Тэсс из рода дЭрбервиллей - Томас Гарди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вещала возрождающаяся любовь, расчищая путь для смиренных излияний Тэсс, которые были только что отправлены Клэру его отцом; но из-за дальности расстояния они не скоро могли быть услышаны.
Между тем надежды Тэсс на возвращение Энджела в ответ на ее мольбу то разгорались, то угасали. Гасли они потому, что в обстоятельствах, приведших к разлуке, никаких изменений не произошло — не могло произойти, а если искупление не пришло, когда она была с ним, тем более не могло это случиться в ее отсутствие. Однако она все время думала о том, как бы ему понравиться, если он вернется. Она сожалела, что не постаралась запомнить те мелодии, какие он играл на арфе, не выпытала у него, какие баллады, распеваемые деревенскими девушками, он любит. Она осторожно расспрашивала об этом Эмби Сидлинга, который приехал вслед за Изз из Тэлботейс, а Эмби случайно запомнил, что из тех песенок, какие распевали они на мызе, чтобы легче было доить коров, Клэр, казалось, отдавал предпочтение «В саду Купидона», «Есть у меня парк, есть у меня гончие» и «На рассвете», но равнодушно выслушивал «Брюки портного» и «Какой я выросла красоткой», хотя это и прекрасные песенки.
Теперь Тэсс хотелось петь эти баллады как можно лучше. Частенько она распевала их, когда оставалась одна, — в особенности «На рассвете»:
Проснись, проснись, проснисьИ милочке своейНарви букет цветов —Тех, что в саду растут.Все горлинки, смотри,Вьют гнезда на ветвяхВесеннею поройНа утренней заре.
Даже камень и тот был бы растроган, когда пела она эти песни холодной ранней весной, если случалось ей работать в стороне от других девушек. Слезы струились у нее по щекам; она думала, что, наверное, он все-таки не приедет и не услышит ее, и простые глупые слова песни звучали как насмешка, терзая ее измученное сердце.
Погруженная в мечты, Тэсс словно не замечала, что время идет, дни становятся длиннее, и Благовещение, когда окончится срок ее пребывания на ферме, уже не за горами.
Но до Благовещения произошло событие, которое направило ее мысли в другую сторону. Однажды вечером она сидела, по обыкновению, в общей комнате вместе с хозяевами, когда кто-то постучал в дверь и спросил, здесь ли Тэсс. На фоне сумеречного неба вырисовывалась в дверях высокая фигура — ее можно было принять за взрослую женщину, не будь она худенькой и тонкой, как ребенок. В сумерках Тэсс не узнала пришедшую, пока та не назвала ее по имени.
— Как, это ты, Лиза Лу? — удивилась Тэсс.
Сестра ее, которую год с небольшим она оставила ребенком, вдруг выросла, как на дрожжах, стала девушкой, но вряд ли сама понимала происшедшую с ней перемену. Юбка, когда-то длинная, была ей теперь коротка, а тонкие ноги и руки, которые она не знала куда девать, красноречиво свидетельствовали о ее молодости и неопытности.
— Да, Тэсс, я целый день шла пешком, — сказала Лу с невозмутимой серьезностью, — старалась отыскать тебя и очень устала.
— Что случилось дома?
— Матери очень плохо, доктор сказал, что она умирает. Да и отец тоже плох; и он все говорит о том, что не годится человеку из такой знатной семьи работать не покладая рук, как простому крестьянину. Вот мы и не знаем, что нам делать.
Тэсс так глубоко задумалась, что не сразу догадалась позвать Лизу Лу в дом. Усадив ее и напоив чаем, она приняла наконец решение. Ей необходимо вернуться домой. Срок договора еще не истек, но так как до шестого апреля, до дня Благовещения, оставалось мало времени, она решила рискнуть и уйти немедленно.
Отправляясь в путь этим же вечером, она выигрывала целый день, но сестра ее так устала, что должна была отдохнуть до утра. Тэсс сбегала к Мэриэн и Изз, рассказала о случившемся и попросила замолвить за нее словечко перед фермером. Вернувшись, она покормила Jly, уложила ее в свою постель, потом собрала кое-какие вещи, которые могли поместиться в плетеной корзинке, и отправилась в путь, приказав Лу выйти на следующее утро.
L
Когда пробило десять часов, она вышла в холодную, темную ночь, — ей предстояло пройти пятнадцать миль под стальными звездами. В пустынной местности ночь не страшна путнику, скорее она защищает его от опасности, — и, зная это, Тэсс выбрала кратчайший путь: шла она проселочными дорогами, по которым не решилась бы идти днем. Грабителей в этих краях не было, а мысль о больной матери прогнала призрачные страхи. Так шла она милю за милей, то поднимаясь на холмы, то спускаясь в долины, пока не добрела к полуночи до Балбэрроу и с вершины посмотрела вниз: в хаосе ночных далей лежала долина, в которой она родилась. Около пяти миль прошла она по горному плато, ей оставалось пройти еще десять-одиннадцать миль по равнине. При бледном свете звезд едва можно было различить извилистую дорогу, а когда Тэсс спустилась по ней в долину, разница между плоскогорьем и низиной была столь ощутима, что воспринималась даже по запаху, а при ходьбе — по мягкости почвы. Это была тучная Блекмурская долина, та часть ее, где на дорогах не увидишь ни одной заставы. В таких уголках земли крепко держатся суеверий. Когда-то здесь был лес, и сейчас, в темную ночную пору, он как будто снова возник из небытия, дали исчезли, и каждое дерево, каждый куст принимали чудовищные размеры. Олени, за которыми некогда охотились здесь, ведьмы, которых пытали и окунали в воду, зелено-пятнистые феи, хохотавшие вслед путнику, — вера в них еще жила и возвращала к жизни всю эту нечисть.
В Натлбери она прошла мимо деревенской харчевни, и вывеска заскрипела, отвечая на звук ее шагов, но никто, кроме нее, не слышал этого скрипа. Мысленно она представляла себе людей, лежащих в темноте под этими соломенными крышами, укутанных одеялами из красных квадратных лоскутов; сухожилия их ослаблены, мускулы дряблы, а сон восстанавливает их силы, чтобы завтра, как только появится над Хэмблдон-Хиллом розовый туманный отсвет, они могли снова приняться за работу.
В три часа утра Тэсс, миновав последний поворот, вышла из лабиринта проселочных дорог и вступила в Марлот, пройдя по тому лугу, где впервые увидела Энджела Клэра на клубном празднике, когда он с ней не танцевал; воспоминание об этом и по сей день причиняло ей боль. Там, где был дом ее матери, мерцал свет. Освещено было окно спальни, и оно словно подмигивало ей, когда ветер раскачивал перед ним ветку дерева. Как только она разглядела очертания дома, на ее деньги покрытого новой соломенной крышей, в ее воображении сразу возникли старые, хорошо знакомые картины. Он был словно частью ее жизни; покосившиеся слуховые окна, конек крыши, неровные ряды кирпичей, венчавших дымовую трубу, — все это было ей близко. Сейчас, казалось ей, дом пребывает в оцепенении: ее мать больна.
Она потихоньку открыла дверь, чтобы не потревожить спящих; в нижней комнате никого не было, но на площадку лестницы вышла соседка, ухаживавшая за ее матерью, и шепотом сообщила, что миссис Дарбейфилд не лучше, хотя сейчас она спит. Тэсс приготовила себе завтрак и, распрощавшись с соседкой, заняла ее место в комнате матери.
Утром, когда она увидела детей, они показались ей странно вытянувшимися; хотя дома она не была только около года, за это время они удивительно выросли. Она целиком отдалась заботам о них и на время забыла о своих печалях.
Отец по-прежнему прихварывал и сидел, по обыкновению, в своем кресле. Но на другой день после ее прихода вдруг развеселился: он придумал, как раздобыть денег, и Тэсс спросила, в чем заключается его план.
— Я хочу написать письмо всем антикварам, проживающим в этой части Англии, — объявил он. — Попрошу их собрать по подписке деньги на мое содержание. Уверен, что это дело покажется им и романтическим, и занятным — одним словом, подходящим. Они много денег тратят на содержание в порядке всяких старых развалин, на поиски скелетов и тому подобных штук; а живые останки должны показаться им еще интереснее, как только они обо мне прослышат. Вот если бы кто-нибудь пошел да и рассказал им, что за человек здесь проживает, о котором они знать не знают. Будь священник Трингхэм жив — тот, что меня открыл, — уж он бы наверняка это сделал.
Выслушав этот грандиозный проект, Тэсс не стала возражать — сначала она хотела покончить с неотложными делами, так как положение семьи, по-видимому, не улучшилось, несмотря на посланные ею деньги. Когда удалось уладить домашние неурядицы, ей пришлось подумать и о работе вне дома. Подоспело время сеять и сажать, у многих крестьян сады и огороды были уже возделаны; но Дарбейфилды отстали от соседей. К большому своему огорчению, Тэсс открыла причину такого опоздания: картофель, оставленный на семена, был весь съеден, — возмутительная небрежность и непредусмотрительность. Ей удалось раздобыть картофель, а через несколько дней отец ее настолько оправился, что, подчиняясь ее уговорам, мог заняться садом, тогда как она сама начала возделывать участок земли, который арендовали они ярдах в двухстах от деревни.