История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 5. Вестники Царства Божия. Библейские пророки от Амоса до Реставрации (7-4 вв. до н. э.) - Александр Мень

Там не будет нужды в солнце, незакатным светом станет Сам Бог, Который введет человека в Свой чертог. Он и сейчас обитает в верном сердце (Ис 57, 15), но тогда изменится все: и человек, и само мироздание:

Вот Я творю новое небо и новую землю,а прежние не будут вспоминаться и на ум не придут.

Эти слова ветхозаветного провидца повторит в Апокалипсисе апостол Иоанн, когда перед его духовным взором раскроется видение Горнего Иерусалима. В этом — единство устремления, единство чаяний Ветхого и Нового Заветов, и они останутся вечным источником сил для новых поколений человечества, указывая им путь, назначение и смысл бытия.

Здесь мы должны расстаться с Второисайей — этим таинственным безымянным гигантом Библии. Выше него ветхозаветное сознание уже редко сможет подняться. Он явился великим предтечей Мессии, уготовлявшим Ему путь. Казалось бы, вот оно —«исполнение времен»! Не пробил ли час для Воплощения и Благовестия? Но на самом деле до начала новой эры оставалось еще пять веков. Пророк намного опередил свое время. Ветхозаветной Церкви предстояло пройти через столетия радостей и горестей, многому научиться, от многого отказаться, прежде чем почва для Сеятеля будет готова. Правда, в ней найдут себе место и плевелы. Рядом с добром будет расти зло; оно вызовет бури и столкновения, приведет к отвержению Мессии и Голгофе. Но такова, по слову Евангелия, вся история мира: пшеница и сорняки поднимаются вместе. Только Конец полностью изгонит тьму…

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава двадцатая

ВОЗВРАЩЕНИЕ. ПЕРВЫЕ ТРУДНОСТИ

1. Книга Эзры (Ездры), гл. 2, дает список родов, ушедших с Зерубабелем, определяя общее число переселенцев в 42 360 человек, не считая 7337 рабов и 200 певцов. Но, как полагают, здесь имеется в виду не один караван, а несколько: 1) Шешбацара, 2) Зерубабеля, 3) первый Нехемии, 4) Эзры и 5) второй Нехемии (см.: Н Gаubert. Lа Renaissance d'Israel, 1967, р. 67) — и, следовательно, каждый караван состоял из 6-8 тысяч людей. Книги Эзры и Нехемии составлены были ок. III в. до н. э., но на основании древних документов (см. приложение 1), поэтому там отсутствует строгий хронологический порядок событий (хотя сами факты даны достаточно точно). В связи с этим возникает много неясностей относительно порядка караванов. Насчет первых двух существуют три гипотезы:

1) Шешбацар и Зерубабель — одно и то же лицо; этот караван покинул Халдею в 538 г. (см.: Д. Попов. Возвращение иудеев из плена Вавилонского, с. 76 сл.);

2) Шешбацар отбыл в 537 г., а Зерубабель в 520 г. (см.: Н. Gаubert. Lа Renaissance d'Israel, р. 73) и, наконец,

3) И Шешбацар и Зерубабель отбыли в 538 году, причем первый несколько опередил второго (см.: J. Вright. А History of Israel, р. 349). Третьей гипотезы как наиболее близкой к библейскому повествованию мы и придерживались, излагая историю реставрации Иудеи.

2. В Книге Эзры (4, 1 сл.) самаряне не названы прямо, а сказано лишь о «врагах Иуды и Вениамина», но из дальнейшего текста явствует, что речь идет о самарянах. Автор приводит факт их враждебных действий, но они относятся к эпохе персидского царя Артаксеркса I (465-425). Иосиф Флавий (Арх. XI, 2.1) не заметил этого анахронизма. Он упорно называет самарян «кутейцами», намекая на их происхождение из восточной области Куты. Но это явно полемический прием, связанный с конфликтами, которые разыгрывались между иудеями и самарянами в его время. Относительно религии самарян см.: В. Рыбинский. Самаряне. Киев, 1913, с. 162.

3. На примирение с самарянами, кроме существования самарянского Пятикнижия, указывает наличие тесных родственных связей между ними и иудеями в эпоху Нехемии, а также то, что пророки Аггей и Захария ни одного слова не говорят об их противодействии постройке храма. И, наконец, как мы увидим, в 520 г налог для строительства храма взимался и с самарян (Езд 6, 8, 9).

Глава двадцать первая

ВТОРОЙ ХРАМ

Иерусалим, 530-485 гг.

Неужели Бог есть Бог иудеев только, а не и язычников?

Конечно, и язычников, потому что один Бог.

В то время, когда религиозная Община Иерусалима переживала период депрессии, Персидская империя достигла зенита могущества. 525 год принес Камбису победу над Египтом; держава его стала самой обширной из всех, доселе существовавших. Она обнимала греческие города Ионии, среднеазиатские области, Вавилон, Египет, Сирию, часть Кавказа и Индии.

Но еще при жизни Камбиса этот громадный конгломерат стран оказался на грани распада. Поводом к тому послужили династические смуты при персидском дворе.

У Камбиса был брат Бардия, который правил в Средней Азии, родине заратустризма. Опасаясь его соперничества, Камбис приказал тайно умертвить брата. Но, пока царь находился в Египте, некий маг, по имени Гаумата, объявил себя Бардией, чудом спасшимся от убийц. Недовольные тиранией и самодурством Камбиса, мидяне и персы охотно признали права лже-Бардии на престол. Камбис готовился жестоко подавить мятеж, назревала гражданская война, но в этот момент его внезапно настигла смерть. Говорили, что он сам наложил на себя руки в припадке ярости и отчаяния.

Гаумата оказался теперь полновластным хозяином Персии. Немедленно по воцарении он провел земельные и религиозные реформы. Согласно источникам, по его приказу были разрушены храмы. Очень возможно, что маг был последователем Заратустры и хотел сделать его учение государственной религией. Но владычество жреца-самозванца было недолгим. Осенью 522 года группа, состоявшая из персидских князей, составила заговор, во главе второго встал Дарий Ахменид, один из родственников Кира. На седьмом месяце своего правления лже-Бардия был убит. Царем стал Дарий I (522-486), который отстроил разрушенные магом храмы и восстановил прежние порядки в империи.

Тем не менее, узурпация имела далеко идущие последствия. Смуты при персидском дворе пробудили мятежный дух в провинциях: против Дария восстали Вавилон, Элам и Средняя Азия, появились новые самозванцы и новые претенденты на власть. Империя превратилась в арену жестоких сражений. Но Дарий оказался талантливым полководцем; он выиграл девятнадцать битв и низложил девять царей. После победы над соперниками он преобразовал управление в своей монархии, улучшил дороги, установил строгую иерархию наместников и сатрапов, упорядочил систему налогов.

Новый царь не принял чистого заратустризма, но в своих надписях он постоянно заявлял, что его небесный патрон — Агурамазда. На огромной Бехистунской скале, где Дарий увековечил свои триумфы, можно и поныне прочесть следующие слова: «То, что сделано, это я совершил по воле Агурамазды. Агурамазда помог мне, пока я довершил это дело. Меня да хранит Агурамазда от всякой скверны, и мой дом, и эту землю… О человек, повеление Агурамазды пусть не покажется тебе противным! Не покидай правого пути! Не будь мятежным!» [1]

Однако это вовсе не означало, что Дарий навязывал культ иранского Божества всем своим подданным. Агурамазда был для него царским Богом, покровителем Ахменидов. К религиям же иноплеменников он, как и Кир, относился терпимо и даже оказывал им поддержку [2].

Вероятно, именно эта политика нового царя ободрила иудеев в рассеянии и в Иерусалиме. Они не принимали участия в мятежах и могли надеяться, что Дарий восстановит наконец в «Егуде» царство. Иудейский мир повсеместно охватило возбуждение.

На втором году правления Дария в Иерусалиме возвышает голос новая группа ревнителей веры, которая призывает народ очнуться ото сна. Престарелый пророк Аггей выступает с энергичными призывами возобновить строительство [3].

Аггей объяснял все неудачи равнодушием народа к святому делу. Как можно надеяться на восстановление царства, если Дом Божий еще не построен? Неурожай, голод, бедность — все это знаки небесного гнева.

В конце лета 520 года Аггей обратился к Зерубабелю с повелением от Ягве оставить все сомнения и немедленно приступить к прерванным работам на горе Божией. Аггея поддержал другой пророк — Захария, видимо, как и Иезекииль, принадлежавший к духовенству. «Не будьте подобны отцам вашим!» — восклицал он, напоминая о том, как жестоко страдал Израиль в прошлом из-за своего маловерия [4].

Эти проповеди и воззвания укрепили решимость Зерубабеля и верховного священника. Они с новым рвением взялись за дело. Пророки сумели также «пробудить дух народа». Меньше чем через месяц стены уже начали расти.

Оба пророка постоянно находились на стройке, убеждая народ не отступать, пока святилище не будет воссоздано. Они воодушевляли работавших взволнованными речами, в которых предсказывали близость великого Дня. Предчувствуя особое значение Второго Храма, Аггей говорил, что он будет более велик, чем старый, ибо в нем Бог явит миру Свое Благоволение. Пусть минувшие годы были безрадостны и мрачны! Царство Божие непременно наступит! Если пророки и Израиль усомнились бы в этом, тщетна была бы вся их вера. Бог стоит у ворот! Не знаменательно ли, что Он дал власть в Иудее «сыну Давидову»? Не он ли призван восстановить храм и не для него ли предназначен мессианский венец? Для Аггея наступление царства Мессии было не политическим событием, а знаком скорого Богоявления. Но он не предвидел, что тайна посещения Господня будет облечена в неприметные одежды. Тот, Кто освятит храм, явится в нем Младенцем, двенадцатилетним Отроком, Учителем, изгоняющим торговцев. Аггей же, как сын своего времени, рисует пришествие Божие в виде апокалиптической катастрофы: