Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не возражаю, — деревянным тоном произнес Пилсудский.
— А вы? — обратился Фрунзе к послу Франции.
— Нет, разумеется нет.
Отказываться в сложившейся ситуации было совершенно не уместно.
Так что Фрунзе вручил де Голлю и орден Суворова, и орден Славы. К пущему удовольствию последнего. Амбиций ему хватало с избытком. И признание военных успехов, да еще публичное, открывало дополнительные перспективы для карьерного роста. Особенно сейчас, когда накаляется обстановка и сгущаются тучи, угрожая новой Мировой войной.
Дальше началось подписание. Сразу четырех документов.
Сначала мирного договора с Польшей, в рамках обговоренных условий. По которому в пользу СССР отторгались от Польши старые земли Российской Империи. То есть, все старое Царство Польское с Варшавой и прочие земли, которые Пилсудский прирезал себе по итогам первой советско-польской войны.
Потом акта о передачи Данцига в совместное управление Германией и Польшей, за подписью ключевых стран Лиги Наций.
Далее акта о признании руководства бывшей УССР, поднявшей восстание, разбойниками. С обязательством выдачи их СССР при обнаружении на своей территории. Тут, правда, только Великобритания, Франция и Италия с Германией подписались. Чего в целом было достаточно, ставя крест на очень многих перспективах так называемого «правительства в изгнании».
Ну и, наконец, посол Румынии подписал с графом Игнатьевым договор, по которому Бухарест уступал Москве старые земли Российской Империи. Безвозмездно. Ту самую Молдавию. Англичане довольно быстро решили этот вопрос, пообещав румынам, в случае отказа, лично объясняться с Союзом. Один на один. Тем более, что сам факт отторжения земель у союзника в 1917 году выглядел до крайности неприлично. И с юридической точки зрения, и с морально-этической. Так что возражать те не стали. Вообще.
А потом был банкет.
Не очень пышный, но вполне подходящий. Лучше за столь сжатые сроки невозможно было бы подготовить…
— Обидно? — спросил Фрунзе, выйдя на балкон, где в одиночестве курил Пилсудский.
— Обидно. — не оборачиваясь ответил он, прекрасно понимая с кем беседует.
— Понимаешь, что в случае победы было бы еще хуже?
— Почему? — скосился Юзеф.
— Вам выдали ресурсов в притык. Слили об этом информацию нам, чтобы мы как лучше подготовились и стянули против Польши все силы. Французы, кстати, и передали нам эти сведения. Номинально, через агентуру, но там была просто копия вашего доклада с их пометками и дополнениями. Прямо из их Генштаба. Такие документы не воруют. Это был целенаправленный «слив». Но без уточнения, что вы должны были лишь отвлечь нас, позволив организовать в Москве восстание.
— Ожидаемо, — скривился Пилсудский. — Но почему победа была бы не лучше?
— Потому что вы получили бы БССР и УССР в нагрузку к совершенно измочаленной армии и огромным долгам. А в занятых землях началась бы тихая Гражданская война, которая бы вас задушила окончательно. Если не веришь, то я могу передать фотокопии захваченных нами документов, подтверждающие приготовления к этому. Ни сильная Россия, ни сильная Польша им не нужны. Наши ресурсы — да. Но не более. Нас в этой партии пытались использовать… как портовых шлюх.
Юзеф грязно выругался. Скомкал папиросу. Выкинул ее. Нервно достал новую. Снова сломал. Выдохнул.
— Ты ведь понимаешь, что долги вам списать не дадут?
— Они обещали.
— Сам-то веришь в это?
— Не тяни. Что ты хотел предложить?
— В ближайшее время я начну менять Союз. Большую часть республик соберу в РСФСР. По федеративному признаку. Остальные, которые сильно отличаются культурно или не горят желанием глубоко интегрироваться, переоформлю по конфедеративному принципу. Чтобы не морочить никому голову.
— И ты предлагаешь Польше вступить в эту Конфедерацию?
— Суверенитет это ваш не ущемит сильно. А безопасности добавит и позволит решить проблемы с долгами и экономическим развитием. Да, верховенства вам уступить не смогу, но и притеснять не буду. В конце концов вы такой же важный центр развития цивилизации, что и мы. И нам выгоднее сотрудничать, чем конкурировать.
— Ясно. — пыхнув сигаретой произнес Пилсудский. — А тебе это зачем?
— Через вас идут железные дороги в Германию. И мне хотелось бы, чтобы на них не было проблем. Ну и уменьшить издержки.
— Ты думаешь мы согласимся? — повел бровью Юзеф.
— А ты думаешь у вас есть выбор? Если, конечно, твоя цель не уморить голодом свой народ, изнуряя поборами и долговой кабалой. К тому же — свою часть Польши мы уже взяли. Следующий ход за Германией. Сколько им на это потребуется времени? Или ты думаешь, что Версальские ограничения будут вечными?
— Psia krew… — процедил Пилсудский.
— Я рад, что ты все понимаешь. Но я не тороплю и, тем более не неволю. Если мы будем договариваться, то без всякого давления. Для меня важно, чтобы это оказалось вашей доброй волей. Все недовольные поляки с восточных земель переедут к вам, как в договоре и оговорено. Поэтому, если из-под палки присоединять, то мне проще отдать вас немцам. Сам понимаешь — эта головная боль нам не нужна. Нахлебались. И да, если возникнет желание, я передам фотокопии документов, что мы накопали по планам англичан и французов.
— А американцев?
— Если пожелаешь, то и по ним. Но, что-то мне подсказывает, что им довольно скоро станет не до вас. Долг, понятно, кто-то хваткий выкупит. Как бы не из Лондона или Парижа. Но Морганы с Рокфеллерами в ближайшие месяцы окажутся в крайне затруднительном положении. И конкретно их можно не опасаться…
Еще чуть-чуть поговорили.
И разошлись.
А потом и банкет завершился.
Но отправиться домой Михаилу Васильевичу сразу было не судьба.
— Вам посылка срочная пришла.
— Срочная?
— По дипломатической линии Ватикана.
— Что, прости?
— Посылку прислали по дипломатической линии Ватикана. С пояснением, что это «молния» особо важная и лично в руки.
Фрунзе с полным недоумением прибыл в наркомат.
Сотрудники службы безопасности осторожно вскрыли контейнер. Выяснили, что никаких взрывных устройств внутри нет. После чего нарком в резиновых перчатках взял письмо. Вскрыл его и
