Бравая служба - Роман Хаер

Возвращение в офис я бы назвал триумфальным. Едва я пересек порог гашек-камеры, сразу попал в крепкие руки наших военных, и меня начали качать. Взлетая под потолок, я думал только о том, что никогда еще в нашем мире не подвергался чествованиям. В мире Ворк меня частенько прилюдно хвалили, вручали ценные призы и подарки, награждали и поощряли, а вот на родной Земле я всего этого великолепия был лишен. И вот наконец-то (на старости лет, кхе-кхе) меня оценили по заслугам. Впрочем, подлетал я беспокойно – брыкался и вырывался из цепких лап людей в форме, снедаемый тревогой за изнывающих на фрегате друзей. Спас меня Рудольф Иванович, пообещав лишить весь военный отдел фирмы только что выписанной премии, если меня тотчас же не отпустят. Как только мои ноги ощутили твердую поверхность, они рванули в направлении джакузи с зеленой краской. Только краем глаза успел заметить в уголочке ревущую Леночку во главе своей пиар-группы, по-прежнему всеми игнорируемую.

Значительно позже я узнал, как происходил разбор полетов, даже более того – тщательный анализ моих экспрессивных действий на высотке: неподчинение старшему по званию, втягивание необстрелянных солдатиков в военную авантюру и прочие почти штатские истерики. И вот какая странная получилась ситуация – все иностранные эксперты осудили мои действия, разве что японские специалисты признали, что я действовал практически как истинный самурай и неподчинение мое вполне обоснованно, ибо сержант «потерял лицо». Зато наши командиры встали за меня стеной в полной уверенности, что я поступил единственно правильно и в очередной раз продемонстрировал миру душу российского солдата, заключающуюся в исконном: «Русские не сдаются!»

Впрочем, у меня на все есть единственное оправдание – я просто не мог поступить иначе. Я чувствовал, что мы можем удержать эту высотку. Я много лет готовился к этому моменту. Мы были сильнее, и я не мог позволить своим бойцам отступить – иначе потом долгие годы гнал бы воспоминания об этом случае из головы, полный стыда за свою трусость и сожаления об упущенных возможностях.

А насчет поддержки командования – она имела место быть исключительно из-за наших удачных действий на поле боя. Сбросили бы нас демоны с высотки – ни о каких восхвалениях речи бы не велось, и даже наоборот – всех собак бы на нас навесили да во всех неудачах обвинили, и выступало бы мое бравое артиллерийское отделение в качестве полковых козлов отпущения. Думаю, не будь наши действия на высотке столь успешными, не видать мне последующей поддержки отцов-командиров, как своих ушей без видеонаблюдения. Впрочем, такова жизнь, и я знал, на что шел, прекрасно понимая, что меня спасет только великое и сакраментальное: «Победителей не судят». Так оно и вышло – остальное считаю домыслами и вымыслами.

Кстати, вспоминаю по этому поводу одну историю.

Давным-давно в перманентно воюющую Японию попал европеец, и так случилось, что он предстал пред очи будущего сёгуна, тогда еще просто местного правителя нескольких провинций. Разговорились они о политике, и будущий сёгун (далеко не единственный претендент на единовластие в постоянно воюющей самурайской стране) спросил с негодованием: «Что может оправдать бунт против правителя?!» Европеец, тоже знатный боец, воюющий за Англию, бунтующую в те времена против владычества Испании, так прямо и заявил: «Успех бунта». Правитель провинций прилюдно осудил неумного дикаря, но в душе согласился с ним, полюбил и приблизил, со временем сделав вторым после себя человеком в Японии.

Вот и мой бунт признали обоснованным исключительно из-за успеха. Впрочем, что-то я повторяюсь.

Тем временем солнце опустилось за горизонт и настали сумерки – камни на островке посреди бескрайнего океана начали остывать. Я, к этому времени обсохнув и одевшись, встал и устало замахал руками. Вскоре от фрегата отделился шлюп, на котором к моему островку направлялась целая делегация во главе с Лией. Лодка подошла, и меня заботливо приняли на борт могучие лапы огров. Я и в самом деле что-то сдал – навалилась усталость, естественный нервный откат. Хотелось только одного – спать. Даже шевельнуться было безумно лень, и я доверил свое обмякшее тельце Дехору, который внес меня на борт на руках, как обычно носил рыжего лентяя.

– Весь день валялся на солнышке, а гляди, как вымотался, – бормотали все, глядя на меня, укатанного полностью. – Видно, в самом деле непросто это – с духами общаться…

«Все сложилось на редкость удачно. Мало того что никто не заметил моего десятичасового отсутствия, так еще авторитета себе добавил», – подумал я, почти отключаясь.

«Ты где был? Ушел в свой мир, меня тут бросил! Я волновался», – тут же вывел меня на чистую воду рыжий детектор правды.

– Потом объясню, – зачем-то вслух пробормотал я Рыжику и отключился.

Проснулся следующим утром голодным, как целый кошачий прайд. Вскочив, сразу наперегонки с котом побежал в корабельный камбуз. Завтрак плавно перешел в обед, а за ним последовал сладкий послеобеденный сон. Я отъедался еще пару дней, пришел в себя окончательно – и корабельная скука навалилась на меня снова. Военные похождения, случившиеся недавно, уже казались преданием старины глубокой и вспоминались как ужасно веселое времяпрепровождение. Время вновь потекло мучительно и незаметно.

Даже очередное возвращение на Землю для замены оборудования прошло без особых эксцессов. Единственным немного неприятным моментом стало упорство Леночкиной пиар-группы, которая твердо решила наверстать упущенное, и мне пришлось, под сочувственным взглядами шефа и приятелей-предпринимателей, немного поплескаться с полуголой красоткой в джакузи. Правда, я нашел себе отличное развлечение – наша офисная курица, оказывается, ужасно боится щекотки, чем я тут же подло и воспользовался. Так что восторженно-сентиментальных зрителей, с нетерпением ждущих репортажа с очередной встречи влюбленной междумирной парочки, на этой неделе ждал колоритный сюрприз. Чувственные стоны красотки в последней записи иногда прерывались практически ультразвуковым взвизгиванием и породистым кобыльим ржанием.

Обратное плавание в Порт-о-Тролль заняло почти на неделю больше времени – как сказал кормчий, из-за менее удобной, чем в противоположном направлении, розы ветров и карты течений. И вот наконец настал день, когда «Гордость Приморья» пришвартовалась на центральном причале порта – наш долгий морской круиз закончился. Вечером мы закатили пир, на который была приглашена вся команда фрегата, – там же я произвел полный расчет с Менаром, в последний момент не удержавшись и оплатив великолепному кормчему его отличную работу по высшему тарифу. Огромного огра щедрость заказчика тронула до глубины души, и он клятвенно пообещал не брать ближайшие полгода заказы, чтобы дождаться нас (предстояло еще добраться до Лабиринта с целым кошачьим прайдом).