Цвет сверхдержавы - красный 1 Трамплин для прыжка - Симонов Сергей

Когда Даллес вновь начал выражать своё несогласие с советскими требованиями по программе "Открытое небо", Никита Сергеевич, игнорируя госсекретаря, прямо сказал Эйзенхауэру:

— Господин президент, у меня создалось впечатление, что господин госсекретарь пытается использовать предложенную вами программу, чтобы облегчить жизнь своему младшему брату (директору ЦРУ Аллену Даллесу). Не знаю, как принято у вас в "демократических" странах, а у нас, в СССР, это называется "семейственность", считается должностным правонарушением, и, соответственно, наказывается, вплоть до увольнения с работы.

— Я рад, что в случае войны решение о применении атомного оружия будете принимать вы, а не господин госсекретарь, — продолжил Хрущёв. — Мне вовсе не хочется разлететься на атомы только из-за того, что господин Даллес ненавидит коммунистов. Скажу честно, если в согласительную комиссию от США войдёт господин Даллес, нам придётся прислать господина Молотова. Это будет самый верный способ похоронить столь многообещающую мирную инициативу.

Эйзенхауэр выслушал Хрущёва, глядя в свой бокал, а затем со вздохом ответил:

— Господин Первый секретарь, мне неприятно это слышать, но... боюсь, что вы правы.

Фразы Хрущёва репортёры обычно подхватывали с удовольствием. Уже следующим утром ведущие газеты мира пестрели карикатурами и заголовками. Хрущёв уселся завтракать, когда к нему заглянул Шепилов, державший в руке несколько газет.

— Никита Сергеич, разрешите?

— Заходи, заходи, — Хрущёв сделал приглашающий жест рукой. — Что там стряслось?

— Никита Сергеич, тут очередной скандал... — Шепилов развернул перед ним одну из газет.

— Ну, переведи, что там написано-то?

— Да как вам сказать... — Шепилов перебирал газеты, читая заголовки: "Серпом и молотом по яйцам госсекретаря США", "Хрущёв обещал отрезать Даллесу яйца", "Женевская жатва"... Или вот, пожалуйста... Карикатура... — Дмитрий Трофимович развернул газету.

На карикатуре был изображён выступающий на трибуне госсекретарь Даллес. Почему-то он был изображён во фраке и звёздно-полосатых семейных трусах. Сзади к Даллесу на четвереньках подкрался Хрущёв, в левой руке он держал молот, а правую, с серпом, уже просунул между тонкими волосатыми ногами госсекретаря.

Никита Сергеевич долго хохотал, перебирая карикатуры.

— Ить надо же! Вот ведь засранцы! До чего смешно изобразили! — довольный Хрущёв аккуратно сложил газеты. — Ты, это, Дмитрий Трофимыч... Газетки-то не выкидывай, я дома их в Президиуме покажу.

Ещё одним вопросом, обсуждавшимся в Женеве, было объединение Германии и заключение мирного договора.

Основным противоречием между позициями союзников было желание США иметь объединённую Германию в составе НАТО, тогда как СССР с этой позицией категорически не соглашался.

Положение осложнялось тем, что по решениям Потсдамской конференции, мирный договор с Германией мог быть заключён только после её объединения. Объединение США требовали проводить на основе решения свободных общегерманских выборов. Суммарное население 3-х оккупационных зон — США, Англии и Франции, составивших Западную Германию, значительно превосходило население Восточной Германии, наиболее пострадавшей при завершении военных действий в 1945 году. Исход общегерманских выборов в такой обстановке был легко предсказуем — западные немцы имели подавляющее большинство.

Ещё одной проблемой было отсутствие границы между Восточным и Западным Берлином. Разрушенная в ходе войны Восточная Германия ещё не восстановилась, к тому же её руководство совершило достаточно много хозяйственных ошибок. В то же время США накачивали Западную Германию деньгами и товарами по плану Маршалла, поднимая её экономику.

В результате бегство населения из Восточного Берлина в Западный постепенно приобретало массовый характер. Причём бежали в основном самые ценные технические специалисты, которым было легко найти работу на западе. В то же время западные немцы свободно ходили в Восточный Берлин за покупками, так как в социалистической части Германии розничные цены были ниже. Фактически более бедная Восточная Германия дотировала богатую Западную дешёвым продовольствием и энергоносителями.

Этот процесс достиг максимума в 1961 году, в 1955 он был ещё не столь ярко выражен, но уже заметен. Именно экономические проблемы и привели к Берлинскому кризису 1961 года.

Хрущёв и Косыгин перед встречей в Женеве очень много времени уделили именно Германскому вопросу. На кулуарных встречах и приёмах они предварительно выяснили позицию Англии и Франции по германскому вопросу.

Как ни странно, и Англию и Францию разделённое существование Германии устраивало куда больше, чем объединённое. При этом Великобритания, и, особенно, Франция, тоже не горели желанием видеть Германию объединённой. Франция считала социалистическую Восточную Германию меньшим злом, чем объединение Германии даже в составе НАТО. Объединённая Германия — это сильная Германия. Французам сильная Германия под боком нужна была как рыбе — зонтик.

Заметив, что между Хрущёвым и французским премьером Эдгаром Фором сложились доброжелательные, почти что дружеские отношения, Косыгин предложил Хрущёву разыграть "французскую карту". (Исторический факт: Отношения Хрущёва с Фором действительно были на удивление тёплыми, Хрущёв в шутку даже называл Фора "Эдгар Иванович")

— Пойми, Никита Сергеич, что бы мы с тобой ни предложили, Даллес никогда на это не согласится, просто потому, что это предлагают коммунисты, — объяснил свою идею Косыгин. — А вот если предложение поступит от одного из западных союзников, Даллесу будет сложнее от него отмахнуться. Особенно, если мы не станем показывать, что нам это предложение нравится.

— Гм... — Хрущёв задумался. — А что... Может сработать. Давай-ка я с Фором поговорю.

Разговор с Фором удался. Французский премьер сразу понял затею Косыгина.

— Я понимаю, Эдгар Иванович, — обратился к Фору Хрущёв, — нам с вами, как коммунисту с капиталистом, никогда не удастся прийти к общему мнению по всем разделяющим нас проблемам. Но хотя бы один частный вопрос капиталист и коммунист могут решить взаимовыгодно?

Выслушав предложение Хрущёва и Косыгина, Фор неожиданно легко согласился участвовать.

— Скажу вам честно, господа, единая Германия для Франции — это, как вы вчера изящно выразились — "серпом по яйцам", — ответил Фор. — Я поговорю с Иденом, он, как вы знаете, тоже от американской идеи не в восторге.

Через час Фор снова встретился с Хрущёвым.

— Иден согласен. Пусть господин Косыгин начнёт дискуссию, а когда возникнет нужный момент — просто подмигните мне, — предложил Фор. — И я выступлю с этим предложением.

При обсуждении вариантов объединения Германии на официальном заседании, Джон Фостер Даллес, как обычно, стоял на своём.

Оглашая позицию Советского правительства, Косыгин вдруг, совершенно неожиданно для американцев заявил:

— В течение первой половины 20 века Германия дважды становилась поджигателем войны. Европейские нации пострадали от действий Германии больше, чем когда-либо за всю историю их существования. Не так ли, господа? — спросил он, обращаясь к Эдгару Фору и Энтони Идену.

Фор и Иден согласно кивнули. Не соглашаться с Косыгиным в столь очевидном вопросе было бы глупо и нелогично.

— Решения Ялтинской и Потсдамской конференций были направлены на недопущение в будущем какой-либо агрессии с территории Германии. Так? — продолжал Косыгин.

В этот раз вынужден был согласиться и Эйзенхауэр.

— Тогда где гарантия, что Германия, объединившись, не начнёт новую войну? — спросил Косыгин.

— Господин премьер-министр! На территории Германии стоят американские и английские военные контингенты! — возразил Эйзенхауэр. — Это уже само по себе является достаточной гарантией!

— Достаточной для Англии и Франции — возможно, но не для окружающих Германию стран Восточной Европы, — возразил Косыгин. — В сложившихся политических условиях можете ли вы, господин президент, дать официальную гарантию, что американские войска не присоединятся к немецким, если объединённая Германия начнёт военные действия против своих восточных соседей?

Эйзенхауэр понял, что попал в логическую ловушку. Если он даст официальную гарантию, что американские войска не будут участвовать в военных действиях, это будет почти равносильно подписанию договора о ненападении. Если не даст — это будет фактически официальным признанием агрессивных намерений США в отношении стран Восточной Европы.

Повисла неловкая пауза. Президент в замешательстве взглянул на госсекретаря. Даллес что-то лихорадочно написал на листке бумаги и сунул президенту.

— У Германии нет своих вооружённых сил, — прочитал Эйзенхауэр по бумажке. — О какой агрессии может идти речь?