Не был, не состоял, не привлекался - Михаил Бейлин

Нас встретил господин Свенссон, в прошлом машинист, водитель локомотива. Он совмещал в одном лице организатора и судью турнира. Деньги на проведение турнира давали городские власти, в рождественские каникулы гостиница принимала только шахматистов. Съехались юноши из полутора десятка стран Европы и даже один израильский солдатик, получивший отпуск по службе и отличающийся от других ребят только тем, что носил на шее на цепочке звезду Давида. И еще в турнире играли полтора десятка юных шведов. Играли в той же гостинице, там же был доподлинный шведский стол. Сам выбирай в урочное время любую порцию из блюд, расставленных на большом столе, сам наливай чай или кофе и так далее. Можешь, как советовал один герой Аркадия Райкина, сам на себя написать жалобу.

Свенссон спросил меня, нравится ли питание. Оно было разнообразным и вкусным, но я все-таки поимел нахальства и сказал, что мы привыкли к кефиру. Кефир появился, правда, в каких-то коричнево-золотистых пакетах. Бумажных, конечно.

Играли по так называемой швейцарской системе. Туры каждый день. С утра пять часов игры и после обеда два часа доигрывания неокончившихся партий. Классический контроль времени, принятый в ту пору в самых серьезных турнирах. Наш шахматный кодекс предусматривал одного судью на три партии. Свенссон справлялся легко и просто с пятнадцатью встречами. Как не вспомнить слова поэта: «Я наших планов люблю громадье…». Конечно, в судейской бригаде на наших соревнованиях лимит не использовался полностью, однако швед работал по-стахановски.

Поначалу дела у Виталика шли прекрасно. Местная газета печатала сведения о турнире регулярно и подробно, с фотографиями. С корреспондентом мы познакомились в первый день пребывания, когда Свенссон пригласил нас к себе на завтрак. Свенссон жил с супругой в небольшом, но комфортном доме. Журналиста звали Свен, он отлично говорил по-русски. Оказалось, что он несколько лет учился в Московском университете и вспоминал об этом времени с явным удовольствием. О Виталике он писал подробно, обнаруживая уважение к нашей отечественной шахматной школе. Мне он подарил карманный русско-шведский словарик. Роль портье в гостинице выполняла женщина средних лет приятной наружности и в хорошей физической форме. Правда, в небольшом цветном буклете, рекламировавшем гостиницу, она выглядела еще красивее. Мне показалось, что Виталику она улыбалась приветливее, чем другим.

В свободный от игры день Свенссон предложил нам осмотреть окрестности, и на его машине мы покатались немного. Проехали город Эребро, где обращала внимание оригинальная водонапорная башня. Она напоминала летающую тарелку с голубым днищем. Оказалось, что ее плавные линии глянулись каким-то арабским шейхам, и те заказали построить в их краях две такие «летающие тарелки».

Неожиданно обнаружилось, что в двигателе автомашины произошла утечка масла. Свенссон самоотверженно предложил продолжить экскурсию, но это могло бы загубить двигатель, и мы категорически отказались. Тогда он куда-то позвонил, и вскоре появился буксировщик, доставивший нас в гостиницу, а машину отвез для ремонта куда следует.

Совершая в свободные часы пешие прогулки по городу, мы с Виталиком убедились в том, что в Халлсберге есть не только большой железнодорожный узел, но и какой-то филиал завода Вольво. С моста мы видели неподалеку от завода целый квартал стандартных нарядных домиков на небольших участках. На каждом участке еще одно небольшое строение. Может быть, сауна. Я предположил, что там живут рабочие. Виталик стал уверять меня, что этого не может быть. Там, наверно, живут миллионеры, был убежден он.

Кое-где на улицах Халлсберга продавали, как у нас продают мороженое, порции горячих фрикаделек в бумажных кульках. Карлссон, который жил на крыше, любил такие фрикадельки.

На финише Виталик сорвался, в последнем туре проиграл, занял пятое место и получил скромный приз 225 шведских крон. Турнир окончился, мы немного задержались в Халлсберге, чтобы не тратиться на гостиницу в Стокгольме. По случаю окончания турнира и прекращению действия шведского стола в гостинице, я предложил Виталику выпить по рюмке водки. У меня с собой было. Я поступил не педагогично, однако оказалось, что Виталик алкоголь не приемлет категорически. Я это одобрил. Зато вечером он пришел очень поздно. Извинялся, что, не предупредив, побывал в гостях у нашей гостиничной хозяйки. Я не стал уточнять детали, а Виталик ограничился сообщением, что хозяйка расхваливала Швецию, а он объяснял ей фразой из школьного курса, что «Моя родина прекрасна». Как говорится, «бьютифул».

Осталось познакомиться с магазином. Купив джинсы, Виталик оделся, и обулся, приобретя здоровенные башмаки. Отличная студенческая экипировка. А я купил несколько мотков шерсти для вязания моей супруге. Продавщица удивленно спросила: неужели в СССР нет мотков шерсти?

Обратный путь мы проделали без затей. В ожидании автобуса в аэропорт немного погуляли по морозному утреннему Стокгольму. Запомнилась почему-то здоровенная реклама какой-то японской фирмы и еще предприятие, дающее в аренду трейлеры, с которыми, прицепив к собственному автомобилю, можно чувствовать себя как дома где угодно, во время отпускных туристических поездок. Так я воспринимал их в прошлом, когда еще не было модно грабить и убивать на просторах нашей родины. А сейчас бы я на эти трейлеры и не посмотрел.

Ожидая в аэропорту посадки, я услышал разговор служащих Аэрофлота. Они были недовольны заграничным правилом обязательно выпускать пассажиров из самолета, если стоянка длится более 45 минут. Дескать, лучше бы посидели пассажиры в самолете. Меньше хлопот. Самолет прилетел из Норвегии, пассажиры вышли поразмяться. Последнее впечатление в помещении для ожидания произвел особо чистый туалет, приспособленный даже для инвалидов в колясках.

Что еще я знаю о Швеции? Одна интеллигентная женщина говорила, что шведы, мужчины, стало быть, красивы, а женщины не очень. Это за пределами моей компетенции. Но в Халлсберге мне показалось, что женщины не слишком употребляют косметику. Еще со школьных лет знаю, что в старину шведы часто воевали, но Петр I под Полтавой убедил их в бесперспективности этого занятия и, будто бы, они ему за это признательны.

Русско-шведский словарик помог мне купить для появившейся внучки соску-пустышку. Я уверенно сказал продавщице шведское слова напп. Соску мне заказали дома, так как она лучше продумана этими досужими европейцами, чем нашими производителями.

Карлссона я по понятным причинам не видел, но, думаю, что он выбрал правильную крышу в любом смысле этого слова.