Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

Первый свой ход он сделал в марте 1343 года, три месяца спустя после смерти Роберта Анжуйского, короля Иерусалима и Сицилии; так звучал титул правителя Неаполя. Герцог решил воспользоваться анархией, которая воцарилась в королевстве в результате глупого и бездарного правления.

Добрый король Роберт Мудрый силой вырвал корону Неаполя у своего старшего брата, короля Венгрии, и правил страной как узурпатор. Возможно, чтобы успокоить совесть или предотвратить в будущем борьбу между своими наследниками и наследниками брата, он попытался исправить совершенную несправедливость при помощи брака между внуком брата Андреем и своей внучкой Иоанной. Этот брак был заключен десятью годами раньше, когда Андрею было семь, а Иоанне пять лет.

Целью этого раннего брачного союза было примирение обеих ветвей Анжуйского дома. На деле же соперничество стало еще более острым, чем когда-либо, этому в немалой степени способствовал и сам король Роберт. Перед самой кончиной он призвал к своему смертному одру принцев крови, членов домов Дурацуо и Таранто, и других знатнейших лиц королевства и потребовал от них клятвы в верности Иоанне. Кроме того, он сам назначил регентский совет, который должен был править королевством до тех пор, пока Иоанна не станет совершеннолетней.

Иоанна была провозглашена царствующей королевой, и правление страной осуществлялось советом только от ее имени, что совершенно противоречило тем целям, ради которых был заключен брак. Поэтому неаполитанский королевский двор сразу же разделился на два лагеря — партию королевы, в которую входила неаполитанская знать, и партию Андрея Венгерского, к которой принадлежали венгерские аристократы, образовавшие его свиту, и несколько недовольных Иоанной неаполитанских баронов. Во главе этой партии стоял наставник Андрея монах Роберт.

Этот надменный монах, яркий портрет которого оставил нам Петрарка, краснолицый, рыжебородый и рыжеволосый, маленький и толстый, всегда грязный, проникнутый, словно Люцифер, непомерной гордыней, несмотря на свои лохмотья, яростно врывался на заседания регентского совета, требуя предоставить ему от имени его воспитанника голос при решении государственных вопросов. Он подавлял совет не только своими властными манерами, но и тем, что пользовался поддержкой черни, которая принимала его неряшливость за проявление святости. Его вторжение на заседания совета вызывали такое замешательство, что вынудили папу вмешаться как верховного властителя (ведь Неаполь был владением Святой Церкви). Папа назначил легата для управления королевством до совершеннолетия Иоанны.

Венгры во главе с братом Андрея, венгерским королем Людовиком, подали в папский суд в Авиньоне жалобу, требуя папской буллы, назначающей совместную коронацию Андрея и Иоанны, что было бы равносильно передаче полной власти над Неаполем в руки Андрея. Неаполитанцы же, возглавляемые принцами крови, будучи ближайшими наследниками трона в силу законов иерархии, требовали коронации для одной лишь Иоанны.

Так обстояли дела в королевстве, когда Карл Дурацуо, внимательно следивший за происходящим, решил наконец разыграть свою опасную партию. Начал он с тайного похищения четырнадцатилетней Марии Анжуйской, своей собственной кузины и сестры Иоанны. Целый месяц продержал он ее в собственном дворце, успев за это время получить от папы (при посредничестве своего дяди кардинала Перигора) разрешение на брак между кровными родственниками. Получив это соизволение, Карл прилюдно, на глазах всего Неаполя, женился на девушке. Благодаря этой женитьбе, против которой Мария, по-видимому, нисколько не возражала, он тоже получил права на неаполитанскую корону.

Это был открытый вызов. Следующим ходом было письмо, отправленное им тому же кардиналу Перигору, чье влияние на Авиньон было весьма значительным; в письме Карл просил дядю оказать давление на папу Климента VI с тем, чтобы тот не подписывал буллу в пользу Андрея и двойной коронации.

Своеволие Карла, проявленное при женитьбе на Марии Анжуйской, естественно, настроило Иоанну против него. Враждебно восприняли этот поступок и те принцы крови, которые стояли ближе всего к престолу и которых он обошел, укрепив свое положение. Наверняка рассчитал, что такой шаг позволит ему — неаполитанскому принцу! — получить предлог для того, чтобы завязать дружбу с венгерским узурпатором.

При других обстоятельствах его заигрывания, должно быть, были бы с подозрением встречены Андреем, а уж тем более хитрым монахом Робертом. Но теперь, зная о вероломном поступке Карла, венгерская партия приняла его с распростертыми объятиями, усмотрев в его отходе от двора Иоанны победу сторонников Андрея. Карл заявил, что питает симпатию к Андрею и ненавидит сторонников Иоанны, которые настраивают ее против мужа. Он охотился и пил вместе с Андреем, поощряя грубые вкусы этого чужеземца, которого он сам в глубине души презирал как варвара.

Вскоре Карл из доброго собутыльника превратился в советника молодого принца, и губительное наставление, которое он дал Андрею, даже монах Роберт посчитал искренним и чистосердечным.

«Отвечай враждебностью на враждебность, не давай сбить себя с пути, показывай всем своим видом, что ты уверен в благоприятном для тебя решении папы. Всегда помни, что ты король Неаполя не благодаря своему браку, а по собственному праву, Иоанна же — всего лишь отпрыск незаконно захватившей власть ветви».

При этих словах в тупых бычьих глазах Андрея мелькало нечто, напоминавшее мысль, и румянец оживлял его обычно ничего не выражающее лицо. Это был белокурый гигант с бледным невыразительным, несмотря на правильные черты, лицом и холодным неприятным взглядом. Рядом с лощеными неаполитанцами он выглядел грубым неотесанным мужланом, каковым они его и считали. Монах Роберт поддержал совет герцога Дурацуо, и Андрей неуклонно следовал ему. Он отдал распоряжение освободить заключенных из тюрьмы, оказывал почести своим венгерским приверженцам и таким неаполитанским вельможам, как герцог Альтамура, бывшим в оппозиции ко двору. По отношению к королеве он выказывал полное пренебрежение. Это привело, как и рассчитывал проницательный Карл, к тому, что наиболее влиятельные представители неаполитанской знати, поддерживавшие королеву, составили заговор против Андрея.

Дебют удался, а поведение самой Иоанны позволило Карлу оживить партию.

Юная королева находилась под сильным влиянием некой Филиппы Катанской, женщины непомерно честолюбивой и злобной. Филиппа, бывшая в юности прачкой, благодаря своему отличному здоровью была взята кормилицей к отцу Иоанны. Сохранившая привязанность своего воспитанника, она постоянно находилась при дворе, потом вышла замуж за богатого мавра по имени Кабане, который получил звание великого сенешаля королевства, а сама — бывшая прачка! — стала одной из первых дам Неаполя. Должно быть, она точно рассчитала, как приспособиться к новым обстоятельствам, иначе не была бы назначена после смерти своего молочного сына наставницей его несовершеннолетней дочери. Впоследствии, чтобы усилить свое влияние на королеву, эта чрезвычайно неразборчивая в средствах властолюбивая особа ухитрилась устроить так, что ее сын Роберт Кабане стал любовником Иоанны.

После смерти своего деда Иоанна сразу же сделала Роберта герцогом Эволи, несмотря на