Пятая зима - Китти Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слова Марка заставили меня взглянуть на нынешнюю ситуацию по-новому. Был ли Бадди – бедный крошка Бадди – символом восстания Марка против домашней тирании Грейс или просто попыткой самоутвердиться? «Погляди, вот то, чего я хочу. Я достаточно тебе уступал, настала твоя очередь».
– Бадди можно передать в собачий приют, – предложила я. – Не волнуйся, щенков в таком возрасте разбирают очень быстро. Его будет нетрудно пристроить в хорошие руки, я сама за этим прослежу.
– Передать в приют? – удивился Марк. – Зачем? Чтобы я мог спокойно вернуться домой и жить как раньше?
– Вовсе не обязательно жить как раньше, если, конечно, ты действительно хочешь что-то изменить. Вы могли бы обратиться в семейную консультацию, к психологу… ну, я не знаю.
Он вздохнул:
– Не думаю, что Грейс на это согласится. Да и с чего бы ей соглашаться? Ведь она считает себя во всем правой, а если что-то не так, то в этом автоматически оказываюсь виноват я.
Я подумала – и не стала возражать. На сей раз Марк был предельно точен в своей оценке перспектив.
– Не знаю, по-моему, чувствам вообще нельзя доверять. Не чувствам вообще, а влюбленности и всему тому, что этому сопутствует. Слишком часто это означает, что ты не в состоянии оценить человека объективно, увидеть, каков он на самом деле. А от этого зависит, стоит или не стоит рассчитывать на долгую и счастливую жизнь с этим человеком.
Я посмотрела на Марка и увидела перед собой все того же мальчишку – правда, изрядно раздавшегося в плечах, – которого я впервые встретила, когда мне было четыре года. А эта его привычка в минуты волнения беспокойно теребить свитер или рубашку… Помню случай, когда за обедом Марк не захотел есть какое-то блюдо – уже не помню какое. Зато я отлично помню его упрямо выпяченную губу и пальцы, которые непрерывно мяли и выкручивали подол его белой футболки. То же самое он проделывал и сейчас, только на этот раз Марк терзал свой свитер с красноносым оленем.
– Наверное, люди, живущие в счастливом браке, просто любят друг друга со всеми слабостями, недостатками и пороками, – сказала я.
– Или, – что вернее – у таких людей просто нет никаких недостатков.
– Недостатки есть у всех. Но их можно видеть, а можно не замечать.
– Скажите, доктор, как мне избавиться от моих видимых и невидимых пороков? – проговорил Марк шутливо, и мне захотелось придумать такой же шутливый ответ, чтобы хотя бы немного поднять ему настроение, но ничего путного на ум не шло. Зато я почувствовала, что дрожу – все-таки на улице было морозно, и стоять неподвижно – даже в куртке – было очень холодно.
– Ладно, пойдем в дом, – предложил Марк. – Если ты простудишься, это будет на моей совести, а мне и так хватает проблем.
Вернувшись в гостиную, я первым делом застелила диван бумажными полотенцами, чтобы мы могли на него сесть. Бадди по-прежнему крепко спал в углу – маленький пушистый черно-белый мячик.
Марк разлил по бокалам остатки вина.
– Нет, гораздо правильнее будет признать, что все кончено, – сказал он, продолжая наш разговор. – Даже если я вернусь домой, я никогда не смогу забыть, каким взглядом она смотрела на Бадди. Она отшатнулась от него! Отшатнулась с ужасом и отвращением. От щенка!
Для меня это было нечто невообразимое, поэтому я не знала, что сказать.
– Хочешь кофе? – предложила я. – Я все равно собиралась выпить чашечку, могу заодно сварить и тебе.
– Давай лучше я сварю. Это будет только справедливо, ведь ты готовила для нас ужин.
– Разогреть готовое блюдо в микроволновке, конечно, очень тяжело, – согласилась я. – Так что валяй, действуй.
Марк улыбнулся.
– Ты всегда умела меня подбодрить, – сказал он и заправил мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. – Как это тебе удается?
Во рту у меня неожиданно сделалось сухо. Я попыталась заговорить, но не смогла издать ни звука, и только откашлявшись кое-как выдавила:
– Наверное… все дело в том, что мы слишком давно знаем друг друга.
Теплые пальцы Марка, которыми он только что поправлял мне волосы, скользнули сверху вниз по моей щеке, по шее… Никогда раньше он не прикасался ко мне так, никогда не смотрел на мои губы таким пристальным, исполненным сексуальной энергии взглядом (в том, что это был не просто взгляд, каким смотрел бы брат на сестру, я была уверена – примерно так же глядел на меня Джейк, когда мы случайно столкнулись с ним на улице).
– Это точно, – согласился Марк. – Мы знаем друг друга уже много, много лет…
Разумеется, брату не возбраняется прикасаться к сестре, и это происходит довольно часто. Он может шутливо хлопнуть тебя по рукам, может оттолкнуть или даже дать пинка (только в детстве, разумеется, к тому же Марк никогда этого не делал). Он может обнять тебя при встрече. Может щекотать тебя во время игры, может даже подсыпать тебе «чесоточного порошка». Но никогда он не прижмет тебя к себе, как мужчина прижимает женщину.
Когда Марк приехал за мной и моими вещами в Или, чтобы отвезти меня домой, мы на радостях обнялись, но совсем не так, как сейчас. Тогда моя грудь не льнула к его груди, а по телу не растекался жар, готовый зажечь плоть как спичку.
Сама я всегда держала в уме потенциальную возможность подобной ситуации, и неудивительно – желание постоянно жило во мне, словно раскаленная магма под тонкой земной корой. Мне пришлось приложить немало сил, прежде чем я приучила себя обуздывать скрытое пламя и управлять своей жизнью так, как управляют ею люди, живущие у подножия действующего вулкана. Но сейчас Марк держал меня в объятиях и глядел на меня так, словно во мне заключался весь его мир. Он всматривался в мое лицо так, словно никогда прежде его не видел. И в каком-то смысле так и было – я никогда не позволяла ему увидеть себя настоящей, не говоря уже о том, чтобы ответить ему так, как мне хотелось. Но сейчас… Как я могла не ответить, когда его пальцы так
