенклатура куда важнее, чем в каком-нибудь историческом романе… Shire – образ сельской Англии… Это английская книга, написанная англичанином, и, надо полагать, даже человек, уверенный, что многое из нее войдет в поговорку, не стал бы требовать от переводчика, чтобы тот намеренно разрушал «местный колорит» книги… Если переводить имена, то выйдет не перевод, а набор бездомных имен – и больше ничего". Далее Толкин предлагает на карте Shire (приведенной в кн. 1 ВК) переводить только слово «карта».