Тучи сгущаются - Лориана Рава

прибыл в Тумбес. На сей раз город показался ему каким-то хмурым и неприветливым. Отчасти виной была погода, которая зимой отнюдь не радовала. Дожди, бури, промозглая сырость и частые туманы. Но куда тяжелее было от мысли, что рядом теперь нет верного друга -- раньше во всех поездках в Тумбес его сопровождал Инти, а теперь он лежит больной в загородном замке. Вообще-то его должен был сопровождать хотя бы Горный Ветер, но тот вынужден задержаться в Куско из-за расследования, хотя он и должен прибыть несколькими днями позже.

Войдя во дворец наместника, Асеро поневоле поёжился от страшных воспоминаний. Именно здесь его пять лет назад чуть было не убили, и только предусмотрительность Инти спасла ему жизнь. Наверное, и нынешним обитателям дворца тут неуютно, но Старый Ягуар не настолько расточителен, чтобы строить себе ещё один дворец. А в простом доме он жить не может, нужна охрана.

Впрочем, радушная хозяйка тут же постаралась развеять мрачное настроение у Асеро. Своим долгом она считала как следует накормить гостя, суетилась, хлопотала и извинялась:

-- Ты уж прости, что с рыбой у нас в этом году не очень. Мор на неё, сами едим только по праздникам. Так что угощайся осьминогами и ракушками.

-- Да ничего, моллюски та же рыба, только без костей. А племянники мои где?

-- Да здесь же, во дворце.

-- А чего к столу не идут?

-- Да не выходят они, -- сказал Старый Ягуар. -- Как доставили их во дворец, так сидят в комнате, заперлись на щеколду. Уже несколько дней. Нет, конечно, мне ничего не стоит поддеть щеколду ножом и вытащить их оттуда силой, да только толку от этого...

-- А они что, не едят всё это время?

-- Нет, едят понемногу. Аппетит у них, конечно, неважный, не такой, как какой должен быть у здоровых семнадцатилетних юношей, но еду принимают и пустую посуду возвращают, значит, голодом себя вроде не умаривают, и на том спасибо.

-- И при этом совсем-совсем не выходят?

-- Ну, разве что по нужде прошмыгнут. И то чтобы никого в коридоре не было.

-- А что они там целыми днями делают?

-- Да кто же их разберёт, ?-- сказал Старый Ягуар, -- я к ним подходил, смотрел через дырочку в двери, сидят по разным углам, закрыв лицо руками. Впрочем, в этой комнатке библиотека, так что, может, читают что...

Ракушка добавила:

-- Они теперь людей боятся... руками лицо закрывают, если кого увидят. Может, не боятся, а стыдятся даже.

Старый Ягуар добавил:

-- Тут один сказал -- ведут себя как женщины. Но ведь женщины тоже ни с того ни сего руками лицо закрывать не будут, будут только если беда с ними случилась. Сделали с ними что-то в плену очень нехорошее...

-- Послушай, их же лекаря смотрели -- что они говорят?

-- Говорят, что телесно они здоровы, а что касается душевного потрясения -- тут таких лекарств, которые бы на всех действовали, нет. Так что на тебя последняя надежда.

Асеро вздохнул. Конечно, можно было бы пригласить сюда их мать, но после её попытки самоубийства лучше не рисковать. Письма от неё в кармане хватит. Да и к тому же с юношами и в самом деле лучше разговаривать мужчине. Кроме того, были и политические последствия: из претендентов на престол повредившиеся душевно выбывали навсегда. Идея, что всё это было подстроено нарочно, просто напрашивалась, но, не поговорив с юношами, нельзя было сделать определённых выводов.

После ужина все столпились у двери, за которой находились юноши.

-- Откройте, -- сказал Старый Ягуар, -- сам Государь из-за вас из столицы прибыл.

Конечно, Асеро прибыл не ради племянников, точнее, не только ради них, но сейчас точность в этом вопросе была ни к чему.

После непродолжительной паузы раздался голос Ясного Взора:

-- Хорошо, мы откроем. Мы согласны пустить своего дядюшку, но только с условием: он зайдёт один. А остальные пусть отойдут от двери.

-- Хорошо, хорошо, -- сказала Ракушка.

Все остальные ушли, Асеро осторожно вошёл в комнату и встретился глазами с побледневшими юношами.

-- Ну, рассказывайте, зачем вам запираться понадобилось?

-- Нам стыдно, -- сказал Тонкий Слух, -- после всего, что с нами случилось, мы больше не можем смотреть людям в глаза.

-- Погодите, объясните мне, чего вы стыдитесь? Вас стыдно, что за вас пришлось заплатить такую цену, что пришлось просто выскрести дочиста казну? Но ведь так мы должны были поступить по закону. Вы не виноваты.

-- Нет, дело не в этом.

-- Вы в плену поступили не так, как это подобает мужчинам, и стыдитесь этого?

Юноши переглянулись, и тяжко вздохнули, показывая, что Асеро угадал.

-- Можно сделать так, чтобы нам начать жизнь заново под другими именами где-нибудь в глухой рыбацкой деревне? -- спросил Ясный Взор.

-- Можно-то можно, да только так обычно поступают преступники, а вы же не преступники. Вот что, лучше расскажите мне, что с вами там произошло.

Юноши только опустили головы.

-- А о матери вы подумали? Каково будет ей никогда вас не видеть? Она и так занемогла с горя.

-- Ей будет хуже, если она узнает, что с нами было в плену. Тогда она вообще умрёт.

-- Ну, этого даже я пока не знаю. Но вижу, что вы телесно здоровы. Да и рассудком, видимо, целы. Может, вас заставили сделать что-то нехорошее? Убить кого-нибудь?

-- Ладно, -- сказал Ясный Взор, -- ты ведь всё равно уже знаешь, что мы были в руках палача по прозвищу Прижигатель. Только зря потом лекаря искали на наших телах ожоги. Он приготовил для нас нечто похуже. Он сказал сначала, что пощадит того из нас, кто решится убить другого. Мы отказались и сказали, что оба лучше умрём. Нас подвели к борту и должны были сбросить в море. Он развязал нас, надеясь, что мы всё-таки начнём выпихивать за борт друг друга. Но мы подошли друг к другу и обнялись на прощание. И... поцеловали друг друга на прощание. А они вокруг загоготали. И Прижигатель сказал, что если мы ещё поцелуем друг друга 100 раз, он пощадит нас обоих. Мы согласились, но лучше бы мы умерли... -- юноша заплакал, и дальнейшее уже говорил сквозь слёзы. -- То, что мы целовали друг друга на потеху белым людям.... Зачем нам жить после такого унижения?!

-- Да них ведь не существует братской любви,